Тонкая темная линия, стр. 39

– Ты хочешь сказать, что Маркус Ренар мог совершить те убийства четыре года назад? – изумилась Анни. – Ты считаешь его Душителем из Байу?

Фуркейд покачал головой:

– Нет. Я просматривал те старые дела и говорил с людьми, поймавшими Данжермона. – Фуркейд остановился и снова взглянул на фотографии с места убийства. – И потом эти преступления отличаются друг от друга. Памелу Бишон не задушили. – Ник прикоснулся пальцем к одному из снимков, на котором с близкого расстояния были засняты синяки на горле убитой. – Ее лишь придушили. Вот следы от больших пальцев. У нее была сломана подъязычная кость. Вероятно, убийца душил ее, пока она не потеряла сознание. Будем надеяться, что так оно и было, ради ее же блага. Но причиной смерти стала не асфиксия. Памела Бишон погибла из-за глубоких ножевых ран и связанной с ними кровопотери. – Его палец сдвинулся на фотографию изуродованной груди женщины. – Если судить по разбросу пятен крови, то я полагаю, что ей нанесли несколько ударов ножом в грудь, пока она еще стояла. Потом Памела упала на пол. Убийца схватил ее за шею после того, как она упала, но до того, как наступила смерть. Иначе мы не увидели бы таких синяков.

Душитель из Байу использовал белый шелковый шарф. Он накидывал его на шею жертвам и душил. А потом он связывал их белыми шелковыми путами. А здесь никаких следов ни на щиколотках, ни на запястьях.

– Но сексуальные издевательства… Фуркейд покачал головой:

– Похожи, но не совсем. Данжермон мучил свои жертвы перед смертью, а тело Бишон изуродовали большей частью уже после смерти. Вот почему речь может идти о ярости, ненависти, а не о сексуальном садизме, как это было в случаях с Душителем. Данжермона это заводило, а Ренар просто взбесился.

Не похожи и жертвы, – продолжал Ник. – Душитель искал легко доступных женщин, а Памела Бишон была не из таких. Нет, эти случаи никак не связаны. Насколько я понимаю, Ренара зациклило на Памеле еще тогда, когда он надеялся завести с ней роман. Вероятно, Ренар многое нафантазировал, а когда Памела отказалась пойти ему навстречу, он перешел черту. – Ник обернулся к Анни. – А теперь он приглядывается к тебе, Туанетта.

– Вот повезло-то, – пробурчала она. Фуркейд проигнорировал ее сарказм.

– Конечно, тебе невероятно повезло, Туанетта. Ты можешь подобраться к нему поближе, узнать, что у него в голове. Если он подпустит тебя к себе, то обязательно выдаст себя.

– Или убьет, если твоя теория верна. Благодарю, но я лучше поищу улики. Например, орудие убийства или свидетеля, видевшего Ренара на месте преступления.

– Мы нашли улику – кольцо Памелы. Не надейся найти что-то еще. Ренар слишком умен, чтобы дважды совершить одну и ту же ошибку. Но нам-то от него и нужно, дорогая, чтобы он совершил ошибку. Ты сможешь подтолкнуть его к этому. – Кончиками пальцев Фуркейд прикоснулся к волосам Анни, ласково провел по щеке, дотронулся до краешка губ. – Он может влюбиться в тебя.

Анни совсем не понравилось, как зачастил ее пульс от этого невинного прикосновения Фуркейда.

– Я не собираюсь быть приманкой в твоей ловушке, – заявила она, – Если я смогу что-то узнать у Ренара, то сделаю это, но я не намерена подходить к нему настолько близко, чтобы он мог дотронуться до меня хотя бы пальцем. Я не собираюсь влезать в его шкуру. И не жажду покопаться в его мозгах… Или твоих, если на то пошло. Я хочу справедливости, только и всего.

– Тогда вперед, Туанетта. Добивайся ее… Как только сможешь.

ГЛАВА 20

– Они должны заплатить за то, через что нам пришлось пройти, – заявила Долл Ренар. Она передвигалась по столовой, как колибри – то там присядет, то там, но нигде не остается надолго.

– Ты уже раз десять это повторила, – проворчал Маркус.

– Восемь, – автоматически поправил его Виктор. – Восемь раз. Два раза по четыре равняется восьми.

И он неодобрительно покачал головой. Мать бросила на него взгляд, исполненный отвращения.

