Скеллиг, стр. 15

Я проснулся. И снова услышал сову. Натянув джинсы и свитер, я потихоньку спустился по лестнице и выбрался в сад. Там, разумеется, никого не было, но мне по-прежнему мерещился Сксллиг с девочкой на руках. Я вслушался в звуки города, в его тихий, мерный гул. И вышел сквозь трепещущий тенями сад на тропу за калиткой. Я направился к Мининому дому, хотя знал, что все это без толку-. Что-то метнулось мимо, возле самых моих ног.

— Шепот! Шепоток!

Кот засеменил рядом.

Калитка оказалась распахнута. Луна вскарабкалась выше и зависла прямо над головой. Сад заливался лунным светом. И там, иод над- ттисью «Опасно для жизни», меня ждала Мина. Она сидела на ступенях, уперев локти в колени и опираясь подбородком о ладони. Я нерешительно остановился. Мы взглянули друг другу в глаза.

— Почему так долго? — спросила она.

Я молчал.

— Я уже думала: придется одной ид ти.

— Мне казалось, ты этого и добиваешься.

Кот, мурлыча, потерся об ее колени.

— Майкл… — Она вздохнула.

Я растерялся. Присел возле нее на ступени.

— Я наговорила глупостей… Диких глупостей.

Я опять промолчал. В сад бесшумно слетела сова и уселась на забор. Уху-ух-ух-ух.

— Не сердись, — шепнула она. — Давай будем друзьями.

— Мы друзья.

— Друга тоже можно ненавидеть. Как ты меня сегодня.

— Ты тоже.

Вторая сова вылетела из мрака и села рядом с первой.

— Обожаю ночь, — сказала Мина. — Ночью, когда всс спят, может случиться что угодно, правда?

Я загляну л в кромешную тьму ее глаз на серебряном от лунного света лице. И знал: она приснится мне сияющей луной, и Скеллиг раскинет крылья на ее фоне.

Я придвинулся ближе и прошептал:

— Я буду твоим другом.

Она улыбнулась. И мы продолжали сидеть неподвижно, купаясь в лунном свете. Совы вскоре поднялись и скрылись в направлении города. А мы всё сидели, прислонившись к двери и глядя в небо. Я чувствовал, что засыпаю.

— Скеллиг! — опомнился я. — Скеллиг!

Мы протерли глаза, стряхивая сон.

Мина сунула ключ в замочную скважину.

Глава 31

Фонарика у нас не было. Одна надежда — на слабый свет, сочившийся сквозь щели меж оконных досок. Но, честно говоря, не было видно ни зги.

Мы держались друг за друга, а свободными руками шарили вокруг себя, пытаясь определить верный путь, но то натыкались на стены, то спотыкались о расшатанные половицы. Наконец, добрались до лестницы. Кое-как поднялись на один пролет, нащупали дверь комнаты, где накануне оставили Сксллига, приоткрыли.

— Скеллиг! Скеллиг! — звали мы шепотом.

Ответа не было.

Выставив руки вперед, мы, прежде чем еде- лать шаг, ощупывали ногой каждую пядь. Дышалось коротко и прерывисто. Сердце бухало в груди. Я таращился во тьму, пытаясь высмотреть иа полу очертания его тела, но — нет, em не было. Лишь одеяла, подушка, пластмассовая мисочка да бутылка из-под пива, шумно откатившаяся в сторону от удара моей ноги.

— Где же он? — прошептала Мина.

— Скеллиг! — звали мы. — Скеллиг! Скеллиг!

Мы вернулись к лестнице, спотыкаясь, одолели еще один пролет, пооткрывали все двери подряд, шепотом умоляя непроглядную тьму отозваться на сто раз повторенное имя, но слышали только собственное дыхание, свои неуверенные шаркающие шаги да эхо, которое возвращалось от дощатого пола и голых стен — «ллиг, ллиг»…

Мы поднялись еще выше.

И замерли, схватив друг друта за руки. Мы оба дрожали. Головы кружились от безбрежного мрака. Только лицо Мины серебристо светилось в темноте.

— Надо успокоиться, — шепнула она. — И слушать. Как мы слушали писк птенцов в гнезде.

— Давай.

— Стой смирно. Ничего не делай. И вслушивайся в самую глубину, в донышко тьмы.

Мы слушали, не расцепляя рук. Немолчный ночной гул города, скрипение старого дома, наше дыхание. Еще глубже, внутри меня, дышала сестра. И билось ее сердце. Я вздохнул с облегчением: хоть с ней все в порядке.

— Слышишь? — спросила Мина.

Я вслушался, словно последовал за ней по извилистой тропе, словно опять выискивал писк птенцов среди шелеста листвы. Звук пришел сверху: далекий, едва слышный полускрип-полусвист. Так дышал Скеллиг.

— Слышу; — прошептал я.

Мы одолели последний пролет и осторожно, с трепетом и замиранием сердца нажали ручку и открыли последнюю дверь.

Сквозь узкое, скругленное сверху окно лился лунный свет. В оконном проеме, наклонившись наружу, сидел Скеллиг. Мы видели четкий профиль его лица, сутулые плечи, сложенные за спиной крылья, а вокруг — рваные края мятой рубашки. Он, наверное, слышал, как мы вошли, но головы нс повернул. Мы, не дыша, присели на корточки у двери. Подойти ближе было страшно.

Вдруг из потока лунного света появилась сова и бесшумно опустилась на подоконник. Наклонившись вперед, она выплюнула что-то из клюва и снова унеслась прочь. Скеллиг тоже наклонился, пошарил губами и взял в рот то, что оставила птица. Тут же прилетела другая сова — или вернулась первая, — раскрыла клюв, и все повторилось вновь. Скеллиг непрерывно жевал.

— Они его кормят, — ошеломленно выдохнула Мина.

И это была чистая правда. Совы оставляли что-то на подоконнике, а Скеллиг тут же подбирал это, жевал и глотал.

Наконец он повернулся к нам. Мы не видели ни глаз, ни бледного лица, только черный силуэт на сияющем серебристом фоне. Мы с Миной сцепили руки до боли. И не решались ступить и шагу.

— Подойдите, — приказал он шепотом.

Мы стояли, как приклеенные.

— Подойдите ко мне.

Мы сошлись посередине комнаты. Он стоял очень прямо. И с виду был куда крепче, сильнее, чем прежде. Он взял Мину и меня за руки, и мы, все трое, замерли на голом дощатом полу, залитом лунным светом. Он сжимал наши руки, словно пытался успокоить. Он повернул ко мне голову, улыбнулся, и на меня повеяло птичьим кормом, всем, что натащили совы и что скопилось теперь у него в желудке. Вонью. Так пахнет изо рта у хищников: лис, волков, сов — которые питаются мясом других животных. Он стиснул мою руку еще крепче и снова улыбнулся. Он отступил вбок, и все мы повернулись, потом еще и еще, как будто начали танцевать какой-то причудливый, удивительный танец Луна поочередно выхватывала нас из тьмы — мы окунались то в свет, то во мрак, — и с каждым новым поворотом лица Мины и Скеллига все больше походили на серебряные маски. Глаза западали, глазницы зияли чернее, пронзительней. Мне вдруг захотелось вырвать руки, разорвать круг, но Скеллиг держал меня цепко.

— Не останавливайся, Майкл, — шепнул он.

Их взгляды пронзали меня насквозь.

— Не надо, — подхва тила Мина. — Не останавливайся.

И я не останавливался. И вдруг почувствовал, что улыбаюсь. Мина со Скеллигом тоже улыбались. Только что мое сердце металось в груди, теперь оно застучало мерно и ровно. И я почувствовал, что сердца Скеллига и Мины бьются в унисон с моим. И дышали мы в унисон. Мы словно слились, превратились в единое существо.

Я уже не различал голов — только огромные силуэты, то черные, то серебряные, то черные, то серебряные. ттоловиц под ногами я тоже не чуял. Только ладони, их ладони в моих, за спиной у Мины мне почудились крылья, и в тот же миг я отчетливо ощутил перья и тонкие хрупкие косточки крыльев за спиной у самого себя. Вдруг всех нас разом подняло, оторвало от пола. Мы кружили под высокими сводами чердака в старом заброшенном доме на Вороньей улице.

А потом все вдруг кончилось. Как куль я свалился на пол подле Мины. Скеллиг присел рядом на корточки, погладил нам головы.

— Теперь идите домой, — проскрипел он.

— Но как вы стали таким? — нс выдержал я.

Он прижал палец к губам.

— Совы и ангелы, — прошептал он и предупреждающе поднял руку, не давая нам заговорить снова.

— Помните эту ночь! — сказал он тихо и торжественно.

И мы тихонько ушли с чердака. Спустились по лестнице. Распахнули дверь с надписью «Опасно для жизни» и шагнули в ночь. На крыльце мы на мгновенье замерли.