Странствия убийцы, стр. 73

Животные всю ночь стояли нерасседланные и все утро надеялись на зерно и воду. Они были хорошо обучены. Но запах болезни и смерти и непонятное поведение мальчика — это было слишком даже для них. Когда он закричал и упал лицом вниз, почти добежав до них, большой серый мерин, фыркая, поднял голову. Я послал ему успокаивающие мысли, но собственных мыслей у него не было. Он нервно отпрыгнул в сторону, потом внезапно перешел в галоп. Остальные лошади последовали за ним. Их копыта не стучали по равнине; скорее, это было похоже на затихающий шум грозового дождя, который уходит, унося с собой всю надежду на жизнь.

Мальчик больше не шевелился, но прошло еще некоторое время, прежде чем он умер. Я вынужден был слушать его тихие рыдания, обшаривая траву в поисках ключа. Мне отчаянно хотелось разыскать мехи с водой, но я понимал, что если уйду с места, где он бросил ключ, то уже не смогу выделить этот ничем не примечательный кусок песка. Поэтому я ползал на четвереньках, наручники резали и терли мои запястья и лодыжки, а я отчаянно вглядывался в землю единственным зрячим глазом. Даже после того, как звуки его рыданий затихли, когда он умер, они все еще звучали в моем сознании. Иногда я слышу их и сейчас. Еще одна молодая жизнь была бессмысленно погублена ради безумного желания Регала отомстить мне. Или, может быть, моего желания отомстить ему.

В конце концов я нашел ключ, когда уже был уверен, что заходящее солнце спрячет его навечно. Он был грубо сделан и очень плохо поворачивался в замках, но все-таки работал. Я открыл кандалы и стянул их с распухших рук и ног. Левая лодыжка была зажата так туго, что нога моя была совсем холодной и почти онемела. Через несколько минут вместе с жизнью и кровью в нее устремилась боль. Я не обращал на это особого внимания. Я был слишком занят поисками воды.

Большинство стражников осушили свои фляжки, когда мой яд выжег их внутренности. В той, которую показывал мне мальчик, тоже оставалось всего несколько глотков. Я медленно выпил их, долго полоская водой рот, прежде чем проглотить. В седельной сумке Болта я нашел бутылочку бренди. Я сделал маленький глоток, потом закрыл ее и отставил в сторону. До воды было не больше дня пути. Я мог дойти. Должен был.

Осмотрев все седельные сумки и тюки, я забрал у мертвых все, что мне требовалось. Когда я закончил, на мне была синяя рубашка, которая пришлась впору в плечах, но свисала почти до колен. Я нашел сухое мясо, зерно, чечевицу и горох, мои старый меч, который, как я решил, подходил мне лучше всего, нож Болта, зеркало, маленький котелок, кружку и ложку. Я расстелил крепкое одеяло и положил на него найденные вещи. К этому я добавил смену белья, которое было мне велико, но все же лучше, чем ничего. Плащ Болта был для меня слишком длинным, но сделан из самой лучшей ткани, так что я забрал и его. У одного из стражников оказались бинты и какие-то мази. Я взял все это, пустой мех для воды и бутылочку бренди.

Я мог бы забрать деньги и драгоценности и присвоить массу других, возможно очень полезных, вещей. Но я обнаружил, что хочу только возместить то, что у меня украли, и уйти от запаха раздувающихся тел. Я сделал свой узел по возможности маленьким и тугим, связав его кожаными ремнями от конской сбруи. Когда я взвалил его на здоровое плечо, он все равно показался мне слишком тяжелым.

Брат мой?

Вопрос прозвучал слабо и неуверенно, и не только из-за большого расстояния. Так человек разговаривает на языке, которым не пользовался многие годы.

Я жив, Ночной Волк. Оставайся со своей стаей и тоже живи.

Я тебе не нужен? Я ощутил его беспокойство.

Ты всегда мне нужен. Мне нужно знать, что ты жив и на свободе.

Я почувствовал его слабое согласие, но не более того. Через некоторое время я подумал, что, возможно, просто вообразил это легкое прикосновение к моему сознанию. Но, уходя от тел в сгущающуюся ночь, я испытывал странный прилив сил.

