В Ночь Седьмой Луны, стр. 27
– Я просто не думала о замужестве, – закончила неуверенно.
– Мне, наверное, нужно было бы подготовить вас этому разговору, – сказал он удрученно. – Мои родители очень любят вас, и я тоже.
Я промямлила:
– Это было бы очень здорово, конечно, но...
– Елена, – сказал он, – попытайтесь привыкнуть этой мысли. Обдумайте мое предложение.
– Но тетя Каролина? Я не могу оставить ее. Она нуждается в постоянном уходе.
– Мы могли бы перевезти ее в приход, и моя мать помогала бы ухаживать за ней.
– Я не могу навязывать ее вам. Она подорвет все ваше хозяйство.
Я ходила вокруг да около, лишь бы не говорить правду, Этот разговор не на шутку взволновал меня, он напомнил комнату в охотничьем домике, священника с книгой, обручальное кольцо, Максимилиана, ждущего с нетерпением мгновения, когда мы останемся вдвоем.
Я заставила себя вспомнить об Энтони. Он был добр ко мне, нас ждала приятная совместная жизнь. Я могла бы помогать ему в работе, возможно, у нас были бы дети. Я почувствовала вспышку боли, представив маленькое личико в чепчике. Как я могла выйти за Энтони замуж, не рассказав, что произошло со мной, теперь уже шесть лет тому назад?
Я сказала торопливо:
– Мне нужно время подумать...
Он взял мою руку, крепко сжал ее:
– Ну, конечно.
Мы молчали всю дорогу до дома. Я не могла оторваться от прошлого. Перед моими глазами стоял Максимилиан с горящим от страсти взором. У меня не было тогда сомнений: мне не надо было искать оправданий, мне следовало отмести их сразу. А мой ребенок? Это было невыносимо. Мне следует сдерживать свои чувства.
Вернувшись к Гревиллям, я сразу же заметила ожидание во взгляде матери Энтони, сменившееся разочарованием.
Энтони теперь дали новый приход, с прелестным домом в поместье Квин Энн, окаймленным с двух сторон просторными элегантными газонами. Южная стена была старше дома, она осталась с времен Тюдоров. На ней могли расти персиковые деревца. В саду были яблони и груши, на солнечных часах в глубине сада виднелось старинное изречение «Считаем только солнечные часы».
– Только их и следует считать, – сказал Энтони. Его родители тоже переехали на новое место.
– Чтобы заботиться о нем, – объяснила мне миссис Гревилль.
– Конечно, после женитьбы Энтони мы отойдем на задний план.
Она говорила многозначительно. Я знала ее мысли: колебания колебаниями, а в конце концов я выйду замуж за Энтони. В конце концов, что ждет меня в противном случае?
– Это несправедливо, – заявила миссис Гревилль, – держать взаперти молодых женщин и привязывать их к старухам. Она добавила, что тете Каролине не будет хуже в их доме, где она сможет помочь в уходе.
Они были так добры, так хорошо относились ко мне, я очень любила их. Почему же я колебалась? Ответ напрашивался сам собой: мои сны не оставляли меня.
Во сне или наяву я познала совершенный союз и изголодалась по нему. Я знала, Энтони – прекрасный человек, вполне похоже, что Максимилиан уступал ему кое в чем, но мы любим людей не всегда за их достоинства.
Однажды, гуляя по саду вдвоем с Энтони, я выпалила:
– Энтони, я хочу быть совершенно откровенна с вами: у меня был ребенок.
Он изумился и не поверил.
– Помните, меня не было почти год? Со мной произошла очень странная история, и самое странное в ней, что я сих пор не знаю, где правда, а где выдумка.
Я рассказала ему обо всем, начиная с приключения тумане, и о тех сильных чувствах, которые проснулись мне в ту ночь. Я не хотела ничего утаивать. Потом перешла к другому приключению, в Ночь Седьмой луны.
– До него все было обычно, а потом... я не уверена, Энтони.
Он слушал с напряженным вниманием.
– Невероятно, мне хотелось бы встретиться с ваш кузиной.
– Она была так добра ко мне, она чувствовала свою вину. Она делала, что могла, ухаживала за мной все эти месяцы. А потом вдруг прекратила писать.
– Некоторые люди не любят писать письма.
– Но я полагала, она должна была выслать свой новый адрес. Энтони, что вы думаете о случившемся?
– Я знаю о больших достижениях в этой области медицины и о проводимых экспериментах. Должно быть, доктор Карлсберг поставил такой опыт на вас, и вот с какими результатами.
– Неужели возможно забыть целых шесть дней жизни?
– Думаю, возможно.
– Но тогда со мной произошла эта страшная вещь, и я не могу ее вспомнить.
– Хорошо, что не можете. Вероятно, он счел необходимым избавить вас от боли унижения и, быть может, от большого умственного стресса, опасного для вашего здоровья.
– Я вижу, вы верите, что мое замужество – миф.
– В противном случае, где этот мужчина? Почему он не появился? Почему он назвался не своим именем, а именем одного из герцогских титулов? А потом, зачем вашей кузине обманывать вас? Зачем лгать доктору? Почему же? Все говорит об одном. И вы, как практичный человек, не можете этого не видеть.
– Бедняжка Елена, – сказал Энтони. – Это было ужасно, но теперь все позади. Ребенок умер, и все осложнения с его рождением исчезли.
Я закрыла глаза. Невыносимо было слышать, что смерть ребенка – счастливая развязка моей драмы.
– Я хотела ребенка, – сказала я в ярости. – И плевать на эти осложнения.
– У вас будут другие дети, Елена. Это лучшее средство залечить вашу рану.
Как спокоен, добр был он ко мне, как непоколебим в своей любви. Я рассказала Энтони о своем прошлом потому, что перспектива выйти за него замуж не была невероятной.
Я испытала радость, рассказав ему обо всем. Для меня это было большим облегчением. Я подумала, каким утешением в будущем будет доверять ему свои заботы.
ГЛАВА 7
Чем больше я думала о замужестве с Энтони, тем целесообразнее оно мне представлялось. Спокойная реакция Энтони на мое откровение показала мне, что на него можно рассчитывать в трудную минуту. Выйти за него замуж означало для меня укрыться в безопасной гавани после борьбы со штормами в открытом море. В проповеди на следующее воскресенье он красноречиво призывал к преодолению прошлых неудач, никогда не возвращаться к тому, чего не изменишь, и пытаться сделать правильные выводы из опыта лет, а не сожалеть с случившемся. Его проповедь основывалась на притче с домах, построенных на песке и скале. Перемещение песка романтических мечтаний приводит к разрушению дома, то время как дом на скальном основании действительности не развалится. Меня так тронула эта проповедь, что почти решила выйти за него замуж, но в ту же ночь мои сны были так же явственны, как всегда, и, проснувшись я поняла, что зову Максимилиана.
Я обнаружила, что могу говорить с Энтони о моем печальном опыте более откровенно, чем мне это казалось. Я находила удовольствие в таких открытых беседах, пространном обсуждении всех подробностей. Энтони не упускал ничего, но оставался твердым в своем мнении, что я – жертва эксперимента доктора Карлсберга, и одобрял его метод лечения.
Миссис Гревилль была вся в заботах и делах прихода.
– Господи, – говорила она, – человек в положений Энтони не может обойтись без женской помощи в приходских делах.
Она чуть-чуть была не сдержанна со мной. Однажды она напомнила мне, что я уже не юная девушка. Мне было почти двадцать шесть лет. Совсем не юная. Скоро про меня будут говорить, что она вышла в тираж.
Как мне нравилось доставлять удовольствие Гревиллям, помогать миссис Гревилль. Я была неистощима в организации продаж рукоделий, вечеров помощи бедным, приготовляла чай на встречах матерей.
– У вас призвание к такой работе, – сказала мисси! Гревилль многозначительно.
В постоянных поездках в приход и приходских делах, в посещениях книжной лавки, уходе за тетей Каролиной незаметно летело время.
Тетя Каролина ворчала при каждом моем уходе из дому.
– Бегаешь за викарием, – говорила она постоянно. Не понимаю тех, кто сходит с ума по мужчинам.
Тетя Мэтти поддерживала мои поездки к Гревиллям. Ее очень волновали мои отношения с Энтони. Она была так счастлива в замужестве, что хотела видеть всех вокруг в том же блаженном состоянии: меня, Амелию и даже тетю Каролину.