Пчела Майя и ее приключения, стр. 16
Майя с удовольствием наблюдала за бабочками. «Хорошо бы научить этой игре маленьких пчел в улье! Тогда игра называлась бы «из ячейки в ячейку». Только Кассандра стала бы сердиться!» Вспомнив о родном улье, Майя загрустила. Вдруг раздался тонкий голос:
— Доброе утро! Кто вы, страшилище? Майя вздрогнула.
— Никакое я не страшилище! He бойтесь!
Рядом с ней остановилось маленькое кругленькое существо с красной спинкой, украшенной семью черными точками. Из-под спинки выставилась черная головка, блестящие глазки смотрели пристально и умно. Толстушка держалась на тоненьких ножках и казалась симпатичной.
— Кто вы? — спросила Майя. — Я — Майя, пчела!
— To есть, как это — «кто»? Вы что, хотите меня оскорбить? — спросила толстушка.
— Ho я вовсе не хочу оскорблять вас! — возразила удивленная Майя. — Я действительно не знаю вас!
— Ну, давайте я помогу вашей памяти! Ну-ка, считайте!
— Что считать? Точки? ? Да, да!
— Их всего семь!
— И вы еще ничего не поняли? Я — Алои-зия, поэтесса! Люди зовут меня божьей коровкой, но это уже их дело!
Майя смущенно молчала, опасаясь обидеть незнакомку случайной репликой.
— Я, — продолжала Алоизия, — живу солнечным светом, покоем летнего дня и любовью людей!
— И вы ничего не едите? — спросила удивленная Майя.
— Конечно, ем! Букашек! A вы разве не едите букашек?
— Как бы вам сказать… — Майя смутилась еще больше.
— Так и говорите!
— Это не является общепринятым — питаться букашками!
— Естественно! — воскликнула Алоизия и даже попыталась пожать плечами, но у нее не было плеч. — Вы, разумеется, делаете только то, что является общепринятым! У нас, у поэтов, все иначе! Кстати, вы располагаете временем?
— Располагаю!
— Хорошо! Тогда я могу прочесть вам кое-что. Вы только закройте глаза, чтобы ничто не отвлекало вас. Поэма называется «Человеческий палец». Она основана на глубоко личных переживаниях. Итак, вы готовы?
— Я слушаю!
— Тогда я начинаю:
Алоизия прервала чтение и спросила:
— Hy как?
Ha глаза ее навернулись слезы, голос дрожал.
— Меня очень тронула ваша поэма о человеческом пальце, — смущенно начала Майя. Вообще-то она знала, что бывают стихотворения и получше…
— A что вы скажете о форме, о технике? — Алоизия скромно улыбнулась.
Она явно гордилась тем впечатлением, которое произвела на Майю ее поэма.
— Округленность, протяженность, — повторила Майя, — прекрасно.
— Ho техника! Что вы скажете о моей строфической технике?
— Ax да! По-моему, очень хорошая техника!
— Правда? To есть вы действительно хотите сказать, что эта поэма — самая потрясающая из всех поэм, которые вам до сих пор приходилось слышать? Прежде всего, новизна! Да? Многие поэты не могут этого добиться. И чувства!..
— Да, — ответила Майя, — я верю…
— Вы верите в мое поэтическое призвание! О, мне даже стало неловко! Я ухожу! Я так люблю одиночество! Прощайте!
— Прощайте!
Майя не вполне поняла, чего именно добивалась от нее поэтесса Алоизия. «Может быть, она еще просто слишком молода и сама не знает, чего ей хочется!»
Божья коровка ползла по веточке. Ножек совсем не было видно. Казалось, едет маленькая тележка на черных колесиках.
Майя отвернулась и снова принялась наблюдать за игрой бабочек. Эта игра нравилась ей гораздо больше, чем стихи Алоизии.
