Кельтика, стр. 22

Глава восьмая

ОТПЛЫТИЕ

Ремонт Арго закончился, хотя еще не было освящения в честь богини-покровительницы. И словно ради такого важного момента – превращения мертвого дерева в новый корабль – прилетели первые лебеди. Они появились, будто возникнув из самого сияния солнечного диска, и летели молча, шурша крыльями. Они пролетали над нами, волна за волной, черногрудые, красноклювые, затем совершали круг над лесом, где местами еще лежал снег, и клином возвращались к озеру. Их были сотни, этих духов воздуха, возвещающих приход весны. Больше часа они прибывали, опускались на воду, дрались, ссорились, шумели, высматривали рыбу, чтобы подкормиться.

Мы с Ясоном и Уртой стояли на берегу, с благоговением наблюдая величественное зрелище. Ниив сновала взад-вперед, напоминая ребенка, готового взорваться от удовольствия. Растрепанные аргонавты неохотно покидали свои постели, они смотрели, как птицы совершают круги над лесом и опускаются воду, и обсуждали, каковы эти крупные, злые птицы на вкус.

Жители Похйолы пели и танцевали, они делали это с такой же радостью, как и Ниив, и с такой же грацией, как лебеди. Они пели, как восставшие мертвецы, – сплошное бормотание и завывания. Пели в основном женщины, но так заразительно, что наши обычно угрюмые вольки нерешительно и как бы в шутку сделали несколько танцевальных движений друг с другом. Отчасти это и была шутка, а отчасти признак того, что они тоже чувствуют приближение нового времени года и завершение чего-то, что не зависит от природы, – ремонта нашего корабля! Нашего Арго.

Арго в ширину стал меньше, но сохранил изящество греческого корабля – высокий нос, единственную мачту; от кормы до носа корпус был расписан ярко раскрашенными щитами – это были символы, представлявшие новых аргонавтов, которые поведут корабль. Проницательные глаза, расположенные по бортам, будут внимательно наблюдать за происходящим и на реке, и на море.

Ниив привела своего дядю, безглазого Леманку, чтобы тот довел дело до конца. Его сыновья притащили дубовое изваяние Миеликки, Госпожи Леса, и закрепили на корме Арго в специальном отверстии. Леманку сам изготовил бюст, работая на ощупь, но очень быстро. Корабел настоял на том, чтобы мастерить в одиночку.

Когда изваяние подняли, мы увидели злобное лицо с прищуренными глазами, тонким носом, изогнутым в улыбке ртом. Эта улыбка могла означать как презрение, так и жалость. Вырезанные из дерева волосы ниспадали до маленьких грудей, шею защищал ряд медвежьих зубов и мрачноватое ожерелье из черепов мелких птичек. Венок из перьев и засушенных цветов немного скрадывал недоброжелательность лица.

Германец Гуттас и Урта установили голову на место, а Ясон вбил деревянные гвозди в пазы, чтобы она держалась. По причине любви Ясона к веревкам, статую перевязали канатами, крепко связав узлы, и покрыли смолой.

В тот момент, когда изваяние было установлено, Арго вздрогнул, но, в отличие от первого спуска в Иолке, оставался на месте и не тянул тросы. Конь дака был запряжен на случай, если корабль станет вырываться раньше времени.

Пока несколько аргонавтов освобождали спуск к воде и укладывали березовые бревна на берегу, Ясон и Леманку готовили алтарь для посвящения корабля. Сооружение было довольно простым: сложенные до уровня пояса поленья образовали платформу, достаточно большую, чтобы вместить жертву. Леманку выцарапал изображение Енааки на березовом полене и положил на землю. Ясон выстругал примитивное изваяние Аполлона и раскрасил его черной краской. Он связал пучком лебединые перья для Афины, последней покровительницы Арго. Для Миеликки понадобится весьма внушительная жертва.

Чтобы добыть это подношение, Урта сел на весла и вывел плоскодонку на озеро, он осторожно плыл мимо лебедей. А Ясон с помощью веревочной петли поймал огромную птицу, подтащил к лодке и сломал ей крылья веслом. И тогда Урте пришлось подналечь на весла: разъяренные птицы бросились на лодку, за которой волочился покалеченный лебедь, связанный, готовый к сожжению заживо.

Леманку и его племянница Ниив, одетая по такому случаю в белую меховую одежду и яркую шапочку пришли, чтобы принять участие в церемонии.

