Миры неукротимые, стр. 28
– Брось. Ты знаешь, как часто за все эти годы Дэн занимался сексом со мной и с Эвелин?
– А с другими женщинами? Со многими женщинами, возьми на заметку.
– Похоже, ты знаешь больше меня.
– Все на корабле знают, и я тоже. Я просто обратила на это твое внимание
– А с Джоном какое соотношение?
Машина помедлила.
– Это сложнее, как ты понимаешь. Со Дня Запуска он был близок с тобой в два и восемь раза чаще, чем с Эвелин.
– Замечательное выражение – «был близок». Ты определенно щадишь мои чувства.
– В мои обязанности не входит оскорблять тебя. На вопрос, которого ты не задаешь, ответ тебе уже известен.
– Настоящий секс он предпочитает с нею.
– Он беззаветно любит тебя. С тех пор как вы поженились. Его влечение к Эвелин – чисто физическое. Если под «настоящим сексом» ты подразумеваешь половой акт с эякуляцией…
– Что еще я могу иметь в виду?
– С ней так будет всегда.
– Спасибо. Спасибо большое.
– Ты сама это знала. – Изображение переменило позу. – Переходим к варианту «да». Если ты вводишь в семью Сэма, Джон получает возможность расслабиться. Ты освободишь его от обязанности постоянно делать тебя счастливой. И когда он потянется к тебе, без прежней тревоги в душе, это будет в большей степени… настоящий половой акт.
– Ты здорово разбираешься в сексе – для чертовой железяки, я имею в виду.
– Через сенсорные системы корабля я ловлю сексуальные излучения девяти тысяч человек. Целый орнамент.
– Ты однажды описала это в виде алгоритма. Но если я спрошу, сколько раз Гарри Парселл занимался сексом с Таней Севен, ты, конечно, не сможешь ответить.
– Могу, если это полезно для твоего самочувствия. Знаешь, насчет Джона и Эвелин – мне больно говорить об этом, в том смысле, в каком я способна чувствовать боль. Но ты пожелала вести разговор в таком аспекте.
– Вернись, пожалуйста, к варианту «да».
– От этого брака больше всех выиграет Сэм. В двадцать четыре года он почувствует серьезные затруднения, как личные, так и общественные, если не примкнет к какой-нибудь линии. Две другие женщины, с которыми он связан, для него чисто сексуальные партнеры.
– Это еще одна новость, которую я должна принять к сведению?
– Ты встречала их вместе. Думаешь, они в шахматы играют?
– В бассейне, припоминаю… Со здоровыми грудями.
– В первый раз, когда вы стали близки, все началось именно с шахмат. Вы играли в шахматы, и он пожертвовал тебе королеву.
– Я забыла.
– Я ничего и никогда не могу забыть. Это твое главное преимущество.
– Ты не думаешь, что он серьезно к ним относится?
– Замуж-то он зовет тебя, а не их. Он любит тебя. Но ты должна сохранить голову ясной. Он прекрасно понимает, что в вашей семье не придают значения случайному сексу на стороне. Это важный фактор.
О’Хара долго смотрела на своего близнеца.
– Ты недоговариваешь.
– Тебе это знать необязательно.
– Если это касается Сэма, я должна знать!
Изображение стряхнуло с подола несуществующую нитку.
– Когда меня подсоединили к тебе, мы подробно, во всех деталях обсудили твои ощущения с Чарли Девоном на Девоне. Ты вспомнила один случай, особый половой акт, и реакция твоего тела была немедленной и сильной; участились дыхание и пульс, ты ужасно вспотела, в кровь выплеснулся адреналин, анальное отверстие стянуло спазмом…
– Веревки.
– Вот-вот.
– Сэм… связывает этих женщин?
– Одну. Лилак. Иногда она связывает его.
– Сэм?
– Довольно распространенная практика. Здесь даже в большей степени, чем в Ново-Йорке.
– Сэм?
– Ты была совсем юной, тебя пугало, что Чарли такой большой и сильный. Он мог прихлопнуть тебя одной рукой. Ты влюбилась в него из-за его загадочности и шрамов. С Сэмом веревки – совсем другое дело. Но не думаю, чтобы он когда-нибудь предложил тебе это. Так он предпочтет развлекаться с Лилак.
– Может, я сама попрошу его. Он, бедняга, от удивления выскочит из штанов.