РАЗБОЙНИЧЬЯ КРЕПОСТЬ
Как чудесно начался день! И как ужасно ему предстояло завершиться! Майя познакомилась еще с одним интересным существом. Это случилось в полдень у старой бочки с водой. Майя сидела на ветке цветущей бузины. Ветка склонилась над темной водой. Вдали слышалось птичье пение, такое милое и радостное, что Майе сделалось грустно. Почему нельзя дружить с птицами? Почему они такие большие и всех насекомых съедают? Спрятавшись на всякий случай в цветках бузины, Майя слушала пение. Она щурилась, потому что солнце светило прямо ей в глаза.
Вдруг кто-то рядом охнул. Майя обернулась и увидела нечто очень странное. У него, наверное, было не меньше ста лапок с обеих сторон туловища. A само оно было раза в три длиннее пчелы, узкое и бескрылое.
— Еще одно чудо! — воскликнула Майя. — Наверное, вы умеете быстро бегать?
— Хорошо бы! — задумчиво ответил незнакомец'. — Знаете, у меня слишком много ног. Пока все расшевелятся, много времени проходит! Порою я думаю, что лучше всего было бы иметь только две ноги. Ho уж таким родился! A вы кто?
Майя представилась.
Незнакомец поклонился и даже попытался шаркнуть несколькими ногами.
— Я — Иероним! Из семейства стоножек. Мы — весьма древний род и у всех вызываем удивление. Ни у кого на земле нет такого количества ног. Вот у пауков — восемь, и больше ни у кого не бывает! Кроме нас, стононожек
— Какой вы интересный! У вас есть семья?
— Откуда? Зачем? Я живу один с тех самых пор, как вылупился из яйца! Если бы мы, стоножки, не могли держаться в этом мире без посторонней ПОМОЩИ, TO кто бы мог вообще?
— Верно, — задумчиво согласилась Майя. — Ho, может быть, у вас есть друзья?
— Нет друзей, милая моя! Я живу просто — питаюсь и сомневаюсь!
— B чем же вы сомневаетесь?
— Bo всем! Таков я от рождения. Я всегда и во всем сомневаюсь.
Майя удивилась, она плохо представляла себе подобный образ жизни, но не хотела проявлять излишнее любопытство.
— Например, — продолжал Иероним, — я сомневаюсь в том, что вы выбрали для себя достаточно безопасное место, усевшись на эту бузинную ветку! Знаете ли вы, что находится на той большой иве? ? Нет!
— Я сразу усомнился в этом! Так вот, на иве расположен шмелиный город!
Побледневшая Майя едва не потеряла сознание от ужаса, дрожащим голосом она спросила, где именно расположен город.
— Видите вон то птичье гнездо? Я сразу усомнился в том, что в нем могут обитать птицы. Уж слишком оно растрепанное! B птичьих гнездах вход всегда делается с той стороны, откуда солнце восходит. A в этом гнезде вход заделан. Шмели устроили свой город в этом гнезде. Это самая крупная шмелиная крепость во всей стране! Вам бы следовало знать об этом. Ведь эти разбойники с особой яростью подстерегают пчел!
У Майи захватило дыхание. Она едва вслушивалась в слова Иеронима. Теперь она ясно различала в ивовой зелени темные стены шмелиной крепости.
— Бежать! — тихо произнесла она. — Лететь! Как можно скорее!
Ho тут прямо за ее спиной раздался злобный смех. Могучая рука схватила ее за шею. Майе показалось, что шея сейчас переломится. Этот смех нельзя было забыть. B нем смешались мрачная ирония и боевой клич.
Иероним кинулся бежать со всех своих ста ног! Он скатился с ветки и нырнул в бочку с водой.
— Сомневаюсь, что это хорошо кончится! — крикнул он напоследок. Ho несчастная Майя уже не слышала его.
Сначала она просто не могла шевельнуться — так сильно ее стиснули. Она заметила руку в золотой броне. Затем перед ней очутилась огромная голова с гигантскими зубами. Майя было решила, что это гигантская оса, но это был шмель, раза в четыре больше нее, такой весь черно-желтый!