Свои и чужие, стр. 92
И государственный насильник действовал среди русских как охотник с автоматом в заповеднике.
Так что антинародный характер Российского государства был заложен при самом его основании. И все последующие наиболее одиозные проявления этой тенденции – от немецкого засилья при Бироне до еврейского засилья при Ленине-Троцком – лишь закономерные проявления этой так и неизжитой тенденции.
Что ж, за всю историю России она так ничего позитивного и не сделала для русского народа?! – возмущённо спросит у автора иной читатель. Почему же, ответим мы. Стопроцентно отрицательных явлений в природе не бывает.
Но перечислять все «заслуги» российской государственной машины мы не станем. Просто ниже мы покажем самый яркий пример достижений одного из вариантов Российской империи. И именно на этом примере увидим верхнюю грань наиболее позитивной имперской реализации. И пусть читатель сам судит, какова эта империя, если даже её самый лучший вариант таков, каков он есть.
А пока лишь повторим и подчеркнём, что Россия никогда не была русским государством. Она всегда была уникальным и аномальным в истории повторением семитской модели Первой империи на оказавшимся благодатным для этого русском субстрате.
4. Армейская тема отдельной строкой. Что общего между Ермаком Тимофеевичем и Сципионом Африканским? Красноармейцы эпохи Цинь
А как же защита народа от внешних агрессоров?! – возмутится иной читатель. Вот для этого и нужна империя с её огромной армией. Возражение не новое. И мы с удовольствием на него ответим. Но пусть этот читатель не обижается на нас. Тот, кто задал бы такой вопрос на открытой публичной дискуссии, образно говоря, «попался бы на встречный удар».
Ибо появление этого вопроса можно ожидать наверняка. А для ответа на него имеются многочисленные «домашние заготовки». С достаточным количеством аргументов отнюдь не в пользу вопрошающего, наивно и напрасно полагающего, что тут-то он, безусловно, прав.
Итак, начнём с самых больших угроз для народа, угроз геноцида. Были ли такие угрозы в истории после создания российского государства? Были. Это постоянные угрозы со стороны южных окраин. Степные хищники в этом отношении стали наследниками традиций, заложенными ещё со времён Первой империи. Охотники за людьми творили постоянные набеги на южные окраины Руси.
Противостояла ли им государственная машина, созданная Рюриковичами?
Несомненно, противостояла.
И тут надо выделить несколько аспектов.
1. Непосредственно оборону во время набегов осуществляло в основном ополчение городов, т. е. структура отнюдь не армейская, не государственная. Это структура, составляющая основу модели управления по принципам «военной демократии».
2. Профессиональная армия тех лет, княжеские дружины несли в основном бремя организованных контрнаступлений на базы степных разбойников. Выполнили ли эти акции свою основную задачу избавить Русь от набегов с юга? Несмотря на отдельные успехи, например, войны Владимира Мономаха, – не выполнили. Набеги продолжались вплоть до первых Романовых.
3. А до возникновения государственной машины Рюриковичей с их армией выполнялись ли функции защиты южных рубежей иными способами. Да, выполнялись. Те же Змиевы валы – это по одной из версий следы гигантских оборонительных сооружений, прикрывавших Русь с юга. Типа Китайской стены. И построены они были довольно рыхлыми в государственном отношении племенными объединениями.
То есть некие оборонительные усилия, несомненно, были. Были ли они менее результативны, нежели усилия Рюриковичей и Романовых?
Во всяком случае, не намного. При тех уровнях развития военной техники, когда ещё корректно сравнивать усилия легендарного вождя свободных племён Кия и тех же Рюриковичей, можно сказать, что ситуация коренным образом не менялась.
Что с государственной машиной, что без неё, набеги продолжались. Но севернее определённой линии захватчики не допускались.
4. Были ли некие особые издержки при реализации государственной военной политики в этой области? Борясь со злом, не делало ли государство буквально аналогичное зло?
Делало. Киевская Русь активно торговала рабами. Своими русскими людьми. Не хуже степных работорговцев. А в процессе межэлитных разборок князья активно привлекали степных кочевников и сами показали им дороги вглубь территории страны. Познакомили с театром военных действий.
Каковы же итоги анализа этого, самого первого опыта использования государственной машины для нужд обороны народа и страны?
Мы убедились, что: а) оборона осуществляется неэффективно, во всяком случае, не более эффективно, чем это делалось догосударственными структурами; б) цена этой обороны – существование государства, которое само наносит стране и народу ущерб, сравнимый с ущербом от действий тех, против кого ведутся военные действия; в) оборона не может обойтись без привлечения догосударственных форм военной организации народа.
Таким образом, защита от реальных угроз стране и народу государственными военными структурами осуществляется весьма посредственно. Во всяком случае, не лучше, чем это делалось без государства.
В этой связи необходимо обратить внимание на следующие важные моменты. Блестящие военные победы не приводят к радикальному решению проблемы по существу. В самом деле, Святослав громит Хазарию. Но это не избавляет Русь от набегов. Место хазар занимают печенеги. Ярослав громит печенегов. Их место занимают половцы. Владимир Мономах устраивает чуть ли не геноцид половцев. Их место занимают татары.
В конце концов, непонятно, ставят ли князья вообще проблему по существу. Или просто занимаются «военным спортом» за счёт народа? Ибо народу нужны не победы. Народу нужно устранение угрозы.
Вторым весьма интересным моментом во всей этой коллизии является искажение хозяйственной структуры страны в угоду нуждам «стратегии». Административные и хозяйственные усилия сосредотачиваются на юге. Сосредотачиваются для целей войны (как видим, войны бесперспективной). Но чтобы что-то сосредоточить, надо где-то изъять сосредоточенное. Изымаются ресурсы из внутренних, русских областей и перемещается на «проблемную», в данном случае, южную окраину.
В результате развитие ядра страны тормозится.
А ведь можно поставить вопрос по существу, не только в узко военной области. А нужна ли вообще эта окраина? Не являются ли все эти степные войны вообще спровоцированными? Очень может быть, что и так. В этой связи напомним восстановленный нами очевидный план российских государственников. Им мало коренной Руси. Они хотят с помощью Руси отхватить себе ещё куски потеплее и пожирнее.
И здесь ничего не меняется со времён Рюрика. Такова же политика Святослава, Владимира Мономаха, а потом и Ивана Грозного, Петра I, Екатерины II, Ленина, Троцкого, Фрунзе, Сталина и иже с ними, всех тех, кто помышляет о великой империи или о мировой революции, о наступательных войнах (курьёзно, но даже недобитые российские красные в массе своей мечтают «о восстановлении СССР», будто других проблем у русских нет). Русской России им всем мало. Она им неинтересна. Она им нужна только как средство, а не как цель.
Впрочем, российскую экспансию мы ещё рассмотрим с точки зрения её рациональности и иррациональности. А здесь лишь заметим, что Россия, действительно, расположилась на огромных территориях. И эти территории не могут не давать хоть что-то русскому народу.
Достаточно напомнить современному читателю, что сейчас страна на 3/4 живёт за счёт природных ресурсов, львиная доля которых находится на севере и востоке страны. Но являются ли эти приобретения результатом государственной, в том числе военной, политики?
Несомненно! – воскликнет иной читатель. Да это же очевидно!
Отнюдь не очевидно. Государственная военная политика – это политика построения и использования регулярной армии, профессиональной или массовой.
Иррегулярные вооружённые формирования остались стране в наследство от догосударственной общественной модели военной демократии. И государство сделало все, чтобы понизить роль этих формирований в своём военном потенциале.