Наследство Лэндоверов, стр. 51

Я написала кузине Мэри, что мама в ближайшее время собирается выйти замуж. Она ответила радостным письмо, что я должна приехать к ней, как только смогу.

Я написала и Оливии.

Ее свадьба должна была состояться очень скоро, и она намекнула, что была бы счастлива, если бы я смогла на ней присутствовать. Этого сделать я не могла. Правда, с тех пор как Поль вернулся в мою жизнь, Джереми не вызывал у меня прежней горечи, и все же, кажется, для меня было бы невыносимо видеть, как он женится на моей сестре.

Оливия поняла. Ее письма были составлены в очень осторожных выражениях. По-видимому, ей не хотелось много говорить о своем счастье, но оно сквозило во всем. Я искренне надеялась, что ей не придется разочароваться, но, по правде сказать, опасалась, что это неизбежно.

Я поехала в Париж на мамину свадьбу. Несколько дней мы прожили с ней и Эвертон в отеле, так как Альфонс считал, что до совершения церемонии они не должны жить под одной крышей.

Рассказывая о себе, Альфонс нисколько не преувеличивал. Без сомнения, он был очень богатым человеком. Что касается мамы, то она с каждым днем казалась моложе и красивее. Теперь она была одета по последней парижской моде, и Альфонс очень ею гордился. Я надеялась, что он никогда не догадается о ее довольно поверхностном и эгоистичном характере.

Я решила покинуть Францию на следующий день после свадьбы, хотя Альфонс и сказал, что их дом в моем распоряжении, а если мне захочется жить с ними, то он будет приветствовать это желание.

Это было очень великодушно с его стороны, и я сказала ему об этом.

— Дорогая моя, — ответил он, — вы дочь моей любимой жены. Это ваш дом.

— Какой вы прекрасный человек, — искренне воскликнула я.

— Маме в самом деле удивительно повезло.

На свой медовый месяц они поехали в Италию. Я проводила их на вокзал, видела восхищенные взгляды, которые прохожие бросали на маму. Эвертон, сопровождавшая их, сражалась с шляпными картонками и лихорадочно пересчитывала чемоданы. Она была так же рада, как и мама, расстаться с тем, что они называли нищетой.

Обеспеченная жизнь устраивала обеих.

Я собиралась пересечь Ла-Манш и отправиться ночным поездом в Корнуолл.

Наконец-то!

Утраченные иллюзии

Глядя из окна вагона на пробегающие мимо пейзажи, я не могла не думать о своей первой поездке в Корнуолл.

Все вспоминалось так отчетливо. Я почти видела мисс Белл, сидевшую напротив меня и не пропускавшую ни малейшей возможности сообщить что-нибудь поучительное по поводу окружающей природы. Я помнила даже, что две ехавшие с нами дамы высадились в Плимуте, хотя и забыла, как они выглядели.

Мне ясно представлялись мои опасения, моя растерянность после того, как меня оторвали от всего близкого и привычного и без всяких объяснений бросили в новую жизнь. Теперь мне казался смешным ужас, который мне внушала кузина Мэри, эта людоедка, эта гарпия. Ведь в действительности она оказалась совсем не похожей на рисовавшийся моему воображению образ.

Проезжая по мосту, построенному Брунелем, я вспомнила появление Поля и Яго, и в душе посмеялась над мисс Белл, осудившей их «вторжение». Тогда все и началось, подумала я.

Я вышла из поезда. Двуколка уже ждала меня, как и пять лет назад.

— Ну и дела, — приветствовал меня Джо. — А ведь я узнал бы вас, мисс Кэролайн, право слово, узнал бы. Только, пожалуй, повзрослели вы с тех пор, как я вас видел.

— Так обычно и бывает, Джо, — ответила я.

— A вот вы нисколько не изменились.

— Прибавилось немного седых волос, мисс Кэролайн, да одна-две морщины. Выходит, вы сейчас путешествовали одни. В прошлый раз вы приехали с той особой, с гувернанткой. Резковата она была, что греха таить.

— Так ведь вы сами сказали, Джо, я повзрослела.

И мы двинулись, громыхая по каменистой дороге. На этот раз не было необходимости предупреждать меня о рытвинах и ухабах — я знала их все наперечет. Все здесь для меня было знакомым и удивительно милым.

— Все выглядит точно, как раньше, — отметила я.

