Проект «АЦ», стр. 9
– Я тоже. Наверно, у них своя, отдельная.
– А где они живут?
– Вон там, в голубом домике. Мы туда не ходим.
– Почему?
– Вот принялся! – Рита засмеялась. – Прямо как Олег Рыжов. Он тоже, как приехал, всех вопросами изводил.
Нет, не успокоил меня разговор с Черепашкой. Наоборот, совсем стало смутно.
Я встал и, промямлив что-то неважное, пошёл к себе в комнату. Мне непременно нужно было ещё с кем-нибудь поговорить. Скорее всего, с Олегом.
13
Олег пришёл ко мне сам минут через пятнадцать. Впрочем, это и не удивительно: ведь он умел читать мысли.
Олег сел на край письменного стола, спиной к окну, – наверное, чтоб мне труднее было разглядеть выражение его лица, – и какое-то время без всякого стеснения меня прослушивал. Вид у него был невозмутимый, уверенный. Я бы сказал, командирский вид. Хотя он вовсе не был старожилом в школе:
оказывается, он приехал сюда позже Черепашки.
– Не обижайся, – сказал он наконец, – что мы тебя так встретили. Сам понимаешь: программа, нагрузка. Так измотаешься за день, что хоть выжимай.
Спецшкола есть спецшкола.
Я молчал.
– Но подготовка здесь у нас будет классная. Считай, что тебе повезло.
Десятилетку в два счёта окончишь. И – прямая дорожка в любой институт. Я из восьмого класса сюда явился. Скажи мне кто-нибудь, что через три месяца я буду рассчитывать интегральные схемы, ни за что бы не поверил.
Я по-прежнему молчал.
– Ты куда поступать собираешься?
Я пожал плечами.
– Ну да, рановато ещё говорить. Лично я решил в авиационный.
– А зачем? – быстро спросил я.
– Что значит «зачем»? – степенно возразил Олег. – Самолёты буду строить.
– А зачем? Дмитриенко и так летает.
– Дмитриенко летает, а я не могу.
– Научись.
Олег внимательно на меня посмотрел:
– Не понимаю, к чему ты клонишь.
– Зато я кое-что понимаю, – со злостью сказал я. – Ты пришёл меня успокоить.
– Допустим. Что же тут плохого?
– Да ничего. Общественное поручение выполняешь.
– Даже если так.
Я выразительно показал глазами на стенку.
– Не понимаю, – недовольно сказал Олег.
– Врёшь, понимаешь. Комнаты здесь прослушиваются?
Взгляд Олега стал беспокойным.
– Интересное у тебя настроение. Ты, собственно, куда попал?
– Не знаю, – признался я. – А ты?
– В спецшколу.
– Тебе здесь всё нравится?
– Разумеется.
– И ничего не кажется странным?
– Абсолютно.
– Так вот, ты лжёшь, – резко сказал я. – И если ты пришёл только за этим, то выход – у тебя за спиной.
Олег машинально оглянулся.
– Да, да, именно там, – злорадно сказал я.
– Ну, как знаешь. – Он встал. – К тебе по-хорошему…
Он медлил.
– Да никуда ты не уйдёшь, – сказал я. – Садись.
Он сел.
– Ты пришёл меня успокоить, – напомнил я.
– Ты это уже говорил, – отозвался Олег.
– Ничего, ещё раз послушаешь. Ты хочешь, чтобы я не волновался. И чтобы по моим мыслям «птичий базар» не заподозрил ничего нехорошего. Так ведь?
Теперь молчал Олег. Я знал, что попал в самую точку.
– А я и не собираюсь успокаиваться. Пока не пойму, что к чему. Возможно, это вы первое время радовались, как телята, но я не так устроен.
– Уезжай, кто тебе мешает? – Олег пожал плечами.
Я удивился. Этого я не ожидал.
– Да уж, насильно держать не станут, – сказал Олег.
– И что ж, ты хочешь сказать, что все вы здесь сидите по своей воле?
– Конечно.
– И на каникулы не выезжаете?
– Здесь и так хорошо.
Олег уже усмехался. Он нащупал мою слабинку и теперь с каждой минутой становился всё спокойнее и увереннее. Он понял, что уходить отсюда мне не хочется. А ведь сначала я почти припёр его к стенке. Моя ошибка: погнался за лёгким успехом. Но очень уж мне хотелось узнать, что ребята держат в таком секрете.
