А у нас во дворе…:, стр. 11
— Доспорились? — вбегая в комнату, воскликнула мама Ариадны. — Как маленьких, нельзя одних оставлять! Что за мать с сыном, вечно спорят!
Из-за маминой спины глядела перепуганная Ариадна.
Пока папа поднимал ёлку, она звенела разбитыми бусами и осколками шариков.
— Только стружечки не разбились, — грустно сказала Ариадна.
Бабушка молча подмела осколки.
Мама Ариадны сняла меховую шапку. Её кудряшки были заплетены в лохматые косички-рожки, точно как у Некотухи.
— Мы намаялись, находились, без ног пришли, а тут у вас такая катавасия! — Мама Ариадны села на диван и вытянула ноги, а дочка села рядом и тоже вытянула ноги. — Хоть отдохнуть минуточку, — сказала мама.
Но только сели, прибежала соседка из верхней квартиры. Она работала в школе.
— Что вы сидите? — воскликнула она. — А кто будет вашу Некотуху в школу записывать? Через час собеседование начнётся. Уже комиссия собралась…
Мама разволновалась: почему собеседование? Его весной должны проводить!
— Может быть, предварительное, не знаю. А только вы поспешите, — сказала соседка.
Бабушка и мама совсем расстроились:
— И ребёнок усталый! И голодный! И обед не готов!
— Поджарю-ка я ей яичницу, — сказала бабушка и ушла в кухню.
— Не хоту, — мрачно сказала Ариадна. Никому. Сама себе.
Родион взглянул на неё и понял, что она ужасно испугана. Откуда ей знать, что это за непонятное со-бе-се-до-ва-ние?
Он погладил её косички.
— Не бойся, Некотуха. Это совсем не страшно. Собеседование — значит, с тобой побеседуют. Учителя будут спрашивать, а ты им — отвечать.
Бабушка прибежала со сковородкой, стала засовывать яичницу Ариадне в рот, ложка за ложкой.
— Не хоту, — приговаривала Ариадна.
Потом Ариадну потащили мыться, потом поставили на стул, мама надела на дочку юбочку, в которой было, наверно, сто складочек. А пока натягивали на Ариадну белый свитер через голову, а значит — через глаза, уши и нос, из глубины свитера слышалось:
— Не хоту, не хоту!
Бабушка заплела внучке косицы потуже, а мама навязала прозрачные, как мотыльки, банты.
— Ну вот, — сказала бабушка, — теперь ты у нас девочка как девочка. Приятно посмотреть.
— Не хоту, — жалобно и тихо сказала Ариадна, оглушённая всей суетой и спешкой.
Мама просила:
— Прошу тебя, доченька, когда зададут тебе вопрос, не выпаливай, что в голову придёт, а подумай и толково ответь.
Бабушка тотчас заспорила:
— Не в институт поступает, в «нулёвку». Какие уж вопросы премудрые? Распрекрасно ответит.
Родион надел куртку и шапку, стал внизу у подъезда. Он решил: «Пойду с Некотухой на собеседование, чтоб ей не было страшно, всё время буду рядом с нею».
Глава 13. БУТЫЛКА С УЗКИМ ГОРЛЫШКОМ
И вот они идут все втроём.
— Ты только не бойся, — сто раз повторяет бабушка.
— А она ни чуточку не боится, — отвечает Родион. — Правда?
Ариадна молчит.
В школе, в вестибюле, народу видимо-невидимо. Бабушки, мамы, папы, дедушки снимают со всех детей куртки, пальтишки, поправляют на девочках банты.
К ужасу бабушки, Ариадна вдруг сдёрнула свои банты.
— У тебя же косички распустятся! — взмолилась бабушка.
— Не хоту, как у девочек, хоту, как у мальчиков!
И повела огорчённая бабушка вверх по лестнице свою внучку с косичками, которые превратились в лохматые хвостики.
На втором этаже в коридоре, куда выходили двери многих классов, стояли скамейки. Всех пригласили сесть. Все ждали. Открылась дверь из 1 «В» класса, вышла седая учительница в очках. Улыбнулась:
— Меня зовут Анна Дмитриевна. Я ваша будущая учительница. Надеюсь, мы подружимся. Сейчас я буду вызывать всех по алфавиту, начиная с буквы А. Первой пойдёт на собеседование Антонова Лена.
Вместе с Антоновой Леной встали её бабушка и дедушка, но Анна Дмитриевна остановила их:
— Нет-нет! Прошу ожидать здесь.