– Буду повторять, пока не посинею. Эти полицейские разрушили нашу жизнь. Я и шагу не могу ступить, чтобы все не смотрели на меня, не шептались за моей спиной. Люди говорят: «Вон та самая Долл Ренар» или «Как она может показываться на людях после того, что натворил ее сын?»

– Я не сделал ничего дурного, – напомнил ей Mapкус. – Я невиновен, пока моя вина не доказана. Скажи им об этом.

Долл фыркнула и перепорхнула от буфета к угловому шкафчику с китайским фарфором.

– Не доставлю я им такого удовольствия. И потом, они тут же ответят мне, что ты преследовал эту женщину Бишон, а она тебя отвергла.

– Бросила, – кивнул Виктор, раскачивавшийся в своем кресле.

Потребовалось больше часа, чтобы успокоить его после визита Фуркейда, но он все еще нервничал. Виктор должен был помогать чистить столовое серебро, но он решил, что темные пятна – это бактерии, и отказался даже прикоснуться к вилкам и ложкам. Старший Ренар считал, что бактерии переползут к нему на руки, потом доберутся до мозга через уши.

– Рвота. Блевотина. Изрыгнуть…

– Виктор, прекрати немедленно! – резко приказала Долл, ее костлявая рука взлетела к груди. – Нас от тебя тошнит.

– Говорить значит блевать словами. Все одно и то же, – последовал ответ, а глаза Виктора стали пустыми, словно он рассматривал что-то внутри своего искалеченного мозга.

Маркус перестал их слушать, сосредоточившись на своих руках. Его пальцы полировали специальной тряпочкой ручку специальной ложки для выедания костного мозга и размышлял о бесполезности этой вещи. Теперь никто не ест костный мозг.

– Он избил тебя, – снова завела свою песню Долл, как будто Маркус нуждался в том, чтобы ему напомнили о прегрешениях Фуркейда. – Этот негодяй мог изуродовать тебе лицо, искалечить. Ты бы тогда потерял работу. Просто удивительно, как это они не уволили тебя после всего этого кошмара.

– Я партнер, мама. Они не могут меня уволить.

– Кто теперь даст тебе заказ? Твоя репутация разрушена, да и моя тоже. Я потеряла все заказы на маскарадные костюмы. И у этого человека еще хватает наглости являться сюда, преследовать нас, а офис шерифа бездействует. Клянусь, нас могут убить в собственной постели, а они даже пальцем не шевельнут! Эти люди обязаны заплатить за наши мучения!

– Девять, – прокомментировал Виктор. Как только часы в холле пробили восемь, он резко встал с кресла и направился к себе в комнату.

– Отправился спать, – пробормотала Долл, поджав губы. – Теперь будет дрыхнуть без задних ног. А я даже вспомнить не могу, когда в последний раз нормально спала ночью. Каждую ночь я теперь думаю о моих карнавальных масках. У меня украли радость, которую мне доставляла работа над ними. Все твердят, что на убитую надели маску из моей коллекции, хотя я точно знаю, что мои все на месте.

Маркус отложил ложку для костного мозга в сторону и сложил тряпку.

– Я звонил Анни Бруссар, – сказал он. – Может быть, она сможет как-то помочь справиться с Фуркейдом.

– Она-то что может сделать? – кисло поинтересовалась Долл, раздраженная тем, что они перестали обсуждать ее страдания.

– Анни не позволила Фуркейду меня убить, – напомнил Ренар. – Мне необходимо прилечь. У меня раскалывается голова.

– Ничего удивительного. Возможно, у тебя сотрясение мозга. Или лопнет сосуд, и что мы тогда будем делать?

«Я лично наконец освобожусь от тебя», – подумал Маркус. Но были и другие способы, кроме смерти, попроще.

Он отправился к себе в спальню, но задержался там лишь на мгновение, чтобы взять таблетку «Перкодана» из ящика в прикроватной тумбочке. Лекарства нельзя было оставлять в аптечке, где их мог найти брат. Виктору уже дважды промывали желудок, когда он наглотался таблеток.

Маркус запил лекарство кока-колой и отправился в свой кабинет. Напряжение и гнев не давали ему заняться работой. Он бродил по комнате, согнувшись, потому что сломанные ребра особенно остро дали о себе знать. Этим вечером все болело сильнее, и все из-за Фуркейда. Из-за настырного детектива Маркус слишком быстро шел по лужайке, у него заныли ушибы, поднялось давление.