– Стойте! Так не пойдет! Не пойдет!

Дак Рубобост вышел вперед и положил свой меч на алтарь, что означало, что он не согласен, но готов решать вопрос мирно.

– Лебединые перышки? Деревянная резьба? Ясон, это не поможет. Если я поплыву на корабле с моим конем, я должен быть уверен, что Истарта будет милостива к нам. Ты должен принести жертву Истарте, иначе реки не пропустят нас, а двуногие волки будут легко находить наш след в лесу. Тогда у нас не будет шанса. Лебединые перышки? Этого мало.

Требование Рубобоста было переведено для остальных.

Германец Гебринагот вышел вперед и тоже положил меч на алтарь:

– Я с ним согласен. Хотя Истарта меня не волнует, я считаю, что нам нужно покровительство Белиноса, он свирепый бог. Наше путешествие не будет безопасным, если мы не принесем ему в жертву еще бьющееся сердце зайца.

Один из кимбров тоже начал высказывать свои претензии, и вольк Миховар попытался внести свою лепту в распрю. Ясон поднялся, скрестил руки на груди и молча взирал на собравшихся.

По мере того как обстановка накалялась, я отодвигался все дальше от костра. Вскоре ко мне присоединился Ясон и сел на камень рядом.

– Этому конца не будет, – вздохнул он. – Мне нужны сильные и сообразительные люди, но я понятия не имею, как умилостивить всех их богов.

– Просто поруби что-нибудь на куски и сожги лучшие из них. Так всегда делают.

– Им всем нужны разные животные.

Я посочувствовал ему.

– Поскольку никто не оспаривает, что ты предводитель и капитан корабля, воспользуйся властью, принеси жертву Аполлону и Госпоже Леса. В конце концов, она наша новая покровительница.

– Каждому нужен свой божественный защитник, – вздыхал Ясон. – Рубобост хочет принести жертву кому-то, кто приносит огонь, защищает путешественников и лечит раны, полученные в бою. Ему нужны живая летучая мышь и передняя лапа волка! Кимбры желают возблагодарить Индирабуса, воинственного покровителя путешественников, бога, дарующего красноречие. Они не поплывут, пока мы не найдем молочного поросенка. Германцам нужен белый заяц для их огненного божества. Критянин Тайрон предлагает зажарить в железной погребальной урне живого младенца! Это просто сумасшествие!

– Совершенно обычное дело даже в твои времена, – напомнил я Ясону, – да и позже ничто не изменилось. Это скорее досадное промедление, а не сумасшествие.

– Ты так считаешь? И где же они найдут погребальную урну подходящего размера в этом забытом богами месте? Нет, это безумие!

Я дал ему передохнуть. Ясон наклонился вперед, опершись локтями на колени, и смотрел на костры вокруг Арго, на собравшихся там моряков.

– Придется плыть без них. Возможно, Госпожа Леса смилостивится над нами и позволит Арго плыть быстро только с нами шестерыми за веслами.

– Им слишком хочется на юг, чтобы долго упираться, – утешил я его. – Кроме того, я много путешествовал по свету, видел горе и смерть, перемены и рождение новых идей. Глядя на твоих аргонавтов, первое, что приходит мне в голову, – это то, что всем им нужна одна и та же защита, но у каждого свой Господин или своя Госпожа, которые эту защиту дают. Но защита одинаковая. Все их боги одни и те же, только выступающие под разными именами. Поэтому дай им новый символ, один на всех, и пусть он включает в себя и Белиноса, и Истарту, и всех остальных. Дай аргонавтам такой символ.

– Хорошая мысль, – отметил Ясон, теребя свою седеющую бороду. Он улыбнулся и хлопнул меня по колену. – Конечно, новым символом станет сам Арго. В нем сокрыта такая древность, что мне просто страшно подумать, сколько же ей лет. И если мир начался из огня, то в носовой части Арго все еще теплится его искра. А если мир начинался зимой, мы обнаружим льдинку, сохранившуюся с тех пор в глубине его сердца! И как я сам не додумался! Ты в самом деле видишь далеко, мой друг. Но в каком же виде мне представить Арго? Что бы я ни вырезал, оно должно включать огонь, исцеление, мореплавание, красноречие… а еще зайцев, поросят, волков… и летучих мышей!