Прощеное воскресение, стр. 23

— А зачем мне черт в братья?

— Ну это я так говорю, для связки слов. Блат — выше Совнаркома. [15] Чего ты притворяешься дурочкой? — вдруг раздраженно добавила Надя, и в уголках ее ореховых глаз закипели злые слезинки.

Александра не подала виду, что внезапное раздражение Нади очень ей не понравилось. На фронте ей действительно повезло — не убили, не изувечили, как других, к тому же она научилась выдержке, научилась прощать людям какие-то обидные слова, а на какие-то просто не реагировать, не пускать посторонних к себе в душу. Кроме того, что Анна Карповна вынянчила Артема, и давности знакомства Надежду и Александру ничто не связывало, никогда не было у них ни малейшей душевной близости, да и откуда ей взяться? До войны Александра беспрекословно считалась старшей в том смысле, что превосходила Надю по многим качествам. Она была и красивее, и успешнее в учебе, и на виду у всех как спортсменка, да и медсестрой оказалась несравненно лучшей, чем Надя. Так было до войны. А теперь, после войны, жизнь повернулась таким образом, что Надя, не отличавшаяся прежде ни в учебе, ни в работе, выдвинулась в заместители главного врача большой прославленной московской больницы, а Александра осталась фельдшером и даже еще не определилась в студентки медицинского института.

— Я и не знаю, как отблагодарить твою… мою маму р?дную? — опять плаксиво завела Надя.

— Во-первых, не р?дную, а родную… Людей учишь и сама учись говорить по-русски правильно. Родную. Поняла?

— П-поняла. Родную, — всхлипнула Надя. — Ты меня учи по-русскому — это правильно.

— Не по-русскому, а по-русски, поняла?

— П-поняла.

— А маму мою нечего специально благодарить: она вас поддерживала, а вы ее. Мама довольна и тобой и Кареном, а в Темке души не чает, — сухо добавила Александра.

Надя действительно не знала, как отблагодарить Анну Карповну, она была совершенно искренна, да еще под хмельком, вот и расчувствовалась. Расчувствовалась до такой степени, что припала к груди Александры и вдруг разрыдалась.

Александру тяжело смутило поведение Нади. Она вообще терпеть не могла женских истерик.

— Как я отблагодарю?! — сквозь рыдания вопрошала Надя.

Дальнейшая жизнь сложилась так, что Надя «отблагодарила» и Анну Карповну, и Александру беспощадно. Но до этого еще надо было дожить. А пока, к счастью, возвратился Карен, и зареванная Надя отправилась в единственную на всю квартиру из семи хозяев ванную, которая оказалась незанятой.

— Ты, Карен, говорят, скоро получишь профессора? — спросила Александра, хотя ответ был ей известен: она знала, что Карен только что утвержден на профессорскую должность.

— Профессор-мрофессор — хорошо! — лучисто сияя большими черными глазами, застенчиво отвечал Карен. — Главное, что ты привел Папикова, он обещал, что возьмет меня на стажировку, — вот главное! — Все это Карен проговорил со своим неизменным акцентом, который не только не портил, но даже украшал его речь, мягкий тембр его глуховатого и какого-то очень живого голоса.

— Значит, будем опять работать вместе, я очень рада за тебя, Каренчик!

— Зачем Надя плакал?

— Да чепуха, не обращай внимания. Говорит, не знает, как отблагодарить мою маму.

Александра не судила Надю слишком строго, она знала, что та с детства привыкла не жить, а выживать, рано осталась сиротой и по чужим людям и приютам лиха хватила полным ртом. Надя сызмальства осталась один на один со всем остальным миром, как она сама говорила, ей часто приходилось «пролезать», притом к этому надо еще добавить, что без большого ума, без больших способностей, без яркой внешности. В общем, жизнь у нее была незавидная и сплющила и перекрутила ее характер и так, и эдак. Она привыкла все получать измором и не мстила обидчикам, а только накапливала в себе силы на будущее, в которое свято верила. Однажды в детстве соседская старуха нагадала ей на картах, что жить она будет богато и долго.

В отношениях с Надей Александра всегда делала скидку на ее круглое сиротство и многое прощала, хотя ей и было не очень приятно, что Надя ходит за ней хвостом и во всем поддакивает. Вот и сейчас, глядя на Карена, она подумала: каково ему с Надей?

— Странно, что не пришел Марк, — приставляя к столу легонький венский стул, так и пропустовавший весь вечер, сказала Александра.

Карен был смуглый, и поэтому нельзя было сказать, что он покраснел, — он почернел, и глаза стали косить, избегая прямого взгляда Александры.

— Я знаю — она умирай, — наконец выдавил Карен.

— Кто? Марк?! — вскинулась Александра.

— Не Марк. Его мама. Она поехала во Владимир в гости к сестре и там умерла.

— Тетя Соня?

— Да. Марк утром телеграмму получил, мне сказал и сразу уехал во Владимир. За столом я не сказал, потому что Папиковы пришли и у Темы праздник.

— Понятно, — подытожила Александра. — Наверное, ты правильно сделал, что никому не сказал, не испортил Теме праздник.

Карен смущенно молчал. Тут явилась умытая Надя и прошла в маленькую комнату укладывать сына. Скоро и Анна Карповна закончила мыть посуду.

— Ну мы пойдем, — сказала Александра.

Надя вышла из детской поцеловать на дорожку Анну Карповну и Александру.

Они попрощались с Кареном, заглянули одним глазком к спящему Теме и вышли из дверей коммунальной квартиры с малярийно-желтой лампочкой под высоким лепным потолком в большой обшарпанный холл, а там и на улицу. Было еще светло, хотя сумерки сгущались с каждой минутой.

— Не жарко, — громко сказала Анна Карповна по-русски.

— Нормально. Оказывается, Софья Абрамовна умерла.

— Да ты что, Саш?!

— Карен сейчас сказал. Она поехала в гости к сестре во Владимир и там умерла. Утром Марк получил телеграмму и уехал. А Карен не сказал за столом, не стал портить праздник.

— Жалко Софью! Умная была женщина и незлая. А в молодости, видно, очень красивая.

После возвращения Александры из армии Анна Карповна на людях продолжала говорить по-украински, а наедине с Сашей по-русски. Соскучилась ее душа по родной речи, и она стала пренебрегать опасностью.

Александра вспомнила, что Марка дразнят «Спрошу у мамы», и подумала: как же он теперь будет жить? У кого спрашивать? Ей стало жаль Марка. «Не так уж он и плох, — подумала она, — а рассказывать старые анекдоты вполне можно его отучить, особенно если будут новые». Александра искоса взглянула на приотставшую в лиловых московских сумерках маму и ужаснулась: «Господи, ведь и у меня когда-нибудь умрет мамочка!» Эта мысль так напугала Александру, что она крепко взяла мать за руку и прошагала так, молча, весь путь до дома.

XIII

Наряду с плохими качествами у Нади было и одно очень хорошее: она всегда привечала людей в трудную минуту их жизни. Организовывала, направляла, брала в свои руки те дела, которые попавшие в беду люди не могли исполнить по разным причинам, в том числе и потому, что у них просто не доставало для этого душевных сил. Так было и с Марком Старостиным. Это Надя устроила поминки на девятый день после смерти его матери. Позвала Александру, Ираклия Соломоновича, чету Папиковых, разумеется, Анну Карповну. Сама, даже без участия всемогущего Ираклия Соломоновича, обеспечила продукты и водку, хотя, узнав в чем дело, Ираклий Соломонович успел внести свою толику, и стол накрыли хороший по всем временам.

— Давайте выпьем за тетю Соню, светлая ей память! — предложила Надя.

Не чокаясь, выпили до дна горькую водку, стали молча закусывать.

Потом еще не раз пили в память Софьи Абрамовны, пили за Марка, пили за то, чтобы у всех все было хорошо.

Весь вечер Марк промолчал и даже не оказывал Александре никаких знаков внимания, что было для нее непривычно. Хотя она и понимала ситуацию, но все-таки невнимание Марка ее задело, и она вдруг увидела его как бы другими глазами. Оказывается, он вовсе не «лицо повышенной бодрости», как она дразнила его постоянно, и не мешок с анекдотами и шуточками, а человек, способный вести себя сообразно моменту, без тени фальши и наигранности.