Карфагена не будет, стр. 12

Ребята обернулись. Перед ними стоял Ленька. Разодет он был по-праздничному: черный суконный пиджак небрежно распахнут, воротничок белой рубашки выпущен поверх пиджака. В разрезе воротничка виднелся угол матросской тельняшки. Вьющийся чуб зачесан, глаза поблескивают — не поймешь: хитринка ли в них, ехидство ли; на тонких губах ничего не говорящая улыбка.

— Салют! — поздоровался Ленька.

— Здравствуй! — Никита смотрел прямо ему в глаза. По ним он старался определить того неуловимого незнакомца, который дважды приводил его в трепет, заставлял строить фантастические предположения. Но, то ли при дневном свете глаза у Леньки приобрели другой оттенок, то ли обстановка, в которой сейчас встретились ребята, сыграла определенную роль, а может быть, Ленька не имел никакого отношения к незнакомцу, Никита не узнал в его глазах то грозное, таинственное, всевидящее око. Нет, не узнал.

— Объявление о начале представления, — с обычной издевкой заговорил Ленька. — Так, что ли? — Он шагнул поближе к объявлению и, засунув руки в карманы брюк, стал читать: — «Ребята! Сегодня в шесть часов состоится первое занятие кружка юных комбайнеров. Те, кто записался, обязаны явиться без опозданий. Кто желает посещать кружок, обращайтесь к ученику шестого класса «Б» Константину Клюеву. Запись производится последний день. Кроме кружка юных комбайнеров будет организован еще и кружок трактористов. Записываться у Клюева».

— Ишь ты! — заключил Ленька. — Складно сочинил. А мне вступить можно?

— Пожалуйста.

— Примете?

— Дорога не заказана…

Завязалась словесная перепалка. Ленька говорил колкости, старался вывести Никиту из себя, разозлить. Костя стоял в стороне и не спускал глаз с Ленькиных ботинок. «Э! Как бы взглянуть на подметки, — думал он. — Есть или нет?» По всей видимости, на Ленькиных ботинках не было ни подковок, ни пластинок для коньков. Желтые кожаные, они были до блеска начищены ваксой. Но ведь суть-то не в ботинках! Костя почему-то был уверен, что перед ним — таинственный похититель чертежей.

— В кружок мне записаться разрешаешь? — переспросил Ленька.

— Записывает Костя, — ответил Никита.

— Занятия сегодня?

— Указано в объявлении.

— Глухих о комбайнах рассказывать станет?

— Он и показывать будет, — вмешался Костя.

— И картинки, оказывается, приготовили? Хорошо… Они здорово помогают в учебе. Прочитаете про винтик в учебнике, глянете на картинку, и станет понятно, что к чему.

— Да вот чертежи-то пропали, — неожиданно проговорил Костя. — Но мы узнали, кто их из пионерской комнаты через форточку вытащил. Попался он, голубчик!

Ленька вздрогнул, лицо его чуть побледнело. Костя торжествовал. Но Ленька моментально пришел в себя и нахально улыбнулся.

— Подшутили? Кто, интересно?

— Ты чертежи стащил! — запальчиво сказал Костя.

— Я?! — Ленька засмеялся. — Ты, губошлеп, видел, что я в пионерскую комнату лазил? Видел? Нечего тогда и говорить. Не пойман — не вор! Знаешь это? Рады на меня нажаловаться? Не выйдет! За такие дела бьют! Поняли? Я могу сказать Герасиму Сергеевичу… «Украл!» Нужны ваши чертежи, как вот это. — Ленька плюнул. — Понятно, комбайнеры и трактористы?

Подмигнув Косте, он преспокойно повернулся кругом и, раскачиваясь, зашагал к открытым дверям класса.

— Слышишь, Никита, что он поет? — встрепенулся Костя. — Слышишь? Я тебе что говорил?

Никита прислушался. Ленька пел:

И далее следовал какой-то сверхзамысловатый припев, из которого можно было узнать, что, проснувшись, герой горько плакал над безжалостной судьбой своей, наградившей его карликовым ростом.

— Сочинил уже! Но верь, Никита, это он в окно заглядывал. И следил за нами. И чертежи украл он!

