Храм Фортуны II, стр. 43
Когда Солон произнес слова: Неморенский царь — Феликс невольно вздрогнул. Пойти по этому пути, значило все равно рано или поздно обречь себя на смерть от руки более удачливого претендента на должность жреца священной— рощи.
Но... скоро ли это будет? А может, через некоторое время все изменится, может, его невиновность будет доказана, а проклятый Никомед попадет в тюрьму за лжесвидетельство и убийство?
Нет, нельзя бросаться такими возможностями. Главное сейчас — выжить, а там уж Немезида решит, что делать с его судьбой. Ведь сейчас, по горячим следам, никто не станет слушать бывшего пирата.
Легко отрубить голову, но вот потом вернуть ее на место уже невозможно. Надо тянуть время!
Феликс решился. Он резким движением расправил плечи, высоко поднял голову. В его глазах вспыхнули прежние — смелые и отчаянные — огоньки. Пальцы сжались на рукояти ножа, который пират носил под плащом.
— Ты прав, Солон, — твердо сказал он. — Другого выхода у меня нет.
Глава XXIII
Вилла под Арицием
Феликсу хоть в чем-то повезло — ему удалось незамеченным выбраться из города, хотя и Субурра, и Эсквилин буквально кишели вигилами, разыскивавшими убийцу парфянского посла. Да и все ворота — и Капенские, и близлежащие Квертулианские, и Латинские находились под надзором бдительных стражников из когорт префекта города.
Солон, оставив пирата пока в комнате Амиры, где его в ближайшее время не стали бы искать, побежал организовывать побег: добыть лошадь, немного денег на дорогу и обеспечить безопасный выезд из Рима.
Местные уголовники, знающие всех и вся, охотно согласились помочь. В этой среде солидарность была делом святым и горе тому, кто откажется выручить товарища, попавшего в беду.
Солон вернулся через час и сообщил, что все в порядке. Лошадь ждет, деньги есть — он тут же вручил Феликсу небольшой кожаный мешочек, позвякивавший серебром, а Латон знает место, где можно беспрепятственно преодолеть городскую стену сквозь мало кому известную дыру. Бурр же пока успешно морочит голову вигилам, направляя тех по ложному следу.
Времени терять было нельзя. Феликс обнял плачущую Амиру, поцеловал в губы.
— Не реви, милая, — сказал он мягко. — Все будет хорошо, вот увидишь. Фортуна меня не оставит.
— Я буду молиться за тебя, — всхлипнула девушка.
— Да, да, — нетерпеливо буркнул Солон, — только потом. Сейчас надо шевелить задницей, а то неровен час...
Они вышли из дома старой Тертуллы и быстро двинулись по темной улице. Солон показывал дорогу.
— Скорее, скорее, — беспрестанно повторял он, тревожно оглядываясь по сторонам.
В условленном месте их ждали двое местных бандитов с лошадью. Один из них, Латоний, приказав Солону возвращаться домой, повел Феликса какими-то кривыми переулками через Кливус Малорум, под аркадами Аппийского водопровода к городской стене.
Там — у заросшего густым кустарником пролома — стоял еще один человек. Он быстро оглядел Феликса и махнул рукой.
— Давай, брат. Сейчас свернешь налево и через милю выедешь прямо на виа Аппия. Там уже не будет солдат. Но берегись преторских патрулей — эти волки так и шастают по дороге.
Феликс улыбнулся в бороду. Уж эту публику он знал отлично — часто приходилось встречаться, когда они с дружками подстерегали добычу на пригородных трассах.
— Спасибо, ребята, — сказал он с чувством. — Меркурий не забудет вас, да и я тоже. Авось еще свидимся.
Латоний положил руку ему на плечо.
— Запомни, — сказал он, — в Неморенском саду сейчас правит один здоровый парень из Заречья. Мы выгнали его отсюда, когда он ограбил своего же товарища, и этот ублюдок смылся в Арицию.
Будь осторожен — он дерется нечестно. У него всегда второй нож в запасе. Да, и он левша. Смотри, не попадись.
— Спасибо, — повторил Феликс и обнял Латона. — Ничего, справлюсь. И мы еще погуляем всей нашей компанией. Ну, прощайте.
— Да хранят тебя Боги, — ответил Латоний.
Второй римлянин согласно кивнул.
Феликс взобрался на спину лошади и взял поводья. Он не очень уверенно чувствовал себя в седле — но делать нечего. Надо как можно скорее добраться до Ариция.
Феликс скакал по неширокой проселочной дороге; мерный стук копыт разносился окрест.
Животное ему попалось не самое резвое, но ведь, дареному коню в зубы не смотрят. Ничего, только бы не наткнуться на патруль, а уж там, в Неморенском саду, он сумеет постоять за себя.
Безвыходная ситуация придаст ему силы, и тот парень, который там сейчас сидит, скоро в этом убедится. Будет знать, как обижать своих же товарищей.
Примерно через милю — как ему и сказали — Феликс выехал на виа Аппия. Топот копыт стал звонче — дорога была вымощена камнем. Луна скупо освещала путь, звезды поблескивали над головой.
Людей видно не было — да ведь поздно уже, какой же путник поедет куда-то на ночь глядя? Если здесь в такое время и можно кого-то встретить, так только солдат претора или коллег-разбойничков. Феликс предпочел бы последних.
В три часа утра он проехал Бовиллы — небольшое сонное местечко, погруженное в темноту. Одинокий сторож у ворот не обратил на него внимания, лишь проводил сонным взглядом и снова задремал на своей скамеечке.
Только в двух или трех домах горели неяркие огоньки — оливковые лампы. У придорожного алтаря Меркурия сидел пьяный, привалившись к нему спиной, и что-то бормотал себе под нос. До Феликса ему тоже не было никакого дела.
Оставив Бовиллы за собой, пират пятками пришпорил коня, который уже изрядно запыхался, Ничего, осталось всего мили две, а там — пробраться в священную рощу, срезать ветку и швырнуть ее под ноги жрецу.
А потом принять бой. В исходе его Феликс не сомневался — он просто не имел права сейчас проиграть.
Внезапно где-то сбоку послышался топот копыт. Пират напрягся. Это еще кто? Едут, судя по шуму, несколько всадников. Неужели патруль? Только его сейчас не хватало, когда цель уже так близка...
Но спрятаться у Феликса не было никакой возможности. Он продолжал свой путь, прислушиваясь и пытаясь взглядом пронизать темноту.
Стук копыт приближался, слышались уже и приглушенные голоса, и лязг металла.
"Солдаты, — мрачно подумал Феликс. — О Боги, в самый последний момент... ".
Он успел проехать поворот, из-за которого доносился этот шум. Повернув голову, пират увидел группу всадников, которые не спеша приближались к виа Аппия.
Феликс крепко сжал зубы, дернул поводья и двинул пятками, заставляя лошадь двигаться быстрее. Но бедному животному уже, похоже, до смерти надоела эта скачка. Оно обиженно встряхнуло мордой и горестно заржало, жалуясь на свою несчастную судьбу.
"Пропал, — подумал Феликс. — Не уйти... ".
И действительно, в темноте, окутывавшей Аппиеву дорогу, прогремел чей-то повелительный голос:
— Стой! Остановись! Здесь стражники претора!
Если бы тот человек сказал: здесь африканские людоеды, может быть, Феликс бы и остановился. Но стражники претора? Нет, с ними пират никак не хотел встречаться.
Он с силой замолотил пятками по бокам лошади, немилосердно дергая поводья и ругаясь на своем сицилийском диалекте.
— Но! Но! Пошла, скотина!
— Держи его! — завопили сзади.
Копыта преследователей застучали быстрее, но и конь Феликса из последних сил бросился вперед, подчинившись насилию. Однако его прыть никак не могла равняться с аллюром раскормленных лошадей преторских стражников. Пират понял, что недолго ему оставаться на свободе. Если чего-нибудь быстро не предпринять...
Недолго думая, он соскочил со спины коня на землю и бросился в сторону от дороги, путаясь в густых кустах и налетая на деревья.
— Стой! Стой! — продолжали орать позади.
— Дайте огня!
— Вон он, я его вижу!
Феликс все бежал, спотыкаясь, ловя пересохшим ртом густой влажный воздух и вытянув вперед руки, чтобы ветки кустов не выкололи ему глаза.