Кыш и Двапортфеля: Повести, стр. 9
В кухне он тоже натворил дел. Нужно было срочно приниматься за уборку.
Тут вдруг позвонила мама по телефону и спросила:
— Как дела в школе?
— Всё так же, — сказал я, — ко мне на парту Снежку посадили.
— Кого? Кого? — не поняла мама. — И не на парту, а за парту.
— Она Тигру укротила, — объяснил я.
— Не заговаривай мне зубы! Как себя вёл Кыш?
— На четвёрку, — ответил я, подумав.
— А точнее?
— На четвёрку с плюсом.
— Ты в этом уверен?
— А как же! — воскликнул я, потому что и вправду был уверен в отметке.
Ведь пятёрку поставить Кышу было никак нельзя. А тройку тоже. Он, конечно, изжевал папин галстук с золотой ниткой, но зато исправился и научился зажигать и тушить свет. Значит, я правильно рассудил, что Кыш достоин четвёрки. А плюс — это уже добавка за весёлое настроение…
— Пообедайте, погуляйте и садись за уроки, — сказала мама.
Я пообещал ей, что так и сделаю, и повесил трубку.
Но на душе у меня было тоскливо. Неизвестно, согласится ли мама с моей отметкой Кышу. И не отдаст ли его за всё, что он натворил, другим людям.
— Ты знаешь, что у тебя испытательный срок? — спросил я Кыша как можно строже.
«Знаю. Как же не знать. Р-рр! Думаешь, весело тут одному?» — проскулил Кыш.
— Не весело. Сам сидел один дома, когда гриппом болел, но я же не делал такого беспорядка в квартире!
Кыш промолчал. Мне показалось, что он поверил. И правильно сделал. Я, когда болел гриппом и не ходил в сад, натворил ещё больше, чем он. Я без спроса пылесосил комнату и сам не заметил, как в пылесос попал деревянный флакончик розового масла, билеты в кино, мамина заколка с камешком и сетка для волос…
— Так что веди себя как следует, — сказал я Кышу.
«Больше не буду», — пообещал он, присев и поджав одну лапу.
ГЛАВА 17
Потом мы поели и пошли гулять. Ребят во дворе не было, ко мне никто не приставал, и я учил Кыша шагать рядом, но он не слушался и заигрывал с поводком.
Вдруг во двор из нашего подъезда вышел гулять со своей овчаркой знаменитый пловец Рудик Барышкин.
Кыш увидел Геру, завилял хвостом и потянул меня к ней. Причём хвостом он вилял так сильно, что его заваливало в разные стороны. Мы подошли поближе. Гера тоже заметила Кыша, присела, навострила уши, немного наклонила голову, но хвостом не виляла.
— Откуда у тебя этот пигмей? — спросил Рудик. Он смотрел на меня сверху вниз, противно скривив губы.
Я не знал, что такое пигмей, и рассказал Рудику, как мы купили Кыша и что документов на него нам не дали. Но он является помесью породистых собак со знаменитыми прапрадедушками.
— Пигмей — это порода? — спросил я Рудика.
— Да, — сказал Рудик.
Кыш так и рвался поиграть с Герой. Уж он и визжал, и лаял, и просил меня, задрав мордочку:
«Отпусти хоть на минуточку! Я ничего плохого не сделаю этой большой собаке… Мы поиграем! Отпусти! Жалко тебе? Да?»
И я уже хотел отпустить Кыша, но тут Рудик, не разжимая губ, зачем-то сказал Гере:
— Фас!
Гера молча, как акула, бросилась на Кыша, а он рванулся ей навстречу. Ведь он не мог понять, что она нападает и хочет его укусить.
У меня внутри всё похолодело от страха за Кыша, но я успел дёрнуть верёвку, и Кыш, взвизгнув, отлетел к моим ногам перед самой оскаленной мордой Геры с налитыми кровью глазами.
Гера так и лязгнула зубами. А Рудик улыбался, вытянув в ниточку свои тонкие губы.
Я первый раз видел, как он улыбается, и от этой улыбки его лицо было ещё злей и противней.
Он с трудом удерживал рвущуюся с цепочки Геру и успокоил её в одну секунду коротким «фу!».
Никогда ещё мне не было так страшно, как в эту минуту. И только я подумал, что всё страшное позади, как Рудик ещё раз сказал:
— Фас!
Гера снова взвилась на дыбы от злости, и снова это слово «фу!» её успокоило.
А дрожащий Кыш, ничего не понимая, выