Побочный эффект, стр. 28

– Знать ее было необязательно, – сказал Кифнер. – Джой мог напроситься в дом. Или кто-то другой. И немного поболтать с этой женщиной. Она упоминает, что ее бывший любовник вернулся в город. Потом происходит убийство. И убийца звонит Нортону, чтобы втянуть его.

Кравиц ругнулся под нос и закурил очередную сигарету.

– Вы знаете Нортона. Что он за человек? Способен на такое?

Прежде чем ответить, Кифнер поглядел в потолок.

– Бен не вспыльчив, – сказал он наконец. – Силен, но добродушен. С другой стороны, как знать? Он возвратился из Европы. Устал после полета. Идет в бар, выпивает несколько рюмок и пьянеет. Потом замечает свою бывшую подружку. Имей в виду, он вышел из бара примерно в то же время, когда она вышла из винной лавки. Так что вполне мог заметить ее. Она приглашает его в тот дом. Или он идет за ней. Они ссорятся. Он бьет ее. Вполне возможно.

Прокурор взглянул на часы и поднялся.

– Действуй, Джо, – сказал он. – Это очень важное дело. Ты, я знаю, хочешь стать начальником сыскной полиции. Я охотно скажу несколько слов в твою поддержку. Но в основном ты должен добиться этого сам, и это дело может тебе помочь.

Сержант направился к двери, потом обернулся.

– Нортон сегодня должен приехать ко мне, – сказал он. – Есть какие-нибудь особые соображения?

– Дави на него, – сказал Фрэнк Кифнер. – Дави на всех, пока кто-нибудь не расколется.

В отдел расследования убийств Нортон приехал в половине двенадцатого. Там по-прежнему пахло сигарами и несвежим кофе. Кравиц и он сели за пустой стол в глубине комнаты. Нортон собрался спросить о результатах вскрытия, но тут Кравиц нанес ему удар.

– Вы не были откровенны со мной, мистер Нортон.

– Что вы имеете в виду?

– Я говорил с Россом, журналистом. Почему вы не сказали мне, что он видел мисс Хендрикс с Эдом Мерфи?

– Мерфи отрицал это. Росс отказался от своих слов. И я решил, что он обознался.

– Мистер Нортон, советую ничего не решать. Вам известно, чем грозит утаивание сведений.

– Вы правы. Об этом нужно было упомянуть.

– А о поездке в Калифорнию нужно было упомянуть? Или вы решили, что меня это не заинтересует?

– Я не обязан докладывать вам о каждом своем шаге, сержант. Решение поехать туда пришло как-то вдруг. Узнав, что тот дом принадлежит Джеффу Филдсу, я захотел расспросить его. Разговор у нас был коротким. Он сказал, что Донна попросила разрешения пожить там, и он ей позволил. Утверждал, что не знает, зачем она отправилась в Вашингтон. Вот и все.

– А Кармел?

– Я говорил с Гарри Ноланом, стариком сенатором, жившим по соседству с Донной. Он почти ничего не сказал.

Да, почти ничего… кроме этой маленькой детали, что новоизбранный президент навещал Донну в Кармеле за несколько дней до принятия присяги. Нортон просмотрел газеты за ту неделю. Официально Уитмор плавал на яхте со своим другом-миллионером. Но пусть Кравиц выясняет это сам.

– Сержант, можно спросить вас кое о чем?

– Спрашивайте.

– Вы, кажется, близки к завершению дела. Я понимаю, вы ничего не можете сказать официально, но у меня есть сведения, что вы собираетесь арестовать парня из винной лавки.

– Мистер Нортон, не знаю, где вы черпаете сведения, но советую помалкивать, пока парень не арестован.

Нортон растерялся. Либо у Стоуна были неверные сведения, либо Кравиц лгал.

– Чем вы располагаете против этого парня, сержант?

– Я не буду говорить об уликах, мистер Нортон. Еще вопросы есть?

Нортон заколебался. Он чуть было не забыл, зачем приехал. Все это дело было каким-то непонятным. Он жалел, что снова ввязался в него из-за какого-то психа.

– Да, сержант. Скажите, можно взглянуть на протокол вскрытия?

– Зачем?

– Просто из любопытства. У вас есть копия?

– Нет, – солгал Кравиц. – Но основное могу вам сказать. Вы знаете, от чего она скончалась. Последствия удара головой о кофейный столик. Пьяной она не была. Ее не изнасиловали, сношений с мужчиной не имела. Здоровье у нее было прекрасное. Вскрытие обнаружило лишь один любопытный факт, мистер Нортон.

Нортон понял, что его провели; ему стало интересно, что последует дальше.

– Что именно, сержант?

– Мисс Хендрикс была на третьем месяце беременности. Однажды во время бейсбольного матча Нортон повернулся к зрителям, чтобы подмигнуть капитану болельщиков, и мяч угодил ему в переносицу. То же самое он ощутил теперь. Внезапный удар пришелся между глаз, оглушил, ослепил. У Донны была трехмесячная беременность? Значит, это середина января, значит, это Уитмор и дело менялось полностью. Этот гад наградил ее ребенком, она приехала повидать его и…

– Вы, кажется, удивлены, мистер Нортон?

– Конечно, удивлен.

– Не представляете, кто этот мужчина?

– Нет.

– Мистер Нортон, вы что-то скрываете. Почему не быть со мной откровенным? Если вы действительно любили ее, почему не помочь найти убийцу?

Нортон хотел бы помочь. Хотел бы рассказать Кравицу все. Этот мерзавец Уитмор сделал ей ребенка, а потом умыл руки, и если не сам убил ее, то знал, кто. С одной стороны, Нортону казалось, что это так. С другой – полной уверенности не было, и не хотелось выдвигать подобное обвинение против президента. Он вспомнил о старом сенаторе Гарри Нолане. Если полиция обращалась к нему и он рассказал о январской встрече, то следствие двинется в нужном направлении. Нортон надеялся на это. Покрывать Уитмора он не собирался. К черту. Пусть его хоть вынесут из города на шесте. Но пока есть какие-то сомнения, быть ответственным за компрометацию президента он не хотел.

– Вы не говорили с сенатором Ноланом? – спросил он. – Они с Донной были добрыми друзьями. Он может знать, кто был у нее в январе.

– Его не оказалось дома, – ответил Кравиц. – Дозвонились мы ему только вчера вечером. Сегодня наш человек собирался поговорить с ним.

– Хорошо. – сказал Нортон. – Простите, сержант. Я… неважно себя чувствую.

Кравиц, пожав плечами, отпустил его. Нортон неуверенно вышел, миновал в коридоре двух плачущих негритянок и спустился на лифте в вестибюль. Наконец-то все прояснилось. Сукин сын Уитмор, подлый сукин сын. Нортон дал себе слово докопаться до дна. И не рассчитывал, что это за него сделает полиция. Ему нужна была помощь, но не от полицейских. Он отыскал телефон-автомат и позвонил в вашингтонскую редакцию чикагской газеты «Уорлд». Гейб Пинкус сказал, чтобы он ехал немедленно.

16

Вашингтонская редакция чикагской «Уорлд» отличалась спокойным изяществом, которое чаще встречается в юридических учреждениях, чем в редакциях. Когда секретарша приемной, молодая негритянка, проводила Нортона к столу Гейба Пинкуса – ибо нельзя же прямо так входить в редакцию, – то неизящно выглядел только сам Гейб Пинкус. Все столы были аккуратными, их владельцы модно одетыми, но стол Гейба походил на мусорную кучу, и Гейб среди этого беспорядка казался в своей стихии. Галстук его был не по моде узким, а воротник рубашки сильно потерт. Старый твидовый пиджак был разорван на плече, брюки хаки заляпаны чем-то красным (Нортон надеялся, что краской), на правом ботинке отставала подметка, и оттуда торчали пальцы. Чтобы все проходящие могли созерцать их, Гейб водрузил ноги на пишущую машинку. Он вел громкий разговор по телефону.

– Послушайте, господин министр, оставьте свою чушь и ответьте на мой вопрос. То есть как не подлежит оглашению? Я пишу статью и советую вам незамедлительно огласить это ради своего же блага. Ладно, в таком случае идите к черту!

Гейб швырнул трубку и подмигнул Нортону.

– Пусть этот тип поерзает, – сказал он. – Слушай, ленч в «Сан-Суси» тебя устроит?

– А нас туда пустят?

– Мне, последнему из щедро дающих чаевые, двери всюду открыты. Эти типы не платят мне столько, сколько я стою, и я восполняю разницу расходами на деловые нужды. После процесса Харригена я потащил на ленч всех присяжных. Редакции это обошлось в восемьсот долларов, но оно того стоило. Если бы эти типы не упекли Харригена, нам пришлось бы выложить двадцать миллионов по иску о клевете.