Дальняя бомбардировочная..., стр. 39

Подполковнику стало неудобно, и он ушел, а я доел и отправился в комендатуру на вокзале, где мне сказали, что несколько дней тому назад прошел здесь и экипаж Гросула. (Тоже не вернувшийся с этого задания экипаж из одного полка с Петелиным. — /А. Г./)

Ночью я приехал в Грязи, а утром на следующий день случайно встретился со своим штурманом Чичериным. Ночью мы приехали поездом в Липецк, часовой в городок не пускал, пока не явился дежурный по части старший лейтенант Александр Зарубин. Пришли мы в гостиницу в свою комнату, а она пустая, стоят одни койки. По нашему негласному закону, если кто не возвращается с боевого задания, ребята эскадрильи имеют право разделить его вещи между собой.

Пока мы были у вас (у командира полка И. К. Бровко. — /А. Г./), а потом вернулись обратно, все вещи были на своих местах, и койки застланы, а ребята дожидались нас.

Я никогда в жизни не забуду, как Вы по-отцовски нас провожали и еще теплее встречали, вскочив с койки в одном белье, и стали нас обнимать и целовать, как родных сыновей. Отец, который заведомо знал, что посылает на тяжелое дело своих детей, будет переживать, пока они не вернутся домой.

Дорогой Батя! (Так звал своего командира И. К. Бровко весь личный состав полка, конечно, за глаза. — /А. Г./) Большое, большое тебе сыновье, солдатское спасибо за большую человеческую душу.

На другой день мы должны были лететь в Москву по вызову, но по Вашему настоянию нам дали день отдыха. Через день мы улетели в Москву.

Петелин».

Создание АДД

Наш полет к Варшаве Сталин хорошо знал и нередко о нем вспоминал. В заключение своего краткого обзора я высказал твердое убеждение, что ликвидация АОНов была ошибочной, ибо, находясь в руках Главного Командования, АОНы, безусловно, были бы теперь в большой мере сохранены, и предложил воссоздать такую армию, если имеется возможность. [148]

По одобрительным кивкам Сталина я понял, что он не только согласен со мной, но что у него уже есть какое-то предварительное решение и в разговоре со мной он проверял его. Беседа на этом была закончена. Через несколько дней со мной состоялся уже конкретный разговор по существу дела. Сталин спросил меня, как я посмотрю на то, чтобы мы не воссоздавали армии особого назначения, а создали авиацию дальнего действия, с тем чтобы в дальнейшем в этой авиации были созданы армии особого назначения. Сейчас же есть предложение изъять все части и соединения дальнебомбардировочной авиации из ВВС, сформировать из них, сколько получится, полки и дивизии, обучить личный состав всему, что необходимо для выполнения боевых задач, подчинить всю эту организацию непосредственно Ставке и только от нее получать все указания. И впредь авиацию дальнего действия именовать АДД Ставки Верховного Главнокомандования.

Сказав все это, Сталин выжидательно посмотрел на меня. Я молчал. Мне было ясно, что речь идет о создании авиации стратегического назначения, которая должна включить в себя тысячи самолетов и экипажей, что Сталин хочет иметь мощную ударную группу в руках Верховного командования, которая могла бы решать задачи, выходящие далеко за пределы тактики и оперативного искусства.

Было очевидно, что Сталин искал решение этого вопроса не сегодня и не вчера и, подчиняя непосредственно Ставке нашу дивизию, уже в то время думал о создании АДД. Теперь эти раздумья облекались в конкретные организационные формы, и работа эта рассчитывалась не на год и не два. Такую махину за короткий срок не создашь. Ведь речь шла не только об увеличении числа самолетов и экипажей. Одновременно должны были восполняться и безвозвратные потери, на войне без них, к сожалению, не обойдешься, и исчисляются они не однозначными и не двузначными числами.

Мысли мелькали одна за другой. Последняя моя мысль — о том, что воевать мы, видимо, будем еще не один год, — была прервана вопросом Сталина:

— Ну как, вы не возражаете, если мы немного поправим и расширим ваши же соображения?

Какая же это была «поправка», когда в ходе войны фактически принималось решение о создании нового рода войск.