13. ГОЛУБОЕ ОЗЕРО

В Голубое озеро впадает Холодная река. Кроме того, так называется самый крупный город на его берегах. Раньше, в начале правления короля Шрюда, местность, окружавшая северо-восточную сторону озера, была известна своими хлебными полями и фруктовыми садами. Из винограда, росшего там, производилось вино, имевшее специфический вкус и аромат. Вино Голубого Озера было известно не только по всем Шести Герцогствам, его даже экспортировали в Вингтаун. Потом начались долгие засухи и последовавшие за ними пожары. Фермеры и виноградари так и не смогли оправиться. Впоследствии Голубое Озеро больше развивалось благодаря торговле. Нынешний город Голубое Озеро — это торговый центр, где встречаются караваны из Фарроу и области Чалси, чтобы обменять свои товары на то, что привозят с гор. Летомогромные баржи бороздят спокойные воды озера, но зимой налетающие с гор шторма изгоняют их и прекращают торговлю на воде.

Ночное небо было чистым, и огромная оранжевая луна висела низко над головой. Звезды были хорошо видны, и я шел, руководствуясь ими, устало удивляясь тому, что это те же звезды, которые некогда освещали мое возвращение в Баккип. Теперь они вели меня в горы.

Я шел всю ночь. Не слишком быстро и не слишком уверенно, но я знал, что чем скорее я доберусь до воды, тем скорее смогу облегчить свою боль. Чем дольше у меня не будет воды, тем больше будет моя слабость. На ходу я смочил один из бинтов в бренди Болта и приложил к лицу, потом достал зеркало, быстро посмотрелся в него и увидел в основном синяки и мелкие ссадины. Не будет никаких новых шрамов. Бренди щипал бесчисленные царапины, но кое-что мазь все же смягчила, так что я смог открывать рот почти без боли. Я был голоден, но боялся, что соленое сухое мясо только усилит мою жажду.

Над великой равниной Фарроу в чудесном разнообразии красок поднималось солнце. Ночной холод немного смягчился, и я расстегнул плащ Болта. Я продолжал идти, с надеждой осматривая землю. Может быть, лошади вернулись к воде? Но я не заметил никаких свежих следов, только те, что остались от вчерашнего дня и были почти сметены ветром.

День еще только начинался, когда я наконец добрался до воды. Я осторожно подошел к пруду, но нюх и зрение сказали мне, что там никого нет. Я знал, что не могу рассчитывать на долгое уединение. Здесь регулярно останавливались караваны. Первым делом я напился. Потом развел маленький костер, налил в котелок воды и сунул его в огонь. Когда вода закипела, я кинул туда чечевицу, бобы, зерно и сушеное мясо, поставил котелок на камень в углях, а сам стал мыться. У берегов пруд был совсем мелким и вода теплой. Моя левая ключица все еще болела, так же как и стертые места на запястьях и лодыжках, шишка на затылке и все лицо… Впрочем, я не собирался умирать ни от одной из них. Что кроме этого могло иметь значение?

Солнце пригревало меня, но я все равно дрожал. Я выполоскал свою одежду и развесил ее на колючем кустарнике. Пока солнце сушило ее, я сидел, завернувшись в плащ Болта, пил бренди и помешивал мой суп. Мне пришлось добавить туда воды, и казалось, что прошли годы, прежде чем наконец сварились сушеные бобы и чечевица. Я сидел у огня, время от времени подбрасывая сучья или сухой навоз. В какой-то момент я не мог решить, пьян я, избит или невероятно устал. Потом счел, что в этом столько же смысла, сколько в подсчете ран. Я съел суп и выпил еще немного бренди. В бутылке оставалось уже совсем мало. Трудно было убедить себя сделать это, но я вычистил котелок и согрел еще воды, промыл раны, обработал их мазью и забинтовал те, которые можно было забинтовать. Одна лодыжка выглядела ужасно; я не мог допустить, чтобы она воспалилась. Посмотрев на небо, я увидел, что приближается вечер. Казалось, что день прошел очень быстро. Собрав остатки сил, я потушил костер, поднял все свои пожитки и пошел прочь от воды. Мне нужно было поспать, и я не мог рисковать, оставаясь около пруда, где меня легко могли обнаружить другие путники. Я нашел небольшую впадину, укрытую от ветра каким-то пахнущим дегтем кустарником. Я растянулся на одеяле, закрылся плащом Болта и погрузился в сон.