Поступь бога, стр. 33

Девочка кивнула:

– Я пойду завтра к мастеру.

И голос был голосом Огрызя.

– Хорошо. Так будет лучше… и, видит бог, если кто-то тронет тебя, он будет иметь дело со мной.

Забарабанили в дверь.

– Талисман! – кричал Непуть снаружи. – Во имя Эрна, откройте!.. Он идет!

– Он? – спросила Джейм у девочки, но та ответила лишь безумным взглядом.

Захныкал ребенок, затем другой. Джейм взглянула на лежащие в колеблющемся круге света перчатки, потом откинула засов и шагнула наружу. Дверь захлопнулась за спиной. Непуть с разбегу налетел на нее – без толку. Дверь больше не откроется этой ночью, даже если сам Огрызь приползет сюда с почерневшим лицом и вывалившимся языком, чтобы поцарапаться в родные, сколоченные собственными руками доски. Непуть стиснул руку Джейм, пролепетал что-то, потом повернулся и побежал. Джейм осталась стоять посреди улицы, наблюдая за приближением чудовища Нижнего Города.

Наползала темная туша, огромная, неуклюжая, бесформенная. Камни мостовой виднелись сквозь нее, и стены домов просвечивали сквозь шарящие пальцы, жадно ощупывающие каждое окно, каждую дверь, любую выбоинку – а нету ли где щели, не выпала ли где доска или камень? Тварь казалась плоской, как упавшая тень, но вот она задержалась, собралась – и это уже словно распростертая на земле фигура, приподнявшаяся на локтях. Вот смутные очертания головы, лица, словно покрытого плесенью, загадочного, неузнаваемого.

Оно глядело на Джейм.

Джейм ответила на взгляд, удивляясь отсутствию страха. Оно словно хочет что-то сказать. Стой, стой, позволь прикоснуться… Но его прикосновение – гибель для души. Медленно, очень медленно, Джейм начала отступать. Оно потекло за ней.

В жуткой тишине двигались они по улицам Нижнего Города. У края канавы преследователь остановился. Джейм, стоя на другом берегу, видела, как к ней над водой потянулись жаждущие пальцы – и исчезли, будто смытые невидимой волной. А потом и чудовище безмолвно скрылось во мраке Нижнего Города, и навстречу ему поднимался детский плач.

– Немного вещества, много тени, – Джейм тихо говорила сама с собой, – но чья в тебе душа, демон?

В своем районе она оказалась только около полуночи. Город затих, праздник кончился, улицы были почти пустынны. Скоро проснутся боги, и никто, в ком еще сохранилась хоть капля разума, не захочет навлечь на себя их подозрение в нарушении заведенного порядка жизни.

«Рес-аб-Тирр» закрывался. Дождь из лент, которые Гилли торопливо сбрасывал с галереи, на секунду заслонил последнего одинокого посетителя за дальним столиком.

Он был даже больше, чем запомнила Джейм. Широченные плечи, мускулистые руки, – из одной такой можно сделать две, а то и три ее, огненно-рыжие волосы, в бороде мелькает седина… Да, ему около восьмидесяти пяти, поздний средний возраст для кендаров. Он невидяще смотрел в полную кружку перед собой, не обращая внимания ни на каскад разноцветных лент, ни на нее – вообще ни на что.

– Он сидит так с тех пор, как пришел, – произнесла вдова, выплывая из кухни. – Как думаешь, он не болен?

– Н-нет, я так не думаю, – ответила Джейм. – Скорее, он просто очень устал. Взгляни на его одежду. Он проделал долгий-долгий путь, вероятно, пешком.

Джейм подошла к посетителю.

– Все врата и объятия раскрыты тебе, – произнесла она на кенцирском и добавила по-восточному: – Войди в сей дом, и да пребудет с тобой мир в этих стенах.

– Считаю за честь быть с вами в вашем доме, – прогудел он в ответ.

– Прошу тебя, – она прикоснулась к его щеке кончиками пальцев в перчатке, – идем со мной. Я покажу, где ты сможешь отдохнуть.

Он взглянул на нее, синие брызги плеснули из-под сросшихся бровей, и тяжело поднялся на ноги. Подхватил мешок и боевую секиру, оба лезвия которой были аккуратно зачехлены, и молча последовал за Джейм на чердак. Согнав котов со своего соломенного ложа, она взбила тюфяк и предложила ему лечь. Он уснул мгновенно. Джейм накинула одеяло на могучее тело, отошла в другой угол и уселась на полу, со свернувшимся клубочком Журом на руках. Барс начал мурлыкать, мужчина – храпеть.

Вскоре она спустится и поможет остальным, но позже. События последних суток вымотали ее. Она не хотела разбирать, в чем действительно виновата, а что произошло по слепой воле случая. Она винила себя за все. Что достойного или благородного в том, чтобы принять вызов Огрызя, а потом унизить его на глазах у всех? Почему рушатся судьбы, к которым она прикасается? Бортис имеет право винить ее в своем увечье, Огрызь – в своей смерти, Тани-шент – в разбитой жизни. Джейм не знала, можно ли было предотвратить случившееся. И вот – да хранят ее предки – появляется этот человек, символ ее народа, ее прошлого. Что теперь делать? «Я расскажу ему все, все страхи, все секреты. Он рассудит. И тогда, может быть впервые в жизни, я пойму, как надо судить себя».

Ударил колокол, к нему присоединился другой, третий – и вот уже весь Тай-Тестигон наполнен звоном. Бал Шутов окончился. Снизу поднимался куда менее музыкальный, дребезжащий звук. Стоя в дверях кухни, барабаня по котелку жестяным черпаком, Клепетти приветствовала наступление нового года.

Глава 8. ГОЛОСА ИЗ ПРОШЛОГО

Через три дня, когда ушел первый караван, кендар все еще спал. На четвертые сутки он наконец открыл глаза, но окружающее интересовало его еще меньше, чем в тот вечер, когда Джейм впервые встретила его. Он ел то, что ему давали, но, казалось, не слышал обращенных к нему вопросов; большую часть времени он спал или сидел, механически и бездумно полируя лезвия своей огромной секиры.

– Он тревожит меня. – Джейм, нахмурившись, смотрела, как Клепетти готовит бальзам, растирая побеги лимона в горячем вине. – Словно его душа разрушена.

– А может, он просто слабоумный, – сердито предположила Клепетти.

– Нет, я бы заметила раньше. Я уже видела такое много лет назад, в замке отца. Жизнь была трудная, и через какое-то время люди ломались. Многие бродили и спрашивали каждого о кинжале с белой рукоятью, но некоторые – немногие – вот так же вот сидели в углу и оставались там до самой смерти.

– Ты говоришь, что если наш друг не встряхнется и не придет в себя…

– То он может умереть. – Джейм взяла чашку. – Отрешенное самоубийство.

На десятый и четырнадцатый дни ушли второй и третий караваны. С чердака Джейм видела, как они тянутся вдоль Поющей и растворяются в тенях Хмари. Вскоре прошел слух, что они наткнулись у Голубого перевала на остатки первого каравана, раздавленного горной лавиной, растасканного потом вороньем и разбойниками. Вскоре снег вновь покрыл вершины. Несколько повозок, опоздавших к назначенному времени, собирались у южных ворот, рассчитывая пробиться через горы вместе, но никто не верил, что им удастся хотя бы выйти из города. Предсказания сбылись – сезон продолжался всего лишь две недели.

Для Джейм это было странное время. Все ее планы пошли вкривь и вкось, новых не появлялось. Сиди жди – выживет кендар или умрет. Нужна любая встряска, чтобы привести его в чувство – пока не стало слишком поздно. Но если он действительно решил умереть, она не вправе мешать ему. То, что он при всех-таки ест, давало надежду, и Джейм продолжала делать все, что в ее силах, надеясь на лучшее.

Тем временем с Башней Демонов еще не было покончено. На следующий день после Бала Шутов посланник принца принес не только шелковый кошель с десятью золотыми алтырями – плату за выступление Абтирр, но и приказ танцовщице прибыть вновь пред очи его высочества. Когда стало ясно, что танцовщица не намерена повторять представление, агенты обшарили все углы и попрятались вокруг гостиницы, наверное выжидая случая, чтобы похитить ее. К счастью, никто из них даже не догадывался, что Джейм и плясунья – одно и то же лицо. Она не появлялась на публике до тех пор, пока принц не потерял интерес и не отозвал своих людей.

Всю неделю каждый день Талисману приходили надушенные записки от леди Мелиссанды, чей интерес, очевидно, взял верх над хитростью.