Правда о «золотом веке» Екатерины, стр. 3
Невольно возникает подозрение – а не боялся ли публичной казни Петр? Не боялся ли он того, что может крикнуть с эшафота его «слабодушный» сын? Может быть, была и прямая угроза со стороны Алексея – мы ведь не знаем, о чем говорили Петр и Алексей за несколько часов до удушения сына ближайшими подручными отца.
На следующий день после смерти Алексея Петр принимал поздравления по случаю годовщины Полтавской битвы, потом торжественно обедал и веселился. Перед погребением Алексея он праздновал свои именины и отмечал спуск на воду нового корабля веселым фейерверком. Впрочем, Петр, наверное, и впрямь имел причины радоваться: ведь он сумел перехитрить уже вроде бы сбежавшего за границу, уже почти спасшегося сына и убить его!
В год, когда дедушка убил его папу, Петру Алексеевичу исполнилось всего три года. В день смерти отца даже и трех лет не исполнилось, потому что родился-то он 10 октября 1715 года, а царевича Алексея убили 26 июня (или он сам скончался от мучений, от тоски, от «истощения сил» или покончил с собой – существует и такая, хотя и плохо обоснованная версия).
Посажение на трон
Несомненно, Петр Алексеевич уже в 1725 году имел самые прямые, самые бесспорные права на престол. Тогда он на престол не сел, потому что так надо было сгрудившимся около трона выскочкам, и в первую очередь – Меншикову.
Ив 1727 году он сел на престол деда и прадеда вовсе не потому, что имел какие-то там права, и тем более не потому, что обладал какими-то прекрасными душевными качествами. Отнюдь нет! Все несравненно проще: Ментиков нашел способ сделать так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы (или, в другой редакции этой же поговорки – чтобы и волки сыты, и шерсти много). Способ был простой – сделать Петра Алексеевича императором, но так, чтобы сам Меншиков на том ничего не проиграл бы, а выиграл. Как?! А очень просто – надо выдать свою дочку за Петра Алексеевича.
Самая младшая дочка Меншикова, правда, на четыре года старше жениха, но тут уж ничего не попишешь – другой нет. И еще при жизни Екатерины I удалось обо всем принципиально договориться: Петр Алексеевич должен жениться на Марии Александровне Меншиковой!
6 мая 1727 года померла Екатерина: очень рано, всего в 45 лет. То ли «матушка-императрица» очень уж излишествовала, поддерживая свои гаснущие силы венгерским вином, то ли за ее ранней смертью кроется еще одно преступление: ведь теперь старая любовница сделала свое дело, и она вполне может уйти.
Во всяком случае, не успел Меншиков заручиться договором о возведении на трон Петра и о женитьбе его на Марии, как 10 апреля Екатерина всерьез заболевает и 6 мая 1727 года очень своевременно умирает, просидев на российском престоле чуть больше двух лет. 7 мая собирается вся императорская семья, члены Верховного тайного совета, Сенат, Синод, генералитет, и в присутствии всех этих лиц читается завещание из 15 пунктов, оставленное Екатериной и скрепленное ее личной подписью: знаменитый «тестамент», что и означает по-французски не что иное, как «завещание». Почему нужно было назвать завещание русской царицы по-французски? Давайте спросим у Меншикова!
По «тестаменту» престол передается Петру Алексеевичу. Если он помрет, не имея наследников, на престол должна садиться Анна, старшая дочь Екатерины. Если помрет без наследников Анна, престол передается второй дочери, Елизавете.
Оговаривается, что наследники мужского пола имеют преимущество перед наследниками женского и что на престол не должен сесть тот, кто не исповедует православия.
Напомню, что петровский Указ о престолонаследии предусматривал: каждый император должен выбирать себе преемника! «Тестамент» Екатерины I по существу отменил закон Петра I о престолонаследии, но зато был удобен для всех и не мешал никому.
Он предусматривал интересы и старой знати, которая хотела видеть на престоле Петра Алексеевича. Решение, принятое 7 мая, удобно и для выскочек петровского периода, потому что до совершеннолетия Петра править он должен, только сообразуясь с мнением Верховного тайного совета. И вообще Верховный тайный совет правит до его совершеннолетия, и все голоса императорской фамилии и «верховников» равны при решении важных вопросов… Чем особенно доволен Меншиков – ведь Верховный тайный совет он пока прочно держит в кулаке… Не обижена Екатерина – признается право ее дочерей на престол.
Назовем вещи своими именами – действо, совершенное 7 мая 1727 года, меньше всего напоминает собрание высших государственных людей для принятия важных решений. Не говоря ни о чем другом, эти люди сами не знают, каковы законы возглавляемого ими государства (и существуют ли они вообще?).
Сохранилось официальное письмо кабинет-секретаря Макарова в Москву ее градоначальнику Мусину-Пушкину: «7 мая, в девятом часу утра: по ее императорского величества тестаменту учинено избрание на престол российский новым императором наследственному государю, его высочеству великому князю Петру Алексеевичу».
Трудно представить себе документ более неопределенный, отражающий больший заворот мозгов, чем это письмо. С одной стороны, государь не какой-нибудь, а наследственный… С другой стороны, ему, наследственному, «учинено избрание». А если бы не было учинено? Что, тогда он был бы ненаследственный?! А кроме всего прочего, избрание учинено не как-нибудь, а по завещанию императрицы. То есть и избирали-то потому, что такова последняя воля императрицы. А если бы была другая воля, тогда что – избрали бы кого-нибудь другого (например, самого Макарова)?!
Письмо это очень ярко отражает состояние умов сановников Российской империи, ее высшего управленческого звена: они сами не знают, на каком основании то или иное лицо становится императором или императрицей.
Больше всего тут аналогий с тайным собранием ведущих мафиози США в маленьком зале банка, столь блестяще описанным Марио Пьюзо [30. С. 291]. Собрались люди, вынужденные учитывать интересы друг друга, но не знающие ни традиции, ни закона, кроме пресловутого «воровского закона» разве что. Принимается решение, учитывающее баланс сил этих людей, и без всякого учета бездействующего закона.
Чем больше вникаешь во всю эту гадость, тем лучше понимаешь мудрого Якова Брюса, вышедшего в отставку, – от срама подальше.
Но вот что интересно… В народе выбор-наследование-назначение на престол Петра встречено очень одобрительно. Народ не очень-то вникает в способ наследования, но знает совершенно точно – на престоле находится законный монарх. В этом сходятся и простолюдины, и широкие круги дворянства, тут же нарекающие Петра II «вторым императором», и высшая придворная знать, всегда хотевшая видеть на престоле Алексея, а после его смерти – его сына.
По-видимому, эта высшая знать как раз действовала не по собственному произволу, а по неким правилам, пусть и не оформленным письменно, но существующим в головах у абсолютного большинства людей… Договорить ли до конца? Сказать ли, что эта высшая знать выражала мнение народа и сама была глубоко национальной?
На престоле
«Оставить Петра во дворце по одну сторону Невы, а самому жить в своем доме на Васильевском острове было опасно для Меншикова: свой глаз верней всякого другого» – так объясняет С.М. Соловьев действия Меншикова. Дело в том, что Меншиков сразу же после действа 7 мая перевозит Петра в свой дворец на Васильевский остров и старается ни на секунду не оставлять его одного. Уже 25 мая торжественно совершается обручение Марии Александровны Меншиковой и Петра Алексеевича. Теперь дочь Меншикова поминали в церквах как великую княжну и нареченную невесту императора. 34 000 рублей из казны полагалось ежегодно на содержание ее особого двора.
В качестве воспитателя к Петру приставлен человек, которого Меншиков имел все основания считать очень преданным себе: Андрей Иванович Остерман. Хитрый вестфальский немец, у которого не было в России ни влиятельных друзей, ни богатства, он вызывал у придворных страх и недоумение уже своим умом, образованностью, деловитостью. От него просто «пахло» «не своим», и при одном виде Остермана у выдвиженцев Петра, «птенцов гнезда Петрова», разливалась желчь. А представители старинных родов тоже не признавали безродного немца не только что «своим», но и человеком, достойным находиться с ними рядом.