Хождение за два-три моря, стр. 31

Глава 13 Врач-навигатор с водолазным призванием

— Ударили Сеню кастетом по умной его голове! — надрывным речитативом пел Данилыч и, помолчав, затягивал снова:

У-дарили Сеню кастетом!

По ум-ной его го-ло-ве…

День начинался песней. Этот ее единственный куплет я когда-то вычитал у Вадима Шефнера и обычно исполнял, опробуя лбом крепость гика бизани. Сегодня, в связи с результатами ночной рыбалки, злоключения Сени вспомнились Данилычу.

Есть несколько способов искать утопленную вечером сеть. Самый надежный — вылавливать ее тотчас же, вечером. Остальные способы, как правило, успеха не приносят.

Утро было сереньким, пасмурным. Дул свежий ветер. Ночью он зашел, яхту развернуло. Камыши Малого Дзендзика виднелись по носу «Гагарина», ростовский «Миф» оказался справа. Было совершенно непонятно, где мы стояли вчера. Нырять за сетью тоже не имело смысла: видимость в желтой воде, взбаламученной ветром, равнялась нулю.

— Найдем! — оптимистически заявил Данилыч, извлекая откуда-то из недр бездонного «Гагарина» кошку. Этот небольшой трехлапый якорек следовало тащить по дну, покуда кошка не зацепит сеть. Казалось, шкипер верит в успех. Правда, изложив свой план, он снова затянул песню про Сенину голову; но другого плана все равно не было.

Мы с Баклашей сели в резиновую лодку. Я взял весла.

— Отойдем подальше, — сказал боцман и кинул кошку-якорь.

Минут десять я сосредоточенно греб, пока не услышал над ухом голос Данилыча:

— Вытрави конец…

Баклаша начал отпускать привязанную к якорю веревку, и мы наконец сдвинулись.

— Трави больше — будет легче, — продолжал советовать шкипер. Славка потравил еще, лодка пошла быстрей и вдруг, как бы сорвавшись с цепи, прыгнула вперед. На фоне растерянного лица Баклаши мелькнул конец кодолы. Кошка отправилась вслед за сеткой.

Данилыч даже ничего не сказал; только бросил пугливый взгляд на хмурые небеса. Но находчивость шкипера еще не иссякла. Из проволоки и разводных ключей был собран небольшой противотанковый еж.

— Ежовая кошка. Самопал, — скучным голосом сказал Даня. Саша мастерил вторую кошку — видимо, на будущее. Сергей заявил, что легче грести по одному, и вылез из лодки.

— А как держать кошку? — покорно спросил я.

— Тебе видней. Есть опыт!

— Можешь конец к ноге привязать, если хочешь, — посоветовал Даня, но привязывать якорь к ногам не хотелось. Я закрепил конец на кормовой банке.

Оказалось, судовой врач прав: одному было легче. Правда, я двигался не туда, куда греб, а по ветру, но зато резво. Иногда скорость как будто уменьшалась… Надеясь увидеть сеть, я бросал весла и выбирал кошку. В эти минуты лодчонка неслась, как хороший катер.

В один из таких моментов я взглянул назад и почувствовал себя неуютно. Малый Дзендзик стал еще меньше. На игрушечном «Гагарине» что-то кричали, но плеск волн заглушал слова. По ветру, боком пронесло чайку.

— Пожалуй, хватит… — я вытащил кошку и развернулся. На яхту нужно было возвращаться в полный «мордотык». Я греб старательно, с отмашкой, считая гребки: ии-раз! ии-два! ии-рраз!!

Наконец с яхты начали долетать отдельные слова. Я опустил весла, прислушался… Они спрашивали, почему я так медленно гребу. Я ответил… Пока длились переговоры, лодку отнесло. И опять началось — ии-раз! ии-дваааа!! ии-раз!..

Когда через полчаса меня под руки втащили на борт, я был нашим единственным уловом…

«Миф» снялся с якоря и подошел поближе.

— У нас все в порядке! — прокричал Данилыч. — Вы идите, мы тут еще… отдохнем немного, вот оно! А потом вас догоним.

— До встречи! — донеслось в ответ. Ростовчане убыли. Мы завели мотор и начали бестолковыми петлями утюжить лагуну. Издевательски орали глупые птицы крачки. Обе кошки, выброшенные с кормы, пахали дно.

