Светоч любви, стр. 36

Однажды он признался мне, что много лет назад подумывал о женитьбе. Это было молодая актриса, красивая, живая, очаровательная, и ему показалось, что она никогда не сможет принять его всерьез. Кончилось тем что девушка вышла замуж за отца Джолиффа.

Я знала эту историю.

А эти его чувства ко мне… Я заинтересовала его, как только впервые вошла в этот дом — это понятно, появилась жизнерадостная, любопытная особа, которая к тому же стремилась к знаниям. Он уважал тех, кто хотел знать больше.

Моя мать внесла в дом Сильвестера Мильнера почти семейный уют. Когда я приезжала на каникулы, и вправду было ощущение, что собиралась семья. А этого ему как раз всегда не хватало.

Пятилетие Джейсона мы отмечали как раз вскоре после того, как было принято решение о путешествии. Врачи Сильвестера в принципе не возражали против поездки и не думали, что она может вредно повлиять на его здоровье. А один из них считал, что эмоции будут очень полезны для пациента.

Миссис Коуч была в ужасе. Сама мысль о том, что ребенка предстоит тащить в такую даль, наполняла ее ужасом и была выше ее понимания. Она все время плакала, и я знала, почему. Ее кухня будет пустой без нас, особенно без» мистера, знающего все про всех «.

Она стала замкнутой. И хотя я убеждала ее, что поездка не будет слишком длительной, она не утешалась. Коуч раскинула карты и обнаружила предсказание какой-то жуткой катастрофы. Выпал даже туз пик, что было верхом страхов. Гадание на кофейной гуще тоже предсказывало что-то плохое.

Путешествовать предстояло морем, и уже одно это не предвещало добра.

Несмотря на все предостережения о возможных кознях дьявола, мы приступили к осуществлению наших планов.

И в один из осенних дней, когда приближалось шестилетие Джейсона, мы отплыли из Саутхэмптона на Дальний Восток.

ЦВЕТЕНИЕ ЛОТОСА

Глава 1

Гонконг показался мне замечательным местом. Я, конечно, ожидала увидеть нечто совершенно экзотическое, о чем я знала по книгам об искусстве, по которым изучала обычаи и историю этой загадочной страны. Я даже считала себя в какой-то мере подготовленной к этой встрече. Но действительность превзошла все мои ожидания: таким все было пестрым, разнообразным и загадочным.

Центром жизни была гавань, по моему мнению, одна из самых красивых среди освоенных человеком. Сюда заходили корабли со всего мира, и в любое время суток тут кипела жизнь.

Полоска моря шириной примерно в милю отделяла остров Гонконг от материка. Ее постоянно пересекали снующие туда и обратно паромы. Из Коулуна можно было видеть встающий из моря гребень горы и столицу острова — город Викторию. Джонки и сампаны буквально толпились в водах залива. Для тысяч семей они служили постоянным жильем. Эти люди жили в море постоянно, очень редко ступая на твердую землю. Я видела женщин, сидящих в маленьких лодках, за спинами у них в особых рюкзачках резвились дети. Женщины снаряжали для мужчин рыбацкие сети. Трудно было поверить, что эти верткие суденышки с парусами из тростниковых матов их единственное жилище.

А уличная жизнь заворожила меня еще больше, чем та, что я увидела в гавани. Улицы были расцвечены пестрыми флагами, на самом деле являвшимися рекламой лавок и магазинов, особую прелесть им придавали иероглифы, похожие на произведения искусства. Полотнища были красные, зеленые и голубые, они развевались на ветру, сверкая знаками, выписанными золотом. Я была очарована длинными боковыми улочками, состоящими из нескончаемого ряда ступеней — их так и называли — лестничные улицы. На них тоже нескончаемыми рядами стояли лотки со всевозможными яствами. Там были овощи, фрукты, сушеная рыба. Сновали продавцы, предлагавшие самые разные товары, в том числе птиц в клетках и сказочно разрисованных воздушных змеев.

Меня заинтересовали писцы. Они обычно сидели за столиками, на которых были разложены письменные принадлежности и необходимые материалы. Я часто с грустью смотрела на тех, кто приносил свои письма, чтобы их прочли вслух. Потом проситель диктовал ответ. Меня просто потрясало, как внимательно они следили за губами писца, когда он читал их письмо, и за его пером, когда он писал ответ красивыми и сложными иероглифами.

Большим спросом пользовались предсказатели будущего. У каждого из них были коробочки с палочками. Они трясли их, затем по какой-то системе вытаскивали палочки и по ним рассказывали о будущем, Повсюду здесь бурлила жизнь и проявлялись невероятные контрасты.

Было много нищих со специальными коробочками для сбора подаяний, глаза у них были потерянными, безнадежными. Но каждый раз, когда я бросала монету в коробочку, они долго следили за мной взглядом охотника.

Я буквально остолбенела, когда увидела впервые императорского мандарина, которого несли в комфортабельном кресле шесть носильщиков. По обе стороны этой процессии следовали его подчиненные. Двое из членов процессии несли гонги, в которые размеренно ударяли через определенные промежутки времени. Все встречные оповещались таким образом о том, что особо важная персона изволит следовать мимо них, на высоко поднятом плакатике были тщательно выписаны все титулы мандарина. Было любопытно наблюдать за тем, с каким искренним почтением лавочники и прохожие относились к этой процессии.

Пораженные близостью к такой славе, они стояли, опустив глаза к земле, и когда один мальчик, заглядевшись с искренним удивлением, забыл отвесить поклон, он получил звонкий удар по голове одним из тазов, которые тащили двое мужчин, входивших в состав процессии. Оказалось, что в их задачу как раз и входило учить почтению зазевавшихся и промешкавших отдать почести их патрону.

Здесь, рядом с роскошью и богатством, соседствовала ужасная бедность, вынужденная бороться за выживание. Я имею в виду рикш. Это были до болезненности исхудавшие мужчины, скорее даже иссохшие. Они с выражением надежды стояли около своих экипажей и ожидали седоков. А найдя, бесшумно бежали вдоль улиц со своей ношей.

Каждый день приносил мне что-нибудь новое, привлекающее внимание. Но впечатление от Дома тысячи светильников не могло идти в сравнение ни с чем.

С тех пор, как мы уехали из своей усадьбы, каждый день был наполнен какими-нибудь открытиями. Немало переживаний было во время многонедельного морского путешествия. Мы обогнули ни много ни мало — полмира. Сотоварищи по путешествию сочли нас несколько необычной компанией, им казалось странным сочетание — молодая женщина, маленький ребенок, довольно пожилой муж и слуга китаец. Джейсон был в том возрасте, когда все казалось сплошным приключением, и он был уверен, что так оно и должно быть в жизни. Мы ощущали все традиционные неудобства такого путешествия, однако я с гордостью обнаружила, что каждый из нас оказался вполне закаленным морским волком. Сильвестер совершал вояж уже далеко не в первый раз, и поэтому его хорошо знали и капитан, и команда. В этом были немалые преимущества — он общался с ними на равных и от этого гораздо легче переносил трудности. Сознание того, что он на пути в Гонконг, придавало ему новые силы.

Мы часто обедали с капитаном, который нас знакомил с интереснейшими историями о морских приключениях. Я внимательно следила за Джейсоном, боясь, что его страсть к острым ощущениям, помноженная на наследственное любопытство, может привести к какому-нибудь несчастному случаю. Путешествие длилось долго, но у меня было столько забот и волнений, что оно не показалось утомительным.

Мы заходили во множество портов, и поскольку я не была практически нигде, кроме Англии, если не считать парижского медового месяца, это каждый раз было волнующим событием.

Сильвестеру сходить на берег было весьма не просто, и он, убежденный, что не должен отравлять удовольствие нам с Джейсоном, отправлял нас осмотреть какой-нибудь иностранный порт в компании капитана или офицеров.

К тому времени, когда мы доплыли до Гонконга, корабль стал для меня родным домом, и даже возникло чувство сожаления, когда настало время покидать его борт.