— Не пойман — не вор! Правильно сказано. Если бы застали на месте преступления, тогда другое дело. Подумай сам: скажем пионервожатой, вызовет она Леньку, спросит, а он отопрется. Неудобно станет: зря на человека наговорили… А с чертежами плохо получилось. Надо, однако, чертежи-то!

— Никита! — Костя просиял. — Я нарисую чертежи. Сам нарисую! Ей, ей! — И запрыгал вокруг кадушки с фикусом, громко приговаривая: — Нарисую, нарисую, нарисую я!

— Перерисовывать откуда будешь?

— В книге есть! Это просто! — Костя потирал руки от удовольствия. — Бумаги у пионервожатой попросим.

— Решено! — Никита собрал рассыпанные на подоконнике гвозди. — А чертежи настоящие найдем, поймаем этого неизвестного.

ПЕРВОЕ ЗАНЯТИЕ

Школа оживала. На первом этаже все чаще и чаще хлопала дверь. Слышались голоса. По лестнице дробно постукивали каблуки. В коридорах появлялись ребята. Перед объявлением выросла шумливая толпа. Костя с Никитой отошли в сторону и вполголоса заговорили о делах, связанных с розысками чертежей и первым занятием кружка, но побеседовать не удалось. Школьники, изучив объявление от буквы до буквы, пустились на поиски Кости, окружили его и наперебой требовали немедленно записать их в кружок.

— Дайте за бумагой сходить, — просил Костя.

— Записывай! На чистый листок и карандаш. Записывай!

— Всех не буду! Второй, третий и четвертый классы не подходите.

— Что-о-о! Почему четвертый? Мы большие. Я ростом выше тебя!

— В голове у тебя меньше!

— Ребята! Что он смеется! — воскликнул обиженный. — Заставим записать.

— Заставим!

Костя отговаривался всячески. Но и ребята были настойчивы. Они прижали его к стене так, что при всем желании он не мог пробиться сквозь плотное кольцо будущих комбайнеров и трактористов. Справедливость восторжествовала: все четвероклассники были записаны. Но тут появились второклассники во главе с пареньком в серой, испачканной химическими чернилами куртке, полосатых штанах, подвернутых снизу, и огромных ботинках с загнутыми вверх носками.

— Запиши! — хором требовали малыши.

— Подрастите малость.

— Запиши!..

Ох! И трудно же, оказывается, быть руководителем. Ходил Костя в рядовых пионерах — не было у него ни забот, ни тревог. А как только стал старостой кружка юных комбайнеров — ни отдыха, ни передышки. Даже сочувствия не встретишь. Просят, настаивают, требуют, грозят… Куда бы ни скрылся — всюду разыщут! У каждого есть неотложное дело. А делегации! С ума сойти можно! Ну, хорошо бы третий или четвертый классы — там народ все-таки взрослый, с ними по-человечески поговорить можно, убедить. А второклассники? Как цыплята за наседкой ходят за старостой кружка. И не молчат ведь, а ноют, ноют, ноют на разные голоса.

— Идите к Якишеву, — хитрил Костя, пытаясь правдами и неправдами освободиться от «почетного» эскорта. — Он всех запишет! Мы с ним договорились.

— Якишев?

— Он самый!

Но паренек в серой куртке, признанный вожак второклассников, был не из глупых. Нахмурясь, он подумал, затем, подражая кому-то из взрослых, пробасил:

— На объявлении ты написан.

— Я отвечаю за старшие классы, — выкручивался Костя. — Якишев — за младшие. В объявлении забыли приписку такую сделать. Не могу ведь я сразу в два кружка записывать, не справлюсь.

Доводы, приведенные старостой, показались всем убедительными. Малыши беспрекословно двинулись толпой к дверям шестого «Б». Костя праздновал победу — и зря. Заметив на его лице улыбку, мальчишка насторожился, чувствуя подвох, и, остановив свою армию коротким возгласом, решительно потребовал:

— Принимай в кружок!

— Сказал, идите к Якишеву.

— Сначала ты запиши, а потом он.

— Так нельзя.

Но малыши твердо стояли на своем. Похлопав вожака по плечу, Костя заговорил с ним, как со взрослым: