Переносная дверь, стр. 45

И Пол посмотрел. И чем больше он всматривался, тем больше и яснее становилась картинка. Он видел шоссе, а рядом – стиснутый двумя подъездными дорожками лужок клочковатой травы, а на нем – старый автобус, раскрашенный полосами розового, канареечно-желтого и ржаво-красного. Внутри автобуса – обычные убожество и запустение (а он-то всегда считал, что только он способен создать такое в замкнутом пространстве), в самом центре убожества – древний поблекший синий матрас, на матрасе – два розовых человека без одежды, одного из которых он узнал. Он закрыл глаза.

– Насмотрелся? – спросила гоблинша.

– Да, – ответил Пол.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Некоторое время после ухода гоблинши Пол сидел неподвижно, глядя на фотографию оставшегося безымянным участка австралийской пустыни (вид сверху). Он не чувствовал ни печали, ни гнева, не ощущал потребности покончить жизнь самоубийством. Если он что-то и испытывал, так это как будто кто-то взял его, как чайник, и все, что было Полом Карпентером, вылил через ухо, оставив его совершенно опустошенным. Когда ощущение наконец удалось облечь в слова, он сказал самому себе: «А и ладно».

Что до него, он весь день так может просидеть. Какая разница? Если не здесь, так дома, в своей треклятой комнатенке, сидеть и смотреть в стену. А в таком случае – какая разница, где смотреть в стену? Это так же важно, как цвет носков, которые наденешь в день своей казни. Какая разница, смотреть ли на фотографии песка или на четыре бетонные стены, оклеенные бежевым ковролином? Где ты, когда ты, что ты делаешь – не имеет ровным счетом никакого значения, если в тебе не осталось ничего, кроме дыры в том месте, где когда-то была твоя жизнь.

Впрочем, и это не имеет значения: он с самого начала знал, что рано или поздно случится неизбежное. Даже сэру Клайву Синклеру [21] в расцвете сил ни за что бы не придумать чего-то с меньшими шансами на успех, чем крохотная надежда, на которой Пол построил свою жизнь с того самого момента, когда сидел в коридоре за дверью конференц-зала перед интервью и смотрел на худую девушку. Отсюда, надо полагать, отсутствие каких-либо реальных чувств. Гром не ударил с ясного синего неба. Это как если бы тебе сказали, что Санта Клауса не существует, когда тебе уже пятьдесят пять и ты возглавляешь исследовательскую лабораторию физики элементарных частиц в МТИ [22] – да печально, да вызывает депрессию, но в сущности, ничего неожиданного.

«А и ладно», – подумал он и к этому сводился весь его вклад.

Так его и застал, придя через неопределенное время, мистер Тэннер.

– Как успехи? – спросил мистер Тэннер. Пол поднял взгляд.

– Извините, – сказал он. Мистер Тэннер нахмурился:

– Вы закончили с папкой, которую я вам дал?

– Нет.

– Проблемы?

Пол покачал головой.

– Это моя вина, – сказал он. – Я отвлекся.

Он ожидал гнева или хотя бы еще одну дозу фирменной неприязни мистера Тэннера, но вместо этого услышал:

– Маменька приходила вас донимать, так ведь?

– Она действительно заглянула, – ответил Пол.

– Ну, просто постарайтесь не обращать на нее внимания, я сам так поступаю. Когда возьмет себе в голову, она может быть настоящим шилом в заднем месте.

– Нет, меня она не донимала, – отозвался Пол. Мистер Тэннер усмехнулся – предположительно потому, что учуял ложь. Кровяная драконовая колбаса на завтрак или что-то подобное.

– Глядя на маменьку, не скажешь, что она, пожалуй, лучший на всю Европу металлург. Не говоря уже о том, что вторая самая богатая женщина в Объединенном королевстве. Что она сделала? Показала вам что-то, чего вы бы предпочли не видеть?

– Вроде того, – кивнул Пол. Мистер Тэннер присел на край стола.

– Кое-что в нашей профессии вам следует знать, – сказал он. – Никто не достает из шляп кроликов, и поцелуем принцесс в лягушек тоже не превращает, и нет зачарованных талисманов, которые дают вам власть над миром. Истина в том, что даже лучшие среди нас, такие, как Тео Ваншпее или Джуди ди Кастельбьянко, не более чем аборигены Южных морей со шмайсерами: не знаем, как это работает, не можем починить если сломается, не сумеем построить с нуля, но можем указать в нужную сторону и спустить курок, а когда мы так поступаем, кое-что происходит. Но автомат остается автоматом, с его помощью нельзя покрасить стену, нельзя пожарить курицу или пришить пуговицу к рубашке. Его можно использовать для X, V или Z, но не более того. Все остальное в жизни случается само по себе, и если оно желает случиться, то ни вы, ни я, ни даже Хамфри Уэлс ничего тут поделать не можем. – Потянувшись, он взял уже помеченную Полом фотографию и посмотрел на нее. – Все, что мы можем, это делать нашу работу. А она, как правило, приносит огромную пользу, но то же можно сказать про строителей и зубных врачей и тех, кто стоит за кассой на бензозаправке. Все мы просто делаем свое дело, вот и все. – Я знаю, – сказал Пол. – И я все доделаю, честное слово.

Мистер Тэннер встал.

– Уж, пожалуйста, будьте любезны. От вас зависят многие, пусть даже это просто кучка горняков, добывающих бокситы в Австралии, и никто не думает, будто вам на них не начхать. – Тут на лице у мистера Тэннера появилась совсем несвойственная для него теплая улыбка. – И знаете почему? – спросил он. – Потому что где-то на свете какой-нибудь бедняга вроде вас, с уймой личных проблем, ну никак не способен взять в толк, какого черта ему трудиться, но все-таки встает и делает то, что положено, и для него это все – гора бессмысленного мусора, но для вас – ответ на все ваши проблемы, свет в конце туннеля, чудо, в которое вы никак не верили, но оно вдруг случается и внезапно все снова становится хорошо, когда вы меньше всего этого ожидали. Не спрашивайте меня, почему так происходит, но это так. Поэтому продолжайте улаживать бокситы в пустыне, и предоставьте улаживать вашу проблему тому, в чьем ведении она предположительно находится. Таким образом мы все делаем свое дело, и все получают по пятницам зарплату.

Посмотрев на него, Пол пришел к выводу, что действие драконьей погадки, наверное, уже выветрилось.

– Ладно, – сказал он. – Просто оставьте тут пока папку. – А потом добавил: – Но только интереса ради...

– Да?

– Ну, – протянул Пол, слегка нахмурясь. – Если вы правы, и все мы в поте лица помогаем другим, а они в поте лица помогают нам – вы ведь это говорили, да?

– В общем, да.

– Ладно, – сказал Пол, – что в точности делает в таком случае ваша матушка?

Мистер Тэннер на мгновение задумался.

– В основном донимает людей, – ответил он. – Когда закончите с этой папкой, принесите ко мне в кабинет, и я выдам вам следующую порцию. Идет?

Уик-энд выдался очень и очень длинный. Мистер Тэннер задержал Пола за прочесыванием участков Австралии до пяти, а потом выпустил на волю, прорычав «спасибо» и повернувшись к нему спиной. Пол направился прямо домой, до десяти вечера сидел в кресле, а потом лег спать. Воскресенье, казалось, тянулось вечно.

Утром в понедельник он пришел на работу ровно в восемь, шаркая, протащился через холл – ботинки точно свинцом набили, плечи сгорблены, голова опущена. Секретарша на рецепции сегодня была еще более поразительно красивой, чем обычно (и, разумеется, совершенно незнакомой, но к этому он привык), однако он отвел глаза и уже почти дошел до пожарной двери, когда секретарша громко и весело окликнула:

– Доброе утро, Пол!

Он пробормотал что-то в ответ.

– Приободрись, – велела секретарша. – Быть может, этого никогда не произойдет.

«А пошла ты», – подумал Пол.

– Как остроумно, – откликнулась секретарша. – Выходит, ты все еще считаешь меня противной.

Пол застыл как вкопанный и медленно повернулся. Девушка за стойкой была изящной золотоволосой блондинкой с длинной шеей, высокими скулами, полными губами и сверкающими голубыми глазами.