Повесть о славных богатырях, златом граде Киеве и великой напасти на землю Русскую, стр. 112
Горе тому, кто осмелится поплыть туда! Грозное Дышучее море если не утопит ладью, то разобьёт её об огромные льдины, раздавит, как орех. Они сами чудом уцелели тогда. Людей они там видели, слава богу, только издали. До сих пор не может он об этом вспомнить без страха. Они и на людей-то непохожи. Сами — лохматы. Вместо голов — меховые клобуки. Рот — на животе. Летом, когда тепло, они сидят в воде, потому что от жары у них трескается тело. А зимой засыпают, как медведи. Их нельзя будить. Разбудишь такого, у него от лютого холода начинает течь из носу. Да так сильно! Течет и течет, пока не примерзнет безголовый человек к земле.
А иногда и вовсе ничего не отвечал старый кормчий на заданные ему вопросы. Вот и сегодня, нахмурившись, подозвал хозяина, уплатил за хлеб, соль и литие. Извинился перед оставшимися. Дескать, он бы ещё посидел с ними, да ждут неотложные дела: у господина Садко начинается очень важное совещание, на котором он непременно должен быть. Старик толмач прихвастнул — его присутствия в кабинете господина Садко вовсе не требовалось. Зато нам не мешает там побывать. Начинается ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, которая так и называется — «ОЧЕНЬ ВАЖНОЕ СОВЕЩАНИЕ».
ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ ГЛАВА
ОЧЕНЬ ВАЖНОЕ СОВЕЩАНИЕ
Садко жестом пригласил всех садиться, и участники совещания один за другим стали занимать места за длинным дубовым столом. Готовя к отправке торговый караван, господин Садко всегда собирал доверенных лиц, чтобы обсудить, какие лучше везти товары, уточнить расходы, прикинуть возможную прибыль. Но в этот раз среди служащих Дома присутствовал незнакомец. По-походному будничное и вместе с тем богатое платье, а главное, властная повадка выдавали в нем боярина. Сабельный шрам, пересекавший лицо, говорил о том, что гость господина Садко не раз побывал на поле брани. С почётом встреченный хозяином, гость молча поклонился и сел рядом с Садко.
Садко, обычно не любивший лишних слов, сегодня, прежде чем перейти к насущным вопросам, заговорил о том, что на первый взгляд не имело никакого отношения к делам Торгового Дома.
Как вам ведомо, Ромейской империи больше не существует. И пала она от рук тех, кто по долгу христианина призван был на защиту.
Слушатели закивали головами. От чьих рук и как пала Византия, было хорошо известно на Руси. Ну а новгородцы, пожалуй, знали об этом лучше всех — как-никак слышали из первых уст. Так уж случилось, что молодой новгородский купец, один из немногих, кто еще отваживался плавать в объятую огнем войны Византию, оказался в Константинополе в тот недобрый час, когда древнюю столицу Византийской империи брали приступом… нет, не турки-мусульмане, не степные кочевники, а братья во Христе, рыцари-крестоносцы. Своими глазами видел он: как пылал подожженный город, как воины с крестами на одежде врывались в дома, убивали жителей — и мужчин, и женщин, и детей…
Царьград сгубили, а святой город освободить из-под пяты неверных так и не смогли латиняне! — вступил в разговор гость господина Садко. — Детишек послали брать Иерусалим! Виданное ли дело! Рыцари на печи сидят, а дети идут на погибель. — И стал рассказывать: после очередного поражения рыцарей прошел неведомо откуда взявшийся слух, что только невинные дети могут спасти святой город от рук мусульман. И море расступится перед ними, и стены крепостные падут. И вот так же, как когда-то по дорогам Европы шли первые крестоносцы-крестьяне, теперь двинулись тридцать тысяч детей. Жители сел и городов давали им приют, подкармливали в пути. Так дошли они до морского берега. Нет, море не расступилось, как было обещано. Зато к берегу причалили корабли. И опять разнесся слух, что нашлись добрые души купцы-корабельщики, готовые бесплатно переправить через море маленьких христовых воинов. Семь кораблей с ребятишками вышли в море. Два из них вскоре пошли ко дну. Остальные пять достигли суши. Но оказались дети не на святой земле Палестины, а в Египте, где корабельщики продали их в рабство. Таковы были последние известия о крестовых походах, дошедшие до киевского двора. Но гость господина Садко воевода Борислав, ближний боярин Великого князя, приехал в Новгород, конечно, не за тем, чтобы рассказать новгородцам о плачевных делах Византии и недостойных поступках рыцарей-латинян. Впрочем, события, происходившие за морем, имели весьма прямое отношение к делам и Великого князя и Дома Садко.
