След Рыси, стр. 5

Но окажется ли напарник достоин ее?

Калидор, не замечая, что за ним наблюдают, потянулся, разминая затекшие мышцы. Затем поднялся и стал методично затаптывать огонь.

— Мы заговорились — а время близится к полудню, — буднично заметил он. — Если ты твердо решила ехать со мной, то нам пора в путь.

— Ты прав, — кивнула девушка. Уверенными, экономными движениями она собрала свои нехитрые пожитки, проверила лук, упрятав его в сафьяновый футляр. Затем запрягла гнедую, с благодарностью отметив, что, пока она спала, Калидор успел позаботиться о кобыле не хуже, чем о своем вороном, и вскочила в седло.

— Как мы поедем?

— Сперва до перевала Большой Пасти. Пройдем его и заночуем в Архариме… А дальше — прямо на Полночь, в цитадель Гедрен.

— Через перевал? Но ведь он закрыт! Я слышала, когда гирканцы с севера осадили Султа-напур, с ними были отряды кезанкийских горцев. Туранцы дали Орде отпор — и во время бегства колдуны обрушили там скалы…

Калидор покачал головой и ответил, садясь на коня:

— Проход остался. Мне говорил об этом Дей-ран, мой друг… мы вместе нанимались к Гедрен. А до того он был с Брайтагом — как раз на этом перевале.

— Брайтаг? Кто он такой? — Соня не могла вспомнить, где слышала это имя. Кажется, оно мелькало в донесениях Волчицы.

— Разбойник самого низкого пошиба. Собрал шайку, занял опустевшую крепость на Большой Пасти — и теперь хозяйничает…

Тогда, должно быть, проход через перевал и впрямь существует. Иначе что бы делать там грабителям?!

— Ну что же. До перевала два дня пути. Пусть Брайтаг наслаждается жизнью — пока может! — Соня недобро усмехнулась.

Всадники тронулись с места. Отдохнувшие за ночь лошади перешли на рысь, радуясь возможности скорее выбраться из негостеприимного ущелья.

Снег, по счастью, прекратился еще с вечера, и весна, похоже, решила наконец напомнить, кто здесь хозяйка. Солнце робко тронуло лучами измерзшиеся за бесконечную зиму скалы, и чем дальше путники спускались в долину — узкий, зажатый меж серыми боками гор рукав, ведущий на Полдень, — тем более отрадная картина представала их взорам. Голубые звездочки первоцвета проглядывали среди пробивающейся травы. Кое-где виднелись и первые лайи, чьи лепестки, собирающие вечернюю росу, так ценятся магами и стареющими красотками…

Скоро все здесь зазеленеет, расцветет пышным цветом, радуя глаз. Удивительная природа гор, торопящаяся насладиться недолгим теплом, — Соня никогда не уставала ею восхищаться. Но не сегодня…

Воительница крепко сжимала поводья. Серые глаза были темны, как аргосская сталь, и смотрели настороженно и хмуро в спину скачущего впереди всадника, то и дело подстегивавшего вороного жеребца. Она думала о пергаменте, брошенном в огонь, и о строчке в самом низу послания, сделанной рукой ее наставника и друга Севера.

Там был значок эвенн — «голубь» — символ посланца. И стрела, указывавшая на опасность.

Это могло означать лишь одно:

Берегись того, кто доставит тебе это письмо!

Глава третья

В Заморе рассказывали, когда кезанкийцы бежали из-под Султанапура, спасаясь от одурманенных запахом крови и лотосовым порошком туранцев, их колдуны потрясли горы до основания, чтобы запереть вражеские войска на перевале. И скалы вырастали из-под земли, точно гигантские грибы, — и замуровали преследователей в настоящем каменном мешке. Немногие уцелевшие до сих пор тряслись, вспоминая об этой бойне. Пыль и песок, говорили они, затмили небеса на трижды по десять дней… А стоны похороненных заживо туранцев до сих пор слышатся из-под толщи скал…

Зная склонность горцев к преувеличением, Соня слушала эти повествования вполуха, не слишком доверяя пылу сказителей. Однако действительность превзошла все ожидания.

Верхом на изрядно уставшей гнедой, Соня выехала на последний холм, с которого открывался вид на перевал.

Взглянула — и не поверила своим глазам.

