Перекресток, стр. 36
Интеллектуалу вдруг вспомнились две встречи.
Он стоял на остановке рейсового автобуса недалеко от своего загородного дома. Автобус запаздывал. К Интеллектуалу подошёл один из ожидавших, энергичный мужчина лет 30-ти, по виду мелкий бизнесмен, тёртый жизнью.
– Гребаный автобус, гребаные дороги, гребаные пробки… – разговор начался более чем стандартно в такой ситуации.
Как-то плавно, коснувшись многих тем, перешли к обсуждению проблем, создаваемых на определённых трассах около Москвы разными «машинами с мигалками».
– Век бы их не видать, этих начальничков с их мигалками! – завершил свой возмущённый монолог собеседник.
– Как же без них? – не без подначки заметил Интеллектуал. – Без них страна развалится. Да и сейчас, вроде, Путин начал все ресурсы от олигархов прибирать.
– Братан! – собеседник смотрел в глаза Интеллектуала проникновенно и горячо. – Нам с тобою эти ресурсы никогда не принадлежали. Не наше это золото, нефть, рыба. Нашими они никогда не были и никогда не будут! И мне плевать, кому они принадлежат. Березовскому, Ходорковскому, Путину, Касьянову, Глазьеву, Зюганову или кому-нибудь ещё. У меня свои руки и голова. Я без их богатств жил и проживу дальше. И для меня главное – чтобы мне не мешали. А они только и делают, что мешают.
– Но как ты защитишь себя без силовиков?
– Да они тоже только мешают. Смотри, таких, как мы с тобою – большинство. Пока большинство. И мы могли бы, если бы имели свободу рук очистить город от «чёрных». Безо всякой милиции. Она нам в этом деле только мешает. А вот «черным» она не мешает. Они её купили. Так что, выходит, что нас с тобою она не защищает, а «чёрных» защищает. Так чья она тогда? Уж точно не наша. Мы и без этих защитничков проживём.
– Но Россия такая большая, а если такие как мы с тобою её разделим, нам так мало достанется. Тем более, и Путин и Березовский свои куски нам не отдадут.
– Пусть берут, сколько ухватят! Пусть мне достанется совсем мало, несправедливо мало. Но я и на болоте райский сад выращу! И из нашей (тут он назвал самый плохой участок окрестных дорог) гоночную трассу сделаю. Но на этой трассе тварей на иномарках, что с мигалками, что без них, не будет.
«Глас народа – глас Божий…» – подумал Интеллектуал. И вдруг вспомнил рассказ деда, отца матери, как давили Кронштадский мятеж. Дед, бывший в те годы красным курсантом, по непонятной своему внуку причине никогда не указывал в биографиях своего участия в этом событии. Хотя это было куда как престижно во времена СССР. Но нет. Теперь Интеллектуал знал, почему. Эти простые рабочие парни в курсантских шинелях знали, что делают постыдное дело! Что кронштадские матросы правы! Что большевики строят новую империю, где народ будет снова задавлен!
Нет, к чёрту империи! К чёрту их остатки! Чтобы построить новый дом надо действительно расчистить место, где стоял старый барак. Как бы ни иронизировали на этот счёт иные политические остряки.
Впрочем, кто может быть самым решительным сторонником государственной машины? Наверное, сотрудник тайной полиции. Но, увы…
Славный, крепкий мужчина средних лет, капитан из местного отдела ФСБ, сидел на террасе у Интеллектуала. Он хотел знать все о русском молодёжном празднике, который Интеллектуал, Кондор, Гироскоп и ещё несколько энтузиастов проводили в местном райцентре за год до начала тех событий, что кружили сейчас профессора во все ускоряющемся темпе. Тогда они ещё не были Интеллектуалом, Кондором и Гироскопом. Тогда они просто искали выхода из тупика, который виделся русской грамотной молодёжи.
Капитан изучил всю атрибутику, символику, репертуар песен, общий план мероприятия и убедился, что свастик и призывов к свержению конституционного строя нет. После этого он посмотрел на профессора тоскливыми глазами и сказал.