Давно уже войны нарушили торговые связи русских с греками. Теперь же, после падения Византийской империи, путь из Варяг в Греки и вовсе потерял своё значение. Торговый Дом Садко вынужден был искать новые пути, новые рынки. И вот сегодня господин Садко собрал своих служащих, чтобы объявить им о том, что караван, который сейчас готовится к отправке, пойдет не в Чёрное море, а в Каспийское. Сам по себе этот маршрут не был нов. Русские плаватели давно уже проложили путь на Волгу — и с юга, с Днепра через волок Ламский, и с севера, по Мете через Торжок. Торговали русские когда-то и с волжскими булгарами, и с мордвой, и с касогами. Потом, правда, по разным причинам этот путь захирел. И вот Торговый Дом Садко решил восстановить его. Сделав это сообщение, господин Садко предоставил слово Худиону.
Худион не зря считался лучшим торговым агентом Дома. Вот и теперь, перед тем как отправиться в путь, он все разузнал, продумал, учел. Доклад Худиона, если его перевести на современный язык, звучал бы примерно так:
Уважаемые господа! До сих пор, как вам известно, мы возили шелковые ткани на продажу на рынки Европы. Мы покупали шелка на Востоке и продавали их на торгах Польши, Чехии, Дании, Швеции, Норвегии, Германии, Франции. Шли они там очень неплохо и приносили нам немалые барыши. Один норвежский король сказал как-то, что никогда не видал более прекрасной ткани. А во Франции привозимые нами шелка даже называли русскими. Но ткани эти изготовлялись не у нас. Это была, так сказать, транзитная торговля. Из европейских стран, из той же самой Франции или из Фландрии, мы везли сукно и продавали его у нас на Руси. А там перепродавали привезённые с Востока шелка. Теперь же создалось несколько иное положение. Наша новгородская промышленность в последние годы сделала огромные успехи. Правда, шелков мы не производим. У нас не растёт тутовое дерево и не разводится шелкопряд. Но зато у нас великолепно растет лён. Раньше льняные ткани вырабатывали у нас преимущественно деревенские ткачи. У них не было ни подходящего оборудования, ни соответствующего мастерства. Ткани эти были грубыми, неинтересными и по своему качеству не соответствовали международным стандартам. Теперь же ткаческое дело стало одной из важных отраслей промышленности нашего города. Новгородские ткачи непрерывно повышают уровень мастерства, и нам пора выходить на международный рынок. Думаю, что наши льняные ткани будут пользоваться должным успехом в Бухаре, Самарканде и прочих города Хорезма. Может быть, нам даже удастся установить прямые торговые связи с Индией. Поэтому я предлагаю в этот рейс взять на пробу льняные ткани, загрузив ими, ну, скажем, десять ладей из тридцати. Остальные повезут товары, список которых я вам сейчас прочитаю. Ну, во-первых, меха, которые всюду пользуются большим спросом как на севере, так и на юге. Повезем мы также украшения: колты, ожерелья и браслеты — серебряные с чернью, широкие, которые по последней моде носят поверх рукава. Это тоже изделия наших отечественных златокузнецов. Повезем также всевозможные инструменты — топоры, ножи, клещи, долота, ножницы, гвозди, заклепки, скобы и прочую железную кузнь… Нужно напомнить про замки. Замки новгородских мастеров с хитрыми секретами пользуются повсюду повышенным спросом…
Когда Худион закончил своё выступление, Садко сказал:
— Теперь поговорим о самом пути.
— А что тут говорить, — отвечал молодой кормчий Радим беспечально. — Васька плавал, поплывём и мы.
Садко хлестнул взглядом по Радиму, будто тот был в чем виноват. А может, и вправду — был. И не в чём ином, как в такой же разудалой буслаевской буйности, которую Садко на дух не переносил.