– Ты ошибаешься, – сказал Олег, – нет у нас никаких секретов. Ну, обсуждаем учителей. Ну, говорим о них разные разности. Ты что, в обычной школе никогда не учился? Разумеется, нам не хочется, чтобы они об этом знали. Так очень просто можно и вылететь отсюда. Учителя тоже люди и способны обижаться. А потом всю жизнь будешь каяться. Семь человек на весь Союз!.. Так что не ломай себе голову.
Он встал. На этот раз с твёрдым решением не задерживаться. Но в дверях всё же остановился и сказал:
– Сам ход твоих рассуждений порочен. Уж если они… – он кивнул в сторону голубого домика, – если они знают, о чём мы думаем…
– О чём Я думаю, – перебил я его. – И Рита.
– Ну да, о чём вы думаете. Так вот, если это для них не секрет, то с чего ты взял, что я могу успокоить тебя так, чтобы они этого не заметили? Да и сейчас, по твоей логике, они должны слышать каждое наше слово. Не так ли?
Я кивнул.
– Возможно, они и слышат. Но это не имеет никакого значения. Единственная их цель – научить нас всему, что мы можем усвоить. Впрочем, Дроздов тебе об этом уже говорил. Кроме того, успокоить тебя они могут куда лучше, чем я. И быстрее. Могут, но не хотят. Волнуйся сколько влезет. Всего хорошего.
14
Олег ушёл в сильной позиции, но убедить меня он не убедил. Глаза его выдавали, что что-то здесь не так. Скорее всего, он явился проверить, помню я о чём-то случайно мне сказанном или нет. И, убедившись, что не помню, спокойно ушёл. Проговориться могла только Соня, недаром она так встревожилась возле учительской. И «птичий базар» здесь ни при чём. Соня меня обманула. Заставила скрывать то, что всем давным-давно известно, а о чём-то другом – позабыть. Но о чём? Сколько я ни ломал голову, я не мог вспомнить. Виктор Васильевич прав: в голове у меня была сплошная окрошка.
Ну, что ж, пусть «птичий базар» знает, что у меня душа не на месте.
Посмотрим, как они на это прореагируют. Но мама – мама ни в коем случае не должна об этом знать.
Я сел за стол и начал писать письмо в Москву.
«Дорогая мама. Сообщаю тебе, что доехал я благополучно и уже начались занятия. Ребята здесь подобрались хорошие, очень способные. Питание регулярное, на высшем уровне, всё бесплатно. У меня в общежитии отдельная комната с телевизором и собственной ванной. Так что ты за меня не волнуйся.
Места здесь очень красивые…»
Я посмотрел за окно – купол был молочно-белый, непрозрачный, покрытый то ли снегом, то ли изморосью.
«Осень здесь стоит пока тёплая, но наступающая зима нас тоже не беспокоит.
Здесь всё под крышей…»
Вычеркнул: не поверит. Подумав, вычеркнул и отдельную комнату с телевизором и собственной ванной.
«По всем помещениям школы я хожу в одной куртке: комнатная температура…»
Ну, это уже вопиющий просчёт. Надо знать мою маму: она там с ума сойдёт от страха за мои бронхи.
«Одеждой (в том числе и форменной) обеспечен полностью, так что ничего не надо посылать. Мой адрес ты найдёшь на конверте. Целую тебя, жду письма, беспокоюсь о твоём здоровье, твой сын Андрей. Отцу при случае скажи, что учусь в математической спецшколе. Если спросит».
Конвертов в столе был огромный запас, все одинаковые, с фирменной маркой (на синем фоне золотистый шар), такая же марка с подпечаткой «Для ответного письма» лежала внутри каждого конверта. Я переписал письмо, хотел было сбегать к Олегу, спросить, как правильно писать обратный адрес, но передумал. Всё равно опускать где-нибудь на улице. Скорее всего, возле лифта. Точно не помню, но в глазах стоит синий почтовый ящик на стене:
где-то я его здесь видел.
Я вышел из общежития. Дул искусственный тёплый ветер. Не встретив никого, я дошёл до центрального столба.
Возле лифта стоял Дроздов. Он дружелюбно на меня посмотрел:
– Тихий час не соблюдаешь?
Я покачал головой, стараясь спрятать письмо за спину. Но Дроздов заметил.
– Маме? Хорошее дело. Пиши адрес… – Он подвёл меня к столику. – Тюменская область, Чулпан, ЭШОП, Андрею Гольцову. Обратную марочку не вытряхнул? Без нашей марки ответ не придёт. Опускай вот сюда.