— Возразить тут, товарищ Сталин, нечему. Но как практически все это осуществить, над этим нужно как следует подумать. Так сразу все-го не решить, — ответил я. [149]

— Серьезные вопросы никогда сразу не решаются, — последовал ответ. — Будет издано специальное постановление о создании АДД, в составлении его и вы примете участие. Что же касается специальных авиационных вопросов, то вы по ним и внесете свои предложения.

— Тогда разрешите мне встретиться с лицом, которое встанет во главе этого дела. Я доложу ему все соображения, которые у меня имеются, и, если он будет согласен, внесем вам на утверждение.

— А мы с этим лицом и ведем сейчас разговоры, — услышал я ответ.

— Вы имеете в виду меня, товарищ Сталин?! — изумившись, спросил я.

— Да, именно вас.

Мне были известны люди, которые, не будучи специалистами в области авиации, ничтоже сумняшеся брались за руководство крупными авиационными делами, и я всегда этому искренне удивлялся, не понимая, как, например, работник станкостроительной промышленности или командир наземных войск пытается решать чисто авиационные вопросы, о которых имеет весьма относительное представление. Мне всегда казалось, что любой человек должен браться за ту работу, которую он уверенно может выполнять, отчего, естественно, будет и польза делу.

Если же человек берется за работу, которая, как говорится, ему не по плечу или попросту незнакома, можно рассчитывать лишь на счастливую случайность, которая встречается не чаще, чем остаются в живых люди, покинувшие самолет в воздухе без парашюта… Как правило, такие люди держатся благодаря коллективу товарищей, которые отлично знают свое дело или, если такого коллектива нет, проваливают дело.

Хотя я сам был летчиком, и мне довелось в течение ряда лет быть начальником крупнейшего Восточно-Сибирского управления Гражданского воздушного флота, где работа экипажей проходила в суровых условиях Севера на многих тысячах километров воздушных трасс, все же я не представлял, как я могу взяться за ту огромную и ответственную работу, о которой шла речь.

Невольно перед глазами встал генерал Павлов, по моему глубокому убеждению, преданный Родине и партии человек, но взявший на себя дело и ответственность не по силам и возможностям и трагически расплатившийся за это.

Имею ли я право, да еще во время войны, взяться за дело, когда не чувствую в себе той уверенности, с какой обычно всегда брался за все, что мне поручали?

— Разрешите, товарищ Сталин, подумать, — после довольно длительного молчания сказал я.

— Боитесь? — Сталин как будто читал мои мысли. [150]

Я вспыхнул, почувствовал, как кровь бросилась в лицо.

— Я никогда не был трусом, товарищ Сталин!

— Это нам давно известно, — последовал спокойный ответ. — Но нужно уметь держать себя в руках. Мы за вас подумали, и время на это вам тратить нечего. Вы лучше подумайте над тем, как все это практически осуществить. Не торопитесь, посоветуйтесь, с кем найдете нужным, и через пару дней дайте свои соображения.

Впервые за время войны вышел я от Сталина не обычной быстрой походкой, а медленным шагом, обдумывая новое положение, в котором я оказался.

Вспомнились мальчишеские годы, когда я подолгу простаивал у портретов наших военачальников того времени и почему-то всегда думал: «Вот кому живется так живется!» Только сейчас я вполне представил себе всю ответственность, которую несли они перед народом, и улыбнулся тем своим давним мыслям.

Два дня — срок небольшой, тем более во время войны. Нужно было быстро решить вопрос о руководстве АДД, чтобы приступить к приему частей и соединений в состав АДД. Нередко у нас бывает, что, когда нужно выдвинуть человека на ту или иную должность, начинают такую фигуру искать на стороне. Нередко потом горюют по этому поводу, видя, что вновь пришедший человек совсем не лучше своих товарищей, да ему еще нужен какой-то срок, чтобы освоиться с новой работой и условиями. Я всегда убеждался в том, что лучше выдвигать товарищей, которых знаешь, чем начинать работать с людьми, с которыми незнаком. В данном случае имеешь два преимущества: во-первых, знаешь человека, и ошибка менее вероятна, а во-вторых, товарищ, выдвинутый на более ответственную и высокую должность, как правило, трудится, как говорят, не покладая рук.