– Ты для него – духовное. Сэм никогда не причинит тебе вреда. – Проекция нервно закинула ногу на ногу, будто и впрямь волновалась. – Марианна. Будь реалисткой. В этой жизни тебе довелось заниматься любовью с двумя великанами-иностранцами, двумя алкоголиками-интеллектуалами и заумным ирландским философом. Теперь перед тобой – еврейский интроверт-вундеркинд, которому нравится временами чередовать веревки с оральным сексом. Возможно, он самый нормальный из всех, кто тебя когда-либо интересовал.
Глава 5
Частица гармонии
Играть на арфе несложно, хотя, конечно, нужны годы, чтобы научиться играть хорошо. Сэм разметил основания струн разными цветами, выделив главные триады, так что О’Хара за несколько минут освоилась с инструментом и смогла подобрать несложную мелодию. Специальные рычажки подключали электронные эффекты, вибрацию и эхо. Но О’Хара больше нравилось простое звучание. Арфа была нужного размера, как раз чтобы опереть на колено и опустить подбородок на изогнутый верх, так что струны пели прямо в голове.
Она сидела на кровати, которую делила с Дэниелом, снова и снова пробегая пальцами по струнам, с закрытыми глазами, погрузившись в воспоминания, и не слышала, как дверь тихо отворилась.
– Это арфа? – спросил Дэн.
Она подскочила, едва не уронив инструмент.
– Ты меня напугал!
– Здорово звучит.
– Ага. – Она пробежала пальцами по струнам. – Сэм сделал ее для меня.
– Сэм?
– Вассерман. Историк. Помнишь? Мы с ним были любовниками во время спасательной экспедиции на Землю.
Дэн молча кивнул и отошел к зеркалу. Глядя в него, он спросил:
– Так что же, вы снова любовники?
– Нет. – Она пристально всматривалась в отражение его ничего не выражающего лица. – Дело гораздо серьезней.
Дэниел на два пальца нацедил в стакан буу и разбавил таким же количеством воды.
– Продолжай.
– Почему ты не спросишь?
– Хватит играть, Марианна. У меня был тяжелый день. – Он сделал глоток и прислонился к стене. – У Элиота волосы стали дыбом на заднице из-за этих распределений TE&S…
– Сэм хочет жениться на мне. На нас.
– Примкнуть к линии?
– Ну да.
Дэн поставил стакан на пол и сел на кровать спиной к О’Хара.
– Иисусе. Все сразу валится на голову.
– Извини, что перебила. Можно и мне глоточек?
Без единого слова он смешал напиток для нее, подал и сел рядом, не касаясь.
– Ты любишь его?
– Если ты хочешь простой ответ, тогда – да.
– Но ты не уверена…
– Нет; он по-своему забавный. Застенчивый. И, ты знаешь, я не могла бы держать что-то такое в секрете от тебя.
– Знаю. Просто это… так неожиданно.
– Для меня тоже. Давай оба немного подумаем об этом. – Она одним глотком осушила половину своего бокала и закашлялась. – А что там за проблема с TE&S?
– Ты говорила Джону и Эви?
– Еще нет. Эви не будет до 18. 00; Джон, наверное, дремлет. Встретимся за обедом, ты помнишь?
– Помню. – Он долго смотрел в стену. – Элиот выступает с неуязвимой позиции, конечно. Лично мне TE&S причитается меньше всех в Кабинете. Точнее говоря, вполовину меньше, чем любому другому.
TE&S было сокращенным названием трехмерного бюджета «Время, Энергия, Снабжение», причем «Время» означало рабочую силу.
– Но что-то нужно и твоим людям – просто чтобы все шло как заведено.
– Это мой главный аргумент. Оставить хотя бы костяк персонала на случай, если восстановится связь с Ново-Йорком. Конечно, я не стал говорить «если» в присутствии Элиота и Тани. При них – только «когда». Ну так вот, Элиот с позиции своей непогрешимой мудрости заявил, что мне вообще никакой персонал не нужен. Когда мы услышим Ново-Йорк, сигнал будет распознаваться автоматически, и пройдет не меньше недели, прежде чем наладится двусторонняя связь. Уйма времени, чтобы отозвать моих служащих оттуда, куда они «временно приписаны». Вполне логично, по крайней мере, с точки зрения Элиота.