— Верно, мисс Кэролайн, особых перемен здесь не было.

— Люди все же меняются.

— Так-то оно так. Люди стареют.

— У них побольше седых волос, появляются новые морщины, — передразнила я его.

Джо засмеялся.

— Какая вы, однако, мисс Кэролайн! Запомнили, что я сказал… Моя миссис говорит, что мисс Трессидор будет рада-радехонька вашему приезду.

— Правда? Это мне очень приятно.

— Привязалась она к вам, мисс Трессидор, значит. Моя миссис говорит, что не годится женщинам жить в одиночестве. У них должны быть дети, муж… вот что им нужно. Так говорит моя миссис.

— А уж ей как не знать, не так ли, Джо? У нее есть и дети, и муж.

— Что верно, то верно, мисс Кэролайн. Вот наша Эми вышла замуж за колесника, что живет на Болсоверской дороге, а наш Вилли хорошо устроился в поместье эсквайра Тревифика неподалеку от Лаундестона. Есть у нас еще один сынок — Джимми, так он уехал в Австралию. Уж мы горевали, горевали…

— В жизни не может, наверно, все идти гладко, как вы считаете?

— Людям хочется, чтобы это было так, вот оно что. Я и то говорю иногда моей миссис: «Послушай, ведь Эми и Вилли живут недалеко от нас, а разве мы так уж часто с ними видимся? И если Джимми в Австралии, то тут уж ничего не поделаешь». А сама-то моя миссис? Ведь она держит меня в ежовых рукавицах! Случается, я ей и скажу: «Может быть, не так это плохо для женщины остаться старой девой?» Но это, конечно, если она хорошо обеспечена, вот как мисс Трессидор, например.

— Люди сами выбирают свой путь, — заметила я. — Нужно только стараться довольствоваться тем, что имеешь. — Тут мне пришло в голову, что мои слова звучат, как одна из сентенций мисс Белл. Я засмеялась и продолжала: — Уж очень у нас серьезный разговор получается, Джо. Скажите лучше, что за это время произошло в Ланкарроне.

— Вот в Лэндовере много чего изменилось. Семья теперь опять там живет.

— Да, я слышала об этом. А еще что у них изменилось, Джо?

— Дом сейчас новехонький, как с иголочки, вот оно что. Все-то там отремонтировали… и крышу тоже… Рабочие только и знали, что чистили, скребли, стучали… В эндовер Холле теперь все в порядке, не придерешься.

— Вы знаете, верно, что старый джентльмен умер? С тех пор уже год прошел, никак не меньше. Но он успел увидеть, как все наладили, значит, умер не с таким тяжелым сердцем. Так что мистер Поль, он теперь хозяин. Да, скажу я вам, перемены там большие.

— Но к лучшему, правда?

— Это уж точно… Невесело жить в поместье, которое катится под гору, мисс Кэролайн. А там к тому и шло… Долгие годы это тянулось. Теперь они очень стараются. При старом джентльмене такого не было… вовсе не было. Уж очень он любил веселую жизнь… Карточная игра ночи напролет… А еще вино и женщины, как говорят. Ужас, что там делалось. Мой дед много чего мог бы порассказать… Да он и рассказывал. А теперь вот мистер Яго…

— Что мистер Яго? Я хорошо его помню. Когда я здесь гостила в прошлый раз, он был совсем еще мальчиком.

— Сейчас-то он мужчина, — начал Джо и ухмыльнулся. — Болтовня, однако, к добру не приведет…

Я не успела расспросить его получше — мы подъехали к домику у ворот.

Он оставался таким, каким я его запомнила: соломенная крыша, чистенький садик, цветы и, конечно, пчелы.

Вышел Джеми Макджилл в своей клетчатой шапке, клетчатых брюках и отделанной кожей куртке, какие но сят егери.

Когда он увидел меня, его лицо засияло от радости.

— Мисс Кэролайн! — воскликнул он.

— О, Джеми, как мне приятно снова вас видеть! У вас все хорошо?

— Хорошо, мисс Кэролайн. Я слышал, что вы должны приехать и очень обрадовался.

— Сказали вы об этом пчелам?

— Они сами что-то почувствовали и рады не меньше меня.

— Никак не ожидала, что и они будут приветствовать меня.

— Они ведь все понимают. У них свои симпатии и антипатии, а вам они симпатизируют.