И беленькая девочка с белым бантом смело вошла в класс одна.
Родион с бабушкой грустно переглянулись: значит, их тоже не впустят и они ничего не услышат?
Через несколько минут Антонова Лена вернулась весёлая и ушла вместе с дедушкой и бабушкой. А в класс вызвали мальчика, потом ещё мальчика, потом девочку, и ещё и ещё девочек.
— Почему всех раньше, а меня потом? — обиделась Ариадна.
— Наша с тобой фамилия Яковлевы, значит, мы самые последние по алфавиту, — объяснила бабушка.
— А я не хоту!
Всех вызывали и вызывали, и все потом уходили домой. Ариадне так надоело ждать, что она уже и на скамейку влезла, и под скамейкой ползала.
Когда в коридоре больше никого не осталось и наконец назвали её фамилию, Ариадна уже так извертелась, что сама устала, и бабушка и Родион изнервничались.
Ариадна пошла в класс. Бабушка грустно смотрела внучке вслед, потому что хвостики её растрепались, завитки лезли на лоб и торчали на макушке, нарядная синяя юбочка оказалась вымазанной мелом (наверное, под скамейкой был растоптан), а один белый гольфик сполз вниз гармошкой.
Вот такая встрёпанная Ариадна ушла в класс, и дверь закрылась.
И тогда Родион, потеряв свою медлительность, сорвался с места, подскочил к двери и стал смотреть в замочную скважину.
— Некрасиво подглядывать, — сказала в коридоре мама, уводившая домой последнего мальчика.
Родион и сам знал, что некрасиво. Но он так волновался за Некотуху («Хоть бы она ответила на все вопросы! Хоть бы её приняли в школу!»), что не мог оторваться от замочной скважины. Он увидел: за столом сидели две учительницы и учитель, они смотрели на встрёпанную Ариадну и улыбались.
Родион приложил к скважине ухо и услышал:
— Скажи, девочка, какие книжки ты читала?
— Никаких не читала, — ответила Ариадна.
— Как же так — никаких? — удивилась молодая учительница.
— Мне папа, мама, бабушка и Родион читают.
— А какие книжки ты любишь? — спросил учитель.
— Новые, — ответила Ариадна. — Старые уже рваные.
— Разве ты не знаешь, что книжки рвать нельзя? — спросила пожилая учительница Анна Дмитриевна.
— Знаю, — сказала Ариадна. — Но я забыла.
«И не рвёт она книжки, всё выдумала, и зачем только?» — тревожился Родион за дверью.
Если он смотрел в скважину, то не слышал, что говорили учителя, а когда прикладывал ухо, то ничего не видел. «Ладно, буду слушать», — решил он.
— Скажи нам, сколько будет два ореха и ещё три ореха? — спросили за дверью.
Некотуха ответила неприветливо:
— Четыре.
Родион ахнул: ведь знает, что три и два получается пять. Он сколько раз считал с нею на её пальцах!
Он не замечал, что в волнении царапал пальцами дверь, почти как Рыжик. Только Родион царапал не внизу, а около ручки.
И вдруг стало ему слышно громко. Учительница Анна Дмитриевна сказала:
— Девочка просто устала ждать, пока её очередь дойдёт. Потому она немного капризничает. Мы ей сейчас поможем…
В щель он увидел, что седая учительница подошла к Некотухе.
— Раскрой обе ладошки. Кладу на одну ладошку — два леденца! — И положила. — А на другую — три! — И тоже положила. — Сколько у тебя леденцов?
Комиссия оглянуться не успела, как Ариадна слизнула языком один леденец и задиристо ответила:
— А вот и четыре! Пятый не считается. Он уже растаял.
И комиссия дружно рассмеялась. Все учителя поняли, что если Ариадна сказала «пятый растаял», значит, она отлично сосчитала, что два и три будет пять.
А молодая учительница покачала головой:
— Ну и подарочек для классного руководителя будет эта упрямица. — И спросила: — Девочка, кто изображён здесь на портрете?
Родион увидел, что учительница показывает на портрет Мичурина, и сразу успокоился. Потому что совсем недавно папа Родиона рассказывал им двоим про стелющиеся яблони, выращенные учёным Мичуриным. Его яблони дают плоды и на дальнем Севере, где раньше они вымерзали. А теперь их стелющиеся ветки всю долгую зиму, как тёплым одеялом, укрыты снегом, и летом на них вызревают яблоки.