Кодекс Дракона, стр. 23

Невероятным усилием воли я удержался от ругательств, которые так и рвались наружу. До соленого привкуса во рту закусил губу, пытаясь болью умерить свое негодование и гнев. Иначе, боюсь, кинулся бы на этого самодовольного хлыща с кулаками. Затем откинулся на спинку стула и несколько по-новому посмотрел на собеседника. Сколько ему лет? Двадцать, двадцать два? Вряд ли больше. Значит, младше меня лет на пять. Интересно, каким образом к столь юному возрасту он получил такую власть над людьми?

— Поверь, вряд ли ты захочешь узнать ответ на свой вопрос. — В глазах Рикки мелькнула странная тень то ли грусти, то ли затаенной боли. — Не ко всякой власти стоит стремиться. Если бы у меня в свое время был выбор…

Рикки не закончил фразу. Лишь сжал в бессильной злобе кулаки.

Я тяжело вздохнул и отвернулся от собеседника. В окно вовсю светило яркое солнце, показывая, что день уже' давно занялся. Странно, такое чувство, будто я вечность уже сижу в трактире и выкладываю свои самые потаенные секреты малознакомому юноше. Слишком утомил меня непростой разговор. Я не привык обнажать душу по принуждению, но в последнее время вынужден делать это излишне часто.

— Что дальше? — спросил я, потирая уставшие глаза. Не удержался и широко зевнул.

— Ох, я совсем тебя утомил. — Рикки сочувственно улыбнулся. — Отнимаю у тебя драгоценные крохи отдыха. Нелегко, должно быть, работать день и ночь.

Я разумно промолчал. Конечно, приятного мало — в любой момент суток быть готовым к нападению. Днем тщательно прятать своего зверя под маской добропорядочного горожанина и только в тиши ночных улиц на краткий миг становиться самим собой. Наверное, в этом и заключалась причина того, что после избавления от проклятия я все-таки вошел в гильдию наемных убийц. Чувство абсолютной свободы, когда ты скользишь по залитым мраком мостовым Лутиона. Когда стоишь на крыше над спящим городом и хочется кричать от восторга из-за переизбытка чувств. Потому что кажется, будто весь мир принадлежит тебе, покорно лежит у твоих ног. Только ты — и полная луна, серебрящая печные трубы. Только ты — и сбивчивое от испуга дыхание жертвы, знающей, что на ее след уже встал смертельно опасный хищник. За это ощущение беспредельной власти можно пожертвовать многим, очень многим. Главное — не сорваться в пропасть, уверовав, будто уподобился богам.

— Ты сейчас напомнил мне одну знакомую. — Рикки издали кольнул меня острым взглядом. — Она очень любила играть с огнем. Пока однажды не подпалила себе хвост и усы.

Я нахмурился, не понимая чудного сравнения. Обычно так говорят о кошках.

— В каждой женщине скрывается кошка. — Рикки пожал плечами. — Это утверждение к ней было применимо как нельзя лучше.

Рикки замолчал, вероятно, решив, что сказал даже больше, чем хотел.

— И что? — поторопил его я. — Твоя знакомая погибла?

— Нет. — Храмовник медленно покачал головой. — Слава небесам, нет. Ей бы не позволили погибнуть. Я в первую очередь. Но за свою любовь к огню и неумеренное любопытство серой кошки ей пришлось многим заплатить. Даже несмотря на наличие могущественных защитников, среди которых я был одним из самых слабых. Чем готов заплатить ты, Шени? И есть ли у тебя друзья, способные рискнуть всем, чем обладают, во имя не собственной выгоды, но ради спасения твоей жизни?

Я отвел взгляд. Мне нечего было ответить на его вопросы. Жизнь наемного убийцы не предполагает наличия друзей. Более того, любая привязанность делает нас слабее. Крепче пут из звездного металла привязывает к земле, сковывает движения. Вспомнить хотя бы мои недавние злоключения из-за убийства купца Тирна. Если бы страх за Флоксу не бередил тогда мою душу, все закончилось бы намного быстрее и с большей выгодой для меня. А так я продолжаю тонуть в пучине невыполненных обязательств и самоубийственных поручений именно из-за того, что тогда пытался не допустить убийства подруги.

— Иногда любовь стоит того, чтобы отказаться от любимого дела, — тихо, будто ни к кому не обращаясь, заметил Рикки.

— Не в моем случае. — Я нарочито расхохотался, заставив служанку испуганно выглянуть из кухни на звук моего голоса. — Я не люблю Флоксу. Мне с ней хорошо, и ничего более.

— Главное, чтобы ты в это верил.

Рикки с удовольствием потянулся и встал. Неторопливо пошел к выходу из трактира, словно не заметив, как у меня вытянулось лицо от удивления. И что это значит? Разве храмовник не обязан схватить меня и препроводить в темницу?

— Я уже сказал, что платой за откровенность будет твоя свобода, — с чуть заметным раздражением кинул через плечо храмовник. — Пока, по крайней мере.

На самом пороге Рикки остановился, поправил перевязь и лукаво подмигнул мне.

— Но будь осторожен в своей охоте за драконом, — проговорил он. — Я не всегда буду рядом, Шени.

Я некоторое время смотрел на закрывшуюся за храмовником дверь. Потом застонал, растирая виски, в которых запульсировала несильная тянущая боль. Этот юнец вытянул из меня все, что хотел узнать. И умудрился при этом не ответить ни на один мой вопрос. Боги, во что же я ввязался?

«Ну, наверное, не очень правильно говорить тебе об этом именно сейчас, — впервые с начала полубеседы-полудопроса подал голос бог-отступник. — Но именно этого мальчишку ты должен будешь убить для меня».

Часть II

ВТОРОЕ ПРАВИЛО ДРАКОНА:

НИКОМУ НЕ ДОВЕРЯЙ!

Мне снова снился кошмар. Но на этот раз мне не пришлось бежать по улицам ночного Лутиона, спасая свою жизнь. В этом видении я сам превратился в дармана. Тугие кольца татуировки обхватывали мое тело так плотно, что было трудно дышать. Меня прошиб холодный пот, когда я понял, что вот-вот острые шипы чудовищного создания, скрывающегося под кожей, порвут ее в кровавые лохмотья. Что я стану не человеком, но кем-то иным, чуждым для человеческого понимания.

В солнечном сплетении зрел ком огненной боли. Я скорчился, упав на мокрые от росы камни мостовой, схватился руками за живот, пытаясь удержать дармана внутри себя. Не хочу! Не хочу становиться нечистью! Не желаю погибать столь жутким и глупым образом — когда противник скрывается внутри тебя!

Что-то легонько прикоснулось к моему лбу. Я широко распахнул глаза, пытаясь сообразить, где нахожусь. В мышцах разливалась постыдная слабость после приснившейся выматывающей схватки. В комнате было темно из-за предусмотрительно захлопнутых ставней, поэтому мне никак не удавалось рассмотреть, кто именно вырвал меня из цепких объятий жуткого видения.

— Шени, ты стонал во сне, — укоризненно проговорил знакомый голос. Я моментально расслабился, вытащив ладонь из-под матраца, где прятал нож.

— Флокса. — Я перехватил ее руку и легко повалил подругу на постель. — Как я рад, что ты пришла!

— Да я вижу. — Флокса уперлась мне в плечи, отстраняясь. — Шени, что с тобой происходит?

Вместо ответа я зарылся носом в душистые пушистые волосы девушки, с легкостью преодолев ее сопротивление и чувствуя, как уходит ощущение безысходного ужаса. Как никогда ранее хотелось насладиться горячим женским телом и обжигающими поцелуями. За последнее время я слишком устал от ледяного дыхания смерти.

— Шени. — Флокса крепко стукнула меня по слишком настойчивым рукам. — Что ты задумал?

— Я соскучился, — вяло попытался я оправдаться, сражаясь с неуступчивой застежкой ее платья. — Флокса, неужели не сделаешь одолжение старому другу?

— Не сделаю. — Она яростно заработала локтями и коленями, выбираясь из моих объятий. Схлопотав несколько весьма болезненных ударов, я сдался и отпустил ее.

Получив свободу, Флокса тут же встала и настежь распахнула ставни, впустив в темную комнату теплые солнечные лучи. Я заморгал, пытаясь справиться с невольными слезами от перемены освещения. Затем недовольно цокнул, примерно оценив время. По всей видимости, спать мне пришлось часа три-четыре, не более. Демоны, лучше бы вообще не ложиться! Пожалуй, я ни разу в жизни не чувствовал себя настолько разбитым и уставшим, словно в самом деле сражался с дарманом за право обладать собственным телом.