Девятая директива, стр. 9

— Министерство иностранных дел Великобритании в курсе того, чем мы занимаемся?

— Точно не знаю. Мое дело — по своим каналам связаться с Центром, а уж они решают, информировать министре или нет. Вчера состоялась первая конфиденциальная пресс-конференция.

— О, господи, — простонал я.

— Я понимаю, одно с другим плохо вяжется, но таиландцы стараются помочь, а мы не говорим им всего. Они даже про нас не знают. Не люблю пресс-конференций в такое время. Надо делать вид, что…

— Не обделался со страху.

— Представитель абсолютно спокоен.

Я, как завороженный, глядел вниз, на поток огней. На меня наваливался сон, я даже перестал нервничать; доносившаяся в окно музыка заглушала чувство тревоги.

— Что вы собираетесь предпринять? — спросил Ломан, подойдя к окну.

— Спать часов двенадцать, — пробормотал я. — И пусть только кто-нибудь попробует мне помешать.

На следующий день я проснулся, час приводил себя в порядок, потом пил кофе и старался ни о чем не думать. Потом приступил к поискам Куо.

С каждым днем город принимал все более праздничный вид. Люди, завидев на улице машину посла, приветствовали английский флаг. Хозяева цветочных магазинов на Плерн. Чит Роуд состязались в красоте убранства портретов в золотых рамах: Представитель, красные и белые цветы, голубые ленты [2].

Я носился на “тойоте” по праздничным улицам, как привидение. Маршрут был известен только мне. У меня была одна надежда: где-нибудь на этом маршруте я пересекусь с Куо.

Ломэн требовал ежедневных докладов, но я избегал его — у меня не было новостей. На седьмой день он все-таки настиг меня в холле “Пакчонга”. Мне до смерти хотелось спать, но пришлось его выслушать.

Он сказал:

— Наверно, надо связаться с Лондоном, чтобы они предупредили министра. В нашем распоряжении осталось пять дней. Я попытался убедить полковника полиции Рамина, что Куо представляет наибольшую опасность. На него необходимо устроить облаву. Полковник и слышать об этом не хочет.

— Рамин хотел это сделать раньше. Его люди все время следили за этим ублюдком.

— Полковник считает, что единственная опасность исходила от пропекинской группы, а он ее обезвредил. Он ставит себе в заслугу операцию по “борьбе с преступностью”. Ходят слухи, что Куо выехал из Таиланда.

— Естественно. Он их сам распускает.

— Как вы расцениваете ваши шансы?

— Я уже говорил — это вопрос времени. Если полиция прекратила его искать, уже хорошо: не будут мне мешать.

— Представитель прибывает через пять дней и…

— Не надо все время…

— Поймите, Квиллер, я веду этот разговор не для того, чтобы разозлить вас. Дело в том, что нельзя отменить визит в последнюю минуту. О “дипломатической болезни” можно объявлять за два дня, но никак не позже. В нашем распоряжении три дня, а не пять.

Сперва мне показалось, что его качает, но решетчатая арка, та, что вела во двор с фонтаном, тоже раскачивалась.

— Три дня, значит?

— Я бы хотел, чтобы с этого момента вы докладывали мне каждый день.

— Хорошо. Буду докладывать каждый день.

Он кивнул:

— Вам надо выспаться.

— И как это вы догадались? — поинтересовался я и пошел наверх, оставив его в холле в одиночестве.

Следующий день тоже прошел впустую. Я мотался по городу из конца в конец, проверяя и перепроверяя места, где видел Куо и его людей. Меня снова и снова тянуло на Линк Роуд и в район храма. Храм Фра Чула Чеди. Может, здесь все и произойдет.

В третий раз за день я поехал в аэропорт мимо бесконечных рисовых полей и одиноко стоявших зданий.

Аэропорт, весь в цветах, выглядел празднично и гостеприимно. Куда же подевался Куо? Выезжая из ворот главной стоянки, я увидел, что двухцветный “шевроле” тронулся за мной следом. Внезапно мне все осточертело, я развернулся и прижал “шевроле” к забору. Когда я влез в ее машину на заднее сиденье, она даже не повернула голову в мою сторону, а только наблюдала за мной в зеркальце заднего вида. Я сказал:

— Меня интересует, что вы здесь делаете, почему вы и ваши люди следите за мной вот уже две недели. Потрудитесь отвечать только правду.