К берегу подошел катер рыбоохраны. Там с интересом выжидали, когда же наконец мы зацепим сеть. Но так и не дождались.

В полдень ежовые кошки были снова превращены в разводные ключи, и «Гагарин» покинул акваторию Малого Дзендзика. К этому времени сагу о Сене цитировала уже вся команда.

— Ударили… кастетом… — басил Саша. Мучительным тенором подтягивал Сергей. Тосковала по уму голов семья Кириченко. Однако чем дальше в море уходила яхта, тем веселей становились наши голоса. Бердянская коса удалялась; исчез сейнерок, заволокло дымкой рыбозавод и причал. Утренняя неудача начинала казаться приключением. О борт разбился пенный гребень, и попутный ветер заглушил песню.

— Кастетом!.. — в последний раз донеслось из каюты, где предался навигации судовой врач. Жизнь на борту входила в привычную походную колею.

Я проложил курс до Жданова — 30 миль, 6 часов хода — рассчитал максимальное удаление от берега и вылез наружу.

Бердянская коса уже скрылась. Над волнами выглядывала верхушка маяка, а двигались мы почему-то курсом 180, на Керчь.

— Здесь отмель, — пояснил Данилыч. — Огибаем, вот оно.

— Пару часов этим курсом, и придется отмели Черного моря огибать!

Капитан посмотрел на меня с недоверием. Мы нырнули в каюту.

— Так где мы сейчас находимся? — Данилыч ткнул в карту и, помолчав, добавил: — По-твоему…

Этот вопрос — традиционный — шкипер обычно задает, когда вы спите. Приходится вскакивать и таращиться на часы, карту, лоцию, на самого Данилыча. Понятно, почему ни Даня, ни Саша навигацией не занимаются. Баклаша охладел к морскому ориентированию в тот памятный вечер, когда мы приняли мыс Башенный за Меганом, Меганом за Киик-Атламу, Карадаг за Планерское и Планерское за Феодосию. С тех пор я остался с картами и Данилычем один на один, получил звание старшего офицера по навигации, сохранив, между прочим, должности врача и водолаза. Я делаю карьеру!..

— Так где мы находимся? — говорил Данилыч, вновь появляясь на палубе. За шкипером неотступно, с лоцией в руках, следовал Сергей.

— Тут океанские суда ходят!

— Где «тут»?

— В трех милях ближе к берегу! Где поворотный буй!

— Да?.. А где, по-твоему, буй? — Шкипер задавал вопросы доброжелательно, с легкой ноткой сомнения. Судовой врач закипал. Наблюдать за беседой двух навигаторов было сплошное удовольствие.

— М-минуточку! — закричал вдруг Сергей. — Видите «Комету»?

— Ну и что?

— Видите… повернула! Возле нее буй. Теперь вы не будете отрицать, что он поворотный?!

Данилыч молча глядел на «Комету» в бинокль.

— Проверим по карте, вот оно, — навигаторы снова нырнули в каюту. Да, жизнь на борту текла в обычной походной колее, и до чего приятным, уютным казалось это вспоминание, повторение пройденного! Я еще не догадывался, что нынешнему переходу предстоит быть последним морским переходом. Поспел обед, Саша уселся в позу «лотос». Ветер вымел облака, пасмурная вода заискрилась. Паруса негромко шелестели, короткие волны мягко наддавали в корму яхты; что еще нужно для полного согласия и покоя в команде?..

— Узлов шесть идем! — заметил Даня. Сергей засмеялся:

— Не больше четырех.

— А пена? — Мастер по парусам обиделся. — Скажи ты, батя!

— Да, хорошо идем. Узла три есть, вот оно.

Лично я оценивал скорость узлов в семь. Расстановка сил была обычная. Даня задрал бородку, пошел на нос и долго стоял, ощупывая стаксель придирчиво, как агроном озимые. Я занялся подсчетами.

— Часа через три будем у Белосарайской косы!

— Как бы нам Ростов не проскочить на такой скорости, — отвечал Данилыч. Шкипер и судовой врач, заключив временный союз, уселись на корме вдвоем и глядели на нас с Даней раздражающе ласково. Так старые, убеленные сединами морские волки глядят на молодежь, впервые пересекающую экватор.

Даня вспыхнул, надулся и ушел спать. Я бросил лаг. «Торпеда» на конце линя крутилась еле-еле. Сергей явственно молчал.