Зеленая западня, стр. 9

Этот голос принадлежал радисту Золтану Чанади.

Секунду я сидел крайне растерянный и ничегошеньки не понимал. И вот по ту сторону двери снова еще тише заговорили. И меня вмиг пронизала догадка. Ни отца, ни Чанади не было в библиотеке! За стеной только что включили радиотранслятор и регулировали его на тихое звучание. Отец даже предположения не имел о том, что у него в кабинете где-то установлен замаскирован микрофон и что кто-то тайно, за три шага от меня, подслушивает его разговор с радистом.

Осторожно встав, я стал за шкаф, прислонился ухом к стене. Еще раз послышался голос Чанади:

— Но, честное слово, доктор, мне больше нравилось находиться у вас на должности радиста экспедиции, чем в роли инспектора Службы расследования…

Глава IV

ПОЛЕТ В НЕИЗВЕСТНОМ НАПРАВЛЕНИИ

Все казалось каким-то потусторонним: голоса отца и Чанади, темная комната, тайный радиотранслятор… Такое бывает во сне — ты видишь яркие картины, переживаешь, волнуешься, а как проснешься — не можешь собрать вместе только что виденное. То время в библиотеке тоже была сплетено из кусков непонятного, неожиданного. Сейчас приходится хорошо напрягать мозг, чтобы припомнить все детали диалога в отцовском кабинете. Ведь я никогда не думал, что возникнет потребность излагать все это на бумаге.

Так вот, Чанади сказал:

— Но, честное слово, доктор, мне больше нравилось находиться у вас на должности радиста экспедиции, чем в роли инспектора Службы расследования.

Затем — отец:

— А меня, инспектор, больше устраивает ваша настоящая роль, хотя и радист вы, скажу прямо, неплохой. Теперь у меня гора из плеч… Не умею ковыряться во всякой чертовщине, не имею призвания. Итак займемся каждый своим делом.

Голос Чанади:

— Комплимент за комплимент, доктор: об “чертовщине” вы собрали чрезвычайно интересный материал, а вашим точным выводам из наблюдений позавидует кто-нибудь из моих коллег. Ваша шифровка была для меня просто неожиданностью. Передавая ее в эфир, я осмелился продублировать эту информацию и в адрес своей Службы, попросив мое начальство немедленно сообщить вам радиограммой о том, кто я такой. Вы получили такую радиодепешу. Итак разрешите доложить вам, что именно побудило международную Службу расследования воспользоваться вакансией радиста в вашей экспедиции. Буду откровенный, доктор: мне нелегко вести этот разговор. Должен начать с трагических событий, которые, к сожалению, непосредственно затрагивают вашу семью, речь идет о катастрофе в океане, возле острова Арпа-Нау, о гибели ЭГБ-1, и вы меня понимаете…

Я не помню случая, когда бы отец при любых обстоятельствах не сдержал себя. Он умел владеть собой, и я, при случае, старался быть похожим на него, силился, что бы не случилось, не терять самообладания. Правда, мне это не всегда удавалось, иногда я забывал о собственных обещаниях держать в шорах свой характер и контролировать каждый свой шаг.

Как повел себя отец там, в кабинете, услышав об Экспериментальной глубоководной базе, мне неизвестно. Но я, вспомнив свою погибшую мать, на миг забыл, где нахожусь. Ноги самые вынесли меня из-за шкафа. Ненароком я зацепил лампу, она закачалась, фарфоровая цветок-абажур едва не свалилась на стол. Я успел подхватить ее и опомнился. Замер, ждя шагов за стеной.

Кто знает, как все сложилось бы, каким путем пошли дальнейшие события, если бы в эту минуту раскрылось мое присутствие в библиотеке. И легкий шум, видно, не донесся в соседнюю комнату. Как и перед тем, динамик транслятора бездумно передавал чужие слова и мысли.

Очевидно, я пропустил несколько фраз или они выпали из моего сознания, так как когда сосредоточился снова, Чанади уже отвечал на какой-то отцовский вопрос:

— …Нет, доктор, нет! Причины катастрофы еще далеко не выяснены. На скалистом дне впадины, где произошел взрыв, найден обломок деформированного металла, над его происхождением мы долго ломали голову.

— Не понимаю! — вмешался отец. — Вы говорите: над его происхождением? В материалах комиссии, которая изучала остатки разрушенной базы, зарегистрирован каждый обломок и определено, откуда он. Я знакомился с документами.

Настала пауза. За стеной послышался кашель, шорох. И вот радиотранслятор снова нарушил молчанку. Говорил Чанади:

— Видите, доктор, в документах комиссии одна из находок названная обломком батискафа, которым пользовались работники ЭГБ-1 во время подводных разведок за пределами базы. Но… Есть вещи, о которых не следует преждевременно кричать на весь мир. Все материалы о катастрофе вблизи Арпа-Нау заранее просматривало руководство Службы расследования. Из тактических соображений были сделаны некоторые поправки. Согласитесь: заявить сразу вслух о том, что в океане выявлено не обломки батискафа, а остатки мины или торпеды огромной взрывной силы, было бы неосмотрительно с нашей стороны.

— Мина или торпеда?! Инспектор, вы намекаете на то, что в океане содеяна диверсия? Кому же мешала первая на планете научная глубоководная колония, в составе которой были ученый свыше десяти стран?

— Если бы я мог ответить на этот вопрос, доктор, мне не надо было бы кормить здесь москитов.

— Не могу постичь, товарищу Чанади… это ужасно. После вести о гибели Оксаны, моей жены, и ее товарищей, кое-кто из моих знакомых поставил под вопрос версию о подводном вулкане. Значит, у них были основания сомневаться…Не природа — люди здесь приложили руки…

— Да, природа не виновна.

Отец сказал:

— Итак, вы имеете намерение выяснить причины катастрофы?

— Меня уполномочено разыскать преступников.

— Это вас и привело сюда, в Сени-Моро?

— Да.

— Спасибо за искренность, Чанади.

— Меня не за что благодарить. Вам сообщили о моих полномочиях, мне известные ваши соображения относительно некоторых непонятных событий в этом закоулке сельвы. Итак, между нами нет тайн. Признаться, доктор, история, услышанная вами от Катультесе, это для меня новое… У меня возникла мысль: уж не связана эта почти невероятная история с делом, которым я занимаюсь?

Здесь голос Чанади пропал. За секунду снова послышался с предыдущей четкостью:

— …Знаю, знаю, вы хотите услышать о моем путешествии на яхте “Зигфрид” от порта Хармю. Вас интересуют люди с того суденышка? Об этом, доктор, чуть позже. А сейчас скажите, что вы знаете об Али Акхаре?

— Афганце, известном ученом-металлурге?

— Именно о нем речь. Этот молодой ученый имеет светлую голову. Например, ему не составляет трудностей взять пробу золота, с которого три тысячелетия тому мастера Причерноморья изготовили украшения для вашего предка скифа, и неопровержимо доказать, что этот желтый металл добыт на Урале… Мы консультировались с Акхаром. Он сделал анализ того загадочного обломка из океана и заявил, что монополию на изделия из сверхтвердой стали такой марки держит западноевропейский концерн “Крон”. Это была первая ниточка, за нее мы и ухватились обеими руками. Наши эксперты перелистали груду бумаг и с точностью до одной гайки выучили все металлическое снаряжение подводной колонии. Они приходили к выводу, что найден обломок какой-то шарообразной штуковины — это инородное тело на базе, так как такая шарообразная вещь никогда не значилась в оснащении ЭГБ-1. А тогда мы и взялись за концерн “Крона”. Оказалось, что кусок стали, поднятый из глубин, до недавнего времени был частицей стенки батискафа, изготовленного в цехах одного из бельгийских заводов концерна на заказ чилийского общества “Друзья дельфинов”.

— Предположим, батискаф не принадлежал подводной колонии и неизвестно каким образом попал на базу. Но же батискаф — не торпеда?

— Доктор, под стальную стенку батискафа нетрудно заложить что-нибудь. Установлено, что разрушительная сила действовала на аппарат изнутри. Неопровержимо, батискаф был носителем взрывчатки, которой уничтожена глубоководная база и люди. Во время расследования мы натолкнулись на целый ряд заказов, которые их много лет подряд выполняли предприятия концерна “Крон” этому же самому обществу, которое пылает любовью к дельфинам. Перед нами лежал предлинный перечень разнообразнейший оборудования, приборов, аппаратуры, материалов. Консультанты разводили руками: кому и для чего где-то в Чили понадобилось столько добра? Большей частью изделия и материалы загружались на корабль, порт назначения указывался всегда один — Хармю. Иногда оборудования отсылалось на самолетах. Если верить подсчетам, то порт на Вачуайо давно должен был превратиться на огромный склад настоящих сокровищ или же там находился какой-либо мощный научно-технический центр. С такой мыслю я и отправился в Хармю. И попал в такое себе захудалый городок — с три десятка лачуг, один-единственный причал, несколько старых портальных кранов…