– В нашем городе турки строят завод. А рядом мэрия выделила землеотвод под два дома для чеченцев. По нашим данным, среди турок не менее десятка официально работают на спецслужбы НАТО. Чеченцы, когда поселятся в строящиеся сейчас дома, тоже будут работать или на этих турок, или на своих сепаратистов, или на тех и других одновременно. У нас нет людей даже для того, чтобы этим агентам хотя бы регулярно провокации делать, не то, что следить. Ваши бы русские нацисты (а я знаю, что вы нацисты, хотя формально у вас все чисто) помогли бы нам в этом деле?… Ведь мы с вами в душе одинаково все понимаем.
«Однако…» – подумал Интеллектуал. И спросил.
– А менты?
– Да милиция вся куплена! Что Вы прикидываетесь, будто не понимаете! Они нам не помощники, а враги.
– Вы, хотя бы, понимаете абсурдность ситуации?, – спросил профессор. – Вы одновременно вынуждены бороться и с русскими патриотами, и с внешними врагами России. И просить у одних помощь для борьбы с другими. При этом русским патриотам, которых Вы зовёте нацистами, Вы помешать ещё можете. А врагам России – уже нет. Вы понимаете, что Вы представляете узел машины, которая уже сломалась? Она не может выполнить задач, для которых построена. Но может только сопротивляться тому, чтобы её поскорее сволокли на свалку и освободили место для строителей совершенно другой машины.
– Да, – сказал капитан.
И в глазах его стояла собачья тоска.
Нет, я не делаю ничего против интересов своего народа, своей цивилизации, против воли своих Богов. И меня поймут и этот мужик на автобусной остановке, и этот капитан ФСБ, и многие другие. А с вами, господа невольные спонсоры, мы постараемся договориться. В конце концов, нам много не надо. Неужели у вас не хватит ума решить дело миром после нашей победы. Ну, а если не хватит?… Мы тут не художники. Мы – технари. И Россия без русских нам не нужна. Скажем больше, Земля без русских нам не нужна! Если вы нас припрёте, мы эту Землю расколем к чертям.
Ибо только русские не боятся вызывать огонь на себя.
Мы выполним Твою волю, Творец Вселенной!
Даже руками враждебных Тебе бесов!
Глава 15
Зима выдалась свирепой. Почти три месяца подряд морозы стояли под тридцать градусов, или, даже, за тридцать. Но потом стало стремительно теплеть. И вот уже март дарил обещания скорой весны.
Интеллектуал стоял на лоджии новой квартиры и смотрел на чудесный вид, открывающийся из окна. Широкая долина, в которой лежали пруды Битцевской зоны отдыха, была наполнена светом. Свет лился с неба и отражался от снега. И как бы ходил едва заметными волнами в прозрачном воздухе.
Интеллектуал смотрел, не отрываясь, и как будто растворялся в этой светлой солнечной дымке.
Жена неслышно встала сзади.
– Кайфуешь, Славка? – сказала она.
– Да, – ответил он.
– Прёт тебе в последнее время…
Она посмотрела спокойно, и несколько равнодушно. Её глаза напоминали это не то зимнее, не то весеннее русское ясное небо, такие же спокойные и прозрачные. Вспомнился Киплинг.
Какая она, всё-таки, истинная арийка!… И как ей подходят некоторые эпитеты, одинаково лестные и для мужчин и для женщин. Как стойка она к испытаниям, особенно испытаниям нищетой, и как холодна к успехам. Его успехам!
– А разве только мне прёт, а вы ни при чём?
– Ну, и нам немного от тебя перепадает…
Она усмехнулась.
– Немного?
– Нам хватает…
– И то хорошо!
– Цветёшь ты в последнее время, Славка. Или любовницу завёл?
– В том – то и дело, что, строго говоря, нет…
– Это ещё хуже…
Боже, как она всё понимает. И как я её люблю. Но…, но она останется в прежней жизни. А у меня…, у меня начинается вторая! И, только благодаря Богам, все ещё в этом теле. Но ведь не в теле суть!
В конце концов, и я, и она, и все наши дети всегда были самими собой! Это неотъемлемое свойство нашей семьи – право каждого быть самим собой! Это одна из тех ценностей, которая нам так дорога, которая есть эксклюзивное, только наше свойство. И полюбив её в своё время, я полюбил её не в последнюю очередь за то, что всегда знал, если когда-нибудь возникнет нечто похожее на нынешнюю ситуацию, то она отпустит меня следовать своему пути. И не проклянёт вслед!