Перевала не было. Большая Пасть захлопнулась навсегда.

Там, где прежде вилось меж двумя крутобокими горами ущелье, высилось нагромождение огромных валунов. Черные, красные, синие, коричневые — они легли причудливой мозаикой, что невольно удерживала взор, заставляя вглядываться до рези в глазах, тщась разгадать потаенный смысл узора. Но смысла в нем не было никакого. Просто гора камней.

Соня повернулась к Калидору:

— Ты уверен, что твой друг не ошибся? Здесь не может быть прохода. Взгляни сам!

Воин махнул рукой в сторону крепости, наполовину погребенной под обломками скал. К ней вела проторенная дорог?..

— Проход существует. Но, боюсь, самим нам его не отыскать. Придется говорить с Брайтагом. По словам, путников он пропускает охотно — если они могут заплатить выкуп. — Калидор нахмурился. — Но с меня он навряд ли что-то получит.

— Тебе так хочется помахать мечом?

— Нет. — Воин помрачнел еще больше. — Я не люблю обнажать оружие, если можно без этого обойтись. Но мне нечем ему платить.

Соня уже хотела сказать, что денег Волчицы хватит им обоим: но тут в голову ей пришла куда лучшая мысль,

— Сделаем так. Я спущусь одна и постараюсь договориться с ним миром. Если мы поладим — я позову тебя. А если нет…

— Я буду поблизости, — сразу уловил ее замысел Калидор. — Попробую пробраться туда тайком и в случае чего приду на помощь! Нас всего двое против целого отряда: нужно использовать любое преимущество.

Ее встретили у самого входа два заспанных охранника в полном боевом облачении. Суровый вид их явно призван был внушать путникам трепет — но от опытного взора Сони не ускользнуло, что пряжки на одежде не начищены, а алебарды давно не правлены. Дисциплина у разбойников, похоже, была не на высоте.

— Куда едешь, парень? — хмуро спросил ее старший. По счастью, в тени крепостной стены он не заметил, что перед ним — женщина.

Лицо стражника было иссечено шрамами, оттягивавшими вниз и на сторону всю левую половину лица, так что физиономия его казалась скроенной из двух неподходящих половинок, и Соне сразу вспомнился Анну, бог ночных кошмаров, которым ее пугали в детстве.

— В Архарим. — Ей вспомнилось, что Калидор упоминал какой-то городок по ту сторону перевала.

Стражники загоготали:

— В какой еще Архарим? Не видишь разве, что здесь творится? Или хочешь по воздуху перелететь?

Соня неторопливо спешилась, с отвращением разглядывая разбойников.

— Чего я хочу — мое дело. А ваше — отвести меня к Брайтагу! И довольно болтать, не то живо языки укорочу! — И угрожающе взялась за меч.

— Но-но, ты поосторожнее! — Перекошенный мигом утратил доброе расположение духа. — Брайтаг и не таких осаживал! Так что если выкуп не уплатишь…

Он ухмыльнулся. При этом левая половина рта оттянулась еще ниже, придавая бандиту совсем уж гнусное выражение. В маленьких, глубоко сидящих черных глазках читалось злорадство.

Соня повела плечами, поплотнее запахивая плащ и украдкой проверяя, не выбилась ли рыжая прядь из-под капюшона.

— Ладно, что зря языком трепать. Где Брайтаг?

— Лошадь-то оставь, — предложил младший. Соня смерила его презрительным взглядом:

— И не мечтай, недоумок!

Стражник равнодушно засопел. Он и не рассчитывал на удачу.

Втроем они двинулись через захламленный двор цитадели, к донжону. Соня неприметно озиралась по сторонам, делая выводы из самых незначительных мелочей.

Судя по величине конюшен, разбойников было не больше трех десятков. Причем они явно не нищенствовали: в кормушках у лошадей было вдоволь зерна; с кухни ветерок доносил аромат жареного мяса. Значит, проходом через заваленную Пасть пользовались не так уж редко и исправно платили разбойникам мзду. Вот только кто, интересно? Ни в Заморе, ни в Туране Соня ничего об этом не слышала…

Они подошли к донжону, и младший из стражников, наскоро перебросившись несколькими словами с напарником, вернулся на пост. Соня с Перекошенным продолжили путь.