7. Ритуал

— Я ничего не могу вам сказать.

Сперва я был настороже, весь подался вперед, но потом откинулся на спинку и посмотрел ей прямо в глаза. Хорошо бы ехать с шофером на этой машине, вместе с ней на заднем сиденье, да еще по дороге, где не ждешь ни засад, ни опасностей.

Сгустились сумерки, аэропорт вспыхнул огнями, Стали видны все украшавшие его яркие цветы.

— Как вас зовут?

— Мэйн.

— Полностью.

— Виниа Мэйн.

Она повернулась, облокотилась на спинку своего сидения и теперь разглядывала меня уже без помощи зеркальца.

— Сомнительно. Скорее всего, это псевдоним.

Она промолчала.

— Что за люди у меня на хвосте? Один худой, другой косолапый.

В ее зрачках отражались яркие цветы.

— Кто они?

На тонкой шее пульсировала жилка. Она продолжала меня разглядывать.

— Где они сейчас? Почему вы их подменяете? Ведь это вы сейчас меня выследили?

Плотно сжатые губы наконец раскрылись. Еще секунду она помолчала, потом решилась:

— Я думала, вы собираетесь улететь.

Чистый тембр ее низкого голоса нагонял на меня сон. Таким голосом хорошо баюкать детей.

— Ну, сел бы я в самолет, что бы вы сделали?

— Смотря куда вы полетели бы…

Я резко выпрямился. Нечего сказать, хорошенький руководитель этот Ломэн — не может меня от этой сучки избавить. Говорил же ему, неужели не ясно?

— И куда же, по-вашему, я мог удрать?

— В Китай.

— Ну и что бы вы сделали?

— Остановила бы вас.

— Каким образом?

— Я бы вас предостерегла.

— Интересно, как?

— Сказала бы, что вам нельзя лететь в Китай.

— Я лечу туда в полночь, так что валяйте, рассказывайте.

Она улыбнулась (по-моему, просто чтобы не забить, как это делается) сначала глазами, потом губами:

— Никуда вы не полетите.

Я отвернулся и взглянул в окно: на стоянку въехало такси, из него вылезали пассажиры.

— Я здесь одна. У меня не было времени предупредить, что я сюда еду.

Я посмотрел на нее. Видно, устал: на мягком сидений меня разморило. И я опять начал думать: что все-таки у нее с левой стороны лица?

— Где вы работаете? Вы и эти ваши два топтуна? В службе безопасности? Тогда занимайтесь своим делом, а не липните ко мне, как рыба-лоцман, надеясь поживиться объедками. Этот ублюдок от меня ушел — сами знаете. Но я его найду, а уж когда найду, вас там не будет. Это я вам гарантирую. И чтобы этих “хвостов” я больше не видел, так им и передайте.

Дверцей я стукнул основательно. С ее стороны окно было открыто. Я вынул ключ зажигания и зашвырнул его подальше — за цветочные клумбы.

— Когда соберетесь в Китай, — сказала она, внимательно глядя на меня, — поговорите сначала со мной. Меня всегда можно найти в посольстве.

— Мы с вами больше не увидимся, — сказал я, усаживаясь в “тойоту”.

На следующий день в полдень я встретился с Ломэном на конспиративке в переулке Сой Суек. Он не спросил у меня, есть ли какие-то успехи, потому что знал, что я сам бы ему с радостью сообщил подобную новость.

— Что это за сучка из посольства? Кто она такая?

Он удивился:

— Вы второй раз про нее спрашиваете.

— Я же вас просил ее оттащить, чтобы она мне не мешала. Вчера вечером она сама за мной следила, а ее помощнички ведут меня уже две недели. Кто они вообще такие?

Он помолчал, потом сказал:

— Постараюсь выяснить. Вы говорите о секретарше атташе по культурным вопросам?

— Меченая.

— Ничего про нее не знаю.

Никогда не поймешь, врет Ломэн или говорит правду. Для человека его профессии это достоинство. Я не стал настаивать. Он продолжал разговор, пытаясь хоть что-то выведать. Да, он бы много отдал даже за слабый проблеск надежды. Уходя, я опередил его наставления: