Дочь оружейника, стр. 2

– Он сомневается во мне! – закричал Перолио, потому что это был сам начальник Черной Шайки.

– Вероятно бурграф не хочет довериться вашей милости, – заметил Фрокар.

Перолио выхватил пергамент из рук Фрокара и положил его в бархатный мешочек, висевший сбоку.

Собеседник, чтобы смягчить гнев страшного капитана, проговорил вкрадчивым голосом:

– А что делает дочка оружейного мастера?

При этих словах лицо Перолио вдруг прояснилось, и он вопросительно посмотрел на Фрокара.

– Как она хороша! – продолжал мессир Фрокар.

– Прелестна, восхитительна! – вскричал с восторгом капитан. – Я видел ее только раз, и то несколько секунд, но сегодня найду средство поговорить с ней.

– Сегодня? Сомневаюсь.

– Отчего это?

– Оттого, мой знаменитый капитан, что ни одна девушка не будет заниматься посторонними делами в тот день, когда ждет своего жениха.

– А! У нее есть жених! И ты его знаешь? – сказал Перолио, лицо которого приняло опять мрачное выражение.

– Да, и вы тоже знаете его, синьор! За это вы и ненавидите его, хотя служите с ним у его светлости Давида Бургундского и он командует, как вы, отрядом превосходных всадников…

– Это ван Шафлер!.. Говори, это он?

– Да, он любит дочь оружейника и хочет жениться на ней.

– Что за вздор! Разве можно дворянину жениться на дочери слесаря?

– Отчего нельзя? Особенно если у дворянина нет ничего, кроме развалившегося замка, а слесарь – самый богатый и уважаемый житель города.

– Мне суждено встречать, везде этого человека, которому я скоро отплачу за все. Но тебя обманули, Фрокар, сказав, что он сегодня придет к оружейному мастеру; он не смеет показаться в городе, принадлежащем бурграфу, потому что носит бургундский крест и служит у его светлости.

– А разве вы не служите тому же господину?

– Но я не вассал бургундца, и могу служить, кому хочу. Притом ты мне принес охранный лист.

– И Шафлер достал себе такой же.

– Кто тебе сказал?

– Его оруженосец, с которым мы вышли от бурграфа в одно время. Мы и ехали с ним вместе, и от него я узнал, что Шафлер приедет сегодня сюда, на свидание с невестой. Я было не поверил ему, но он показал мне бумагу, по которой его господин может оставаться в городе до четырех часов пополудни.

– Так позволение прекращается с четырех часов, ты уверен в этом?

– Я сам читал.

– В таком случае, он не выйдет из города.

И встав из-за стола, капитан сказал своему пажу:

– Ризо, шляпу, меч и плащ!

Покуда ему подали все, что он требовал, он задумался и обратясь к Фрокару, спросил:

– Нет ли между городскими стражами воинов бурграфа?

– Есть, синьор, да и начальник их ваш друг и соотечественник.

– Хорошо, пойдем к оружейному мастеру.

И они быстро сбежали с лестницы и вышли из гостиницы «Красного Льва».

III. Заказ

Через час начальник Черной Шайки вошел в магазин оружейника.

Первый работник мастера Вальтера прилаживал на манекене полное вооружение из чистой стали, так что, казалось, стоит настоящий рыцарь. Хорошенькая Мария стояла возле него и восхищалась блестящими латами.

– И это ты сделал сам, Франк? – говорила молодая девушка с непритворным удивлением. – Знаешь, это превосходная работа. Я горжусь, Франк, что товарищ моего детства сделался таким искусным мастером.

– Полноте хвалить меня, Мария, – проговорил молодой человек, вздыхая.

– Я говорю правду, потому что знаю толк в работе. Разве можно сделать шлем лучше и красивее этого? А эти латы с золотым узором, разве это не образцовое произведение? Я уверена, что итальянцы, которые так хвастают своим искусством в резьбе, не могут сделать ничего подобного.

– Вы правы, моя красавица, – сказал Перолио, который вошел, незамеченный молодыми людьми. – Это вооружение превосходно во всех отношениях и можно сказать, что его сработал не мастер, а артист. Я был в Италии, которую почитают колыбелью искусства, и признаюсь, нигде не встречал такой изящной отделки, такого вкуса в украшениях.

С первых слов Перолио Мария покраснела от стыда и досады, что чужой подслушал ее детские речи; она посмотрела на посетителя и покраснела еще больше, потому что узнала незнакомца, который два дня тому назад приходил заказывать ее отцу большое количество оружия. Уже тогда она испугалась его, хотя он был очень учтив и любезен; ее пугал и звук его голоса и пронзительный взгляд, и она хотела по обыкновению скорее уйти.

Поклонившись капитану, она попросила его сесть и прибавила, что позовет отца, но Перолио удержал ее за руку, посадил возле себя и сказал:

– Останьтесь со мной, моя красавица, я совсем не тороплюсь. Кроме того, вот этот молодец может потрудиться позвать мастера Вальтера.

И он указал на Франка, который осмотрев быстрым взглядом посетителя, спокойно принялся за работу и ждал ответа Марии. Но молодая девушка, не желая остаться одна с капитаном, сказала:

– Нет, мессир, Франк не должен выходить из магазина.

– Отчего это? Уж не боитесь ли вы меня, моя милая?

– Совсем не боюсь, – отвечала девушка, стараясь выказать больше уверенности, нежели у нее было.

– В таком случае пусть Франк отправиться за вашим отцом. Слышишь, любезный, ступай.

Однако молодой работник не двигался с места, продолжая вытирать тонкой кожей сталь, которая ярко блестела.

– Разве ты оглох, негодяй? – продолжал Перолио, горячась.

Франк посмотрел на него, не переставая работать.

– Будешь ты меня слушать?

– Я слушаюсь мастера Вальтера и его дочь, – отвечал Франк хладнокровно, – и не намерен повиноваться всякому встречному.

– Как ты смеешь так отвечать? – вскричал капитан, вскакивая со своего места и хватаясь за кинжал.

Увидев это, Мария воскликнула:

– Прошу вас, мессир, не сердитесь на Франка, я уверена, что он не хотел вас оскорбить.

Несмотря на угрозу итальянца, Франк не переставал спокойно вытирать латы.

– Не бойтесь, Мария! Этот кинжал – просто игрушка, и прежде чем разбойник дотронется до меня, я размозжу ему голову этим молотом.

И он указал на огромный молот, лежавший возле него.

Перолио с усилием улыбнулся, и сказал:

– В самом деле, стоит ли сердиться из-за пустяков. Дворянин не должен унижаться до слесаря. Когда подобный негодяй осмелится оскорбить такого человека как я, я тотчас пошлю жалобу монфортскому бурграфу и он прикажет судить этого грубияна.

– Я не боюсь ни бурграфа, ни вас, – отвечал Франк спокойно, – потому что знаю мои права. Я свободный человек и сумею защитить себя.

– Франк прав, мессир, – сказала Мария решительным голосом, потому что привязанность к другу детства заглушила в ней робость. – Всякий гражданин города Амерсфорта свободен и, никто не смеет обижать его. Мой отец – один из первых граждан, и Франк принадлежит нашему семейству, потому что был у нас воспитан. Франк честный человек и лучший работник. Стало быть, вы не будете преследовать вашим гневом молодого человека.

Говоря это, добрая девушка оживилась, глаза ее наполнились слезами, голос дрожал от волнения. Она была поразительно прекрасна.

Итальянец воскликнул:

– Вы слишком жарко заступаетесь за этого молодчика. Может быть, друг вашего детства в то же время и друг вашего сердца?

Дерзкие слова итальянца произвели сильное действие на Марию. Она покраснела, потом волнение ее усилилось и она рыдая упала на стул.

– Не стыдно ли вам, мессир? – спросила она. – За что вы оскорбляете меня?

Франк, стоявший перед манекеном, едва расслышал обидные слова итальянца, потому что повторял про себя выражение девушки: «Он принадлежит к нашему семейству». Однако ответ Марии и ее слезы дали ему понять, что Перолио сказал дерзость и, не думая долго, молодой работник поднял тяжелый молот, бросился на капитана, сбил его с ног и подняв над ним свое оружие, закричал:

– Так погибнет всякий, кто осмелится оскорбить Марию!

Все это произошло в одну секунду, и жизнь Перолио висела на волоске, как вдруг рука Франка была остановлена и раздался громкий голос: