Повесть о славных богатырях, златом граде Киеве и великой напасти на землю Русскую, стр. 68
«Половчанин сын мой, чистый половчанин, — с грустью думал Илья, а еще думал: — Ну ладно, погуляли по стольному, полюбовались на его красоту. А дальше что? Что делать Сокольнику в стольном? Идти на службу к князю? Оно, конечно, можно. Попросит Илья, и примет князь сына Муравленина в свою дружину. Для молодого быть княжеским дружинником, конечно, почетно. И многие молодцы мечтают об этом. Но ведь это только так говорится — дружинник. Дружинники — они разные. Есть боярские сыновья, которым по роду своему надлежит быть при князе. Они тоже в дружине. Некоторые хорошо служат, учатся воинскому делу и в бою себя выказывают славными воинами. Но таких-то раз, два и обчелся. А другие, другие одно только звание, что дружинник. Их и не увидишь на поле. Они в теремах больше возле князя выслуживаются. Есть среди княжеских дружинников и люди простого звания. Но те что. Пока бой — он на коне с мечом. Кровь свою проливает. А в мирное время простые дружинники ходят за княжескими конями, убирают двор, усадьбу, прислуживают в тереме. Дело ли это для Сокольника, которого половецкий хан называл приемным сыном, ходить слугой у киевского князя? Да такому-то молодцу начинать новую жизнь самое место на пограничной заставе, — думал Илья. — Где, как не там, сможет Сокольник сойтись лицом к лицу со степняками, с врагами, которые погубили его мать и самого его лишили детства, дома, родины». Так и уехал Илья на заставу вместе с сыном.
На заставе и вправду попривык, обжился Сокольник. И хотя по-прежнему был хмур и молчалив, а всё же, когда предложил ему Илья уйти назад в степь, помотал головой, отказался: «Не пойду».
И теперь, поглядывая потихоньку на скакавшего рядом конь о конь сына, Илюша был доволен. Степная дорога постепенно развеселила Сокольника, просветлила его лицо.
Встречались на пути селения и городки. Всюду трудился народ. Всюду был мир и покой. «Надолго ли? — думал Илья. — Глядишь, и опять пожалует хан или затеют брань, не поделив города и волости, братья-князья». Но и Илье не хотелось предаваться мрачным мыслям в эти радостные тихие дни. К тому же впереди отпуск, прекрасный Киев, большой праздник.
14
И так, мы неожиданно опять оказались в стольном Киеве. Только, боже мой, какое же тут столпотворение! Город и без того населенный, многолюдный. А сейчас и вовсе. Даже привычные к княжеским съездам, к многочисленным гостям киевляне не помнят, наверное, ничего подобного. А гости все прибывают. У городских ворот теснятся возки. Богатые, украшенные резьбой, обитые внутри мягкой кожей, с крытым верхом от пыли, со слюдяными оконцами — будто маленькие терема на колесах. Гости едут знатные. Удельные князья со своими чадами и домочадцами. Их приближенные бояре со своими женами, с недорослями-сыновьями, с дочерьми-боярышнями. Не зря скакали во все концы Русской земли гонцы с приглашениями, отмеченными княжеской печатью. Великий киевский князь звал гостей прибыть в столицу на праздник — день святого Георгия.
Едут и те, кому никаких приглашений не слали — бояре похудородней, купцы, богатые горожане. Всякому охота побывать в столице в эти дни. Погулять по одетому весенней листвой праздничному городу, побродить по ярмарке, открывшейся на большом киевском торгу, посмотреть на состязания богатырей, которые тоже съезжаются в Киев из разных княжеств и городов. Будет турнир — рыцарская потеха, конские скачки, стрельба из луков…
Сегодня с утра на улицах не умолкают звуки бубнов, труб, свирелей. На площади возле княжеского дворца идет веселое гулянье. И, как в старые Владимировы времена, виночерпий преподносит чарку каждому, кто желает выпить за здравие князя, пожелать ему долгих лет жизни, долгих лет правления на благо Руси, на страх врагам. Ведь день Георгия — это и княжеский праздничный день. Князю дано при крещении имя этого святого. И выходит, в этот день как бы два именинника сразу.
Завтра состоится торжественный молебен в храме святого Георгия. Но и сегодня здесь уже полно народу. Церковь новая, и запах ладана ещё не успел заглушить запаха сырой глины и красок. Внутри храм богато убран. Пламя свечей озаряет настенные росписи, лики святых на иконах, парчовые, расшитые золотом занавеси и покрывала — доброхотные дары богатых горожан.
Святого Георгия — отважного воина любят все. Всем памятны его подвиги — как защищал он слабых и малых, как победил страшное чудище — дракона-людоеда. Вот он — святой Георгий — на большой доске, написанной мастером-иконописцем специально к этому дню. Оп па коне, в руках длинное копье, которым смелый воин пронзает чудище. Празднично сверкают яркие краски. Вокруг головы святого, как и положено, сияет золотой нимб. А поглядишь внимательно и видишь: Георгий-то лицом как две капли воды похож на Великого князя. И вот князь на стене, написан в полный рост. Держит на вытянутой ладони храм. Каждому, кто глянет на стену, понятно, что Великий князь привержен к богоугодным делам.
Устраивал великое торжество по случаю своих именин киевский князь не зря. Была у него своя думка. На такой званый пир съедутся почтенные гости — удельные князья из ближних и дальних земель, из малых и больших волостей. Иные из них, может, и казны имеют побольше, чем сам Великий князь, и дружины у них посильнее. А всё же, приехав сюда в стольный на праздник, гости — хотят не хотят — будут оказывать хозяину почет и уважение, как старшему. Будут говорить приличествующие случаю торжественные речи. О подвигах его, о смелости и отваге, о мудрости и святости, о добрых делах, творимых на благо людей и во славу господа. Будут и застольные здравицы, и величание, и песни придворных гусляров и сказителей. Неважно, что, подвигов за все годы своего княжения он не совершил, и воинской отвагой не отмечен, и мудростью не наделен, и вовсе не так уж благонравен и чист душой. Изреченное к месту слово иной раз значит больше, нежели само сделанное дело. Можешь и не делать его — лишь бы слава шла. А уж он постарается, чтобы не умолкла она, эта слава, и потом. Верные люди подхватят ее, подпоют, разнесут далеко за стенами дворца. А человечья натура такова, что любят и почитают больше всех того, кого славят.
Так думал Великий князь, и не его вина, что случилось иначе, чем он загадывал.
Нет, всё было организовано, как принято говорить в наше время, на самом высшем уровне — и торжественный молебен, и праздничный пир, и турнирные состязания, и все прочее. Отшумели праздники. Уже и ярмарка закрылась, и большой загородный дворец, где проходили турнирные бои, стоит непривычно пустой и тихий, и многочисленные гости, простясь, уехали восвояси, а в стольном всё не умолкают разговоры о прошедших торжествах. Но о чем бы ни зашла речь, непременно вспомнят про лучников, что вышли стрелять в золотое колечко, и пойдет; «Ха-ха-ха!», «Хо-хо-хо!»
Почтенные мужи и те трясут бородами, похохатывают. А уж простолюдины подольские… На Подоле рады стараться: «Про нашего князя и поляка-лучника слыхали? Ну и поляк! А князь-то хорош! „Приведите, — говорит, — Ставра. Пусть он на гуслях сыграет, потешит нас!“ Вот и потешил!»
История и правда такая, что обхохочешься. Узнаете, тоже будете смеяться.
Начинается ЧЕТЫРНАДЦАЯ ГЛАВА — «ПИР НА ВЕСЬ МИР».