Обратный отсчет, стр. 2
Ей– таки удалось убедить… нет, буквально впихнуть его в плавки, купленные специально для этой цели в магазинчике на верхней палубе. Он прекрасно понимал, что выглядит как клоун. Литтл и впрямь не преувеличивал свое отвращение к физическим упражнениям: он их терпеть не мог. Еще мальчишкой он вечно болел, был тощим и близоруким. Большую часть своей жизни он провел за сидячей работой. В школе он брал призы на конкурсах по физике; в университете с отличием окончил кафедру физики элементарных частиц. После университета он был немедленно приглашен в Кэмберуэльский экспериментальный центр, где за достаточно короткий по научным меркам срок прошел путь от рядового сотрудника до заместителя директора. Он оставался все таким же тощим, невысоким, близоруким, с бледным лицом и шишковатыми коленями. Он не был мужчиной, на котором способна остановить свой взгляд молоденькая девушка во время морского круиза, и никто не знал этого лучше, чем он сам.
Впрочем, это его никогда не тревожило. Он давно сделал бесповоротный выбор между эмоциональной и интеллектуальной жизнью. Чувственная сторона его натуры атрофировалась: он приучил себя не испытывать эмоций самому и не удивляться их проявлению в других людях.
Анна подплыла к краю бассейна и плеснула в него водой. Выражение ее серо-зеленых глаз было загадочным.
– Выходите? – спросил он.
Она кивнула. Внезапно, потянувшись вперед, она схватила его обеими руками за щиколотку и укусила за большой палец на ноге.
Это был не игривый жест, а настоящий укус. От неожиданности и боли Литтл громко вскрикнул. Люди начали оборачиваться, кто-то уронил и разбил очки.
Зажав в зубах палец Литтла, Анна пыталась утащить его в воду. Он сопротивлялся, все еще не в силах поверить в чудовищность случившегося. Казалось, она всерьез намеревалась прокусить палец до кости. Литтл испытывал ужасное замешательство – большинство из присутствующих были англичанами – и вместе с тем удивительное, ноющее, почти сексуальное ощущение приподнятости во всем теле. Как бы то ни было, для представления выбрали именно его.
– То, что ты предлагаешь, невозможно по многим причинам,– резко сказал Литтл, вцепившись в поручень ограждения.– Приятно, слов нет, но невозможно.
Они стояли на прогулочной палубе и смотрели на лунную дорожку, дрожавшую на волнах. Воздух был теплым и влажным, почти тропическим. Было около полуночи, и Литтлу казалось, что его мозг, вознесший его так высоко,; сжался до размеров булавочной головки.
Анна прижалась губами к его плечу.
– Невозможно – это слишком серьезное слово,– npoшептала она.– Если бы мы считали многие вещи невозможными, то до сих пор плавали бы на каноэ, однако вот стоим на палубе «Куин Элизабет».
– Это возможно, допускаю. Невозможно то, о чем ты говоришь.
Она придвинулась ближе и запустила руки под его расстегнутую рубашку. Прикосновение ее прохладных пальцев к первому за двадцать лет загару было мучительно приятным.
– Что плохого, если мы попробуем? – прошептала она.
Они лежали в постели, на узкой койке в каюте Литтла. Анна нежно провела пальцем по его груди, пересчитывая ребра.
– Господи Боже, какой же ты тощий. Одни кости, никаких мускулов. Как тебе удается вращать винт микроскопа?
– У нас нет микроскопов. Мы работаем головой.
– Квентин, милый, а почему… почему ты думал, что у тебя не получится?
Литтл немного отодвинулся.
– Почему? Странный вопрос. Такое со мной случается не каждый день, да и не каждый месяц. В последний раз я…
– Но у тебя есть жена и двое детей. Значит, в сексуальном плане ты абсолютно нормален.
– Жена… да, жена. Может быть, не будем обсуждать мои сексуальные успехи в семейной жизни?
– Почему?
– По поводу Делии я тебе могу сказать только одно: это невозможная женщина.
– Зачем же ты женился на ней?
– Мне и самому иногда трудно понять. Анна взбила подушку и устроилась поудобнее.
– Если бы я не боялась, что ты осудишь меня за такие манеры, то я бы покурила.
– Кури. Я, пожалуй, тоже покурю.
Она грациозно прикурила две сигареты: себе и ему. Литтл бросил курить много лет назад, когда статистика безошибочно доказала, что сигареты сокращают срок жизни. Но теперь, подумал он, это вряд ли имеет значение. Он взглянул на часы: осталось пятьдесят восемь часов.
– Настало время подвести итоги,– сказал он, выдохнув.
– Подожди, Квентин,– быстро сказала она.– Не говори ничего. Ты знаешь, как я хотела узнать, что тебя гложет – сильнее всего на свете. Ты как будто бросил мне вызов, а я всегда отвечаю на вызов. Я всю жизнь куда-то спешу. Не успеваю прочитать в детективе и десяти страниц, как меня уже тянет заглянуть в самый конец и узнать, кто убийца.
– Я действительно хочу рассказать тебе. Теперь я просто обязан.
– Подожди, говорю тебе. Я отпускаю тебя с крючка.
– Не глупи.
– Нет, правда. Я знаю одно: я хотела успокоить тебя, чтобы ты перестал дергаться. Теперь все изменилось. Я, например, хочу, чтобы ты побольше рассказал о своей жене. Дурачок, ты думал, будто мне будет достаточно твоего объяснения, что она «невозможная женщина»! Нет, игра в молчанку хороша только для доброй старой Англии. Расскажи мне о семье, а об остальном забудь.
Литтл промолчал.
– Не знаю, как и сказать,– продолжала Анна, сделав глубокую затяжку.– Ты очаровательный человек. Я еще не встречалась ни с кем, кто был бы хоть отдаленно похож на тебя. Знаешь, я до сих пор не понимаю, зачем я укусила тебя за палец. Ты сидел такой холодный, уверенный в себе… и ничего нельзя было поделать с твоей интеллигентной отстраненностью. Поэтому я и укусила тебя. Я вот что хочу сказать: ты больше не бросаешь мне вызов. Ты живой, ты дышишь, совокупляешься так же, как и все остальные. Может быть, если я тресну тебя по затылку, ты даже потеряешь сознание. Если не хочешь ничего говорить – не говори. Зигмунд Фрейд был идиотом. Наверное, не нужно ни о чем говорить. Почему мы должны терять время на разговоры?
– Не мути воду, Анна,– раздраженно сказал Литтл.– Конечно, мы не составляли письменного соглашения, но уговор был предельно ясен. Я не собираюсь тебя обманывать. Сначала секс, потом разговор. Анна крепко поцеловала его.
– Заткнись,– прошептала она.– Храни свои проклятые секреты при себе.
Литтл оттолкнул ее.
– Ты сама этого хотела,– сказал он.– Теперь ты узнаешь обо всем, с самого начала. Но предупреждаю: многое покажется тебе невероятным.
Он не удержал сигарету и быстро смахнул ее с простыни на пол. Неуклюжая попытка вновь вернуться к курению показалась ему символичной и одновременно смешной. Литтл засмеялся. Его смех был похож скорее на квохтанье и звучал истерично даже в его собственных ушах. Он никак не мог остановиться. Смех, как и секс, был нечастым гостем в его жизни.
– Самое смешное в этом деле вот что,– наконец сказал он.– Если бы я знал заранее, что еще способен на такие вещи, то, вероятно, ничего бы не случилось. Но теперь уже поздно. Теперь ничего не поделаешь.
ГЛАВА 2
Патрульная машина подъехала к доку. За рулем сидел Ян Камерон – резкий, иногда даже жестокий полицейский. С другой стороны, он был из тех немногих копов, которые считают, что преступники – тоже люди.
Камерон перегнулся к заднему сиденью, взял бумажный пакет с бутылкой коньяка и вручил его Майклу Шейну.
– Сувенир с Бермудских островов. Очень сожалею, Майк, что все так кончилось.
– Я тоже.
Частный детектив – высокий, крепко сбитый человек с рыжей шевелюрой и грубыми чертами лица – так ни разу и не успел переодеться с тех пор, как приехал на остров. Последние пять, часов он провел в полицейском участке, отвечая на вопросы. Шейну иногда казалось, что большую часть жизни он провел в этих одинаковых служебных кабинетах: те же сигары, те же архивные шкафы, те же невозмутимые лица.
Два человека были мертвы. Один из них – женщина, которую Шейн знал больше десяти лет, обладавшая даром совершать непредсказуемые поступки. На этот раз она внезапно решила отправиться в двухнедельный отпуск на Бермуды с человеком, которого только что встретила. Она почти ничего не знала о нем: не знала, например, что человек этот едет на Бермуды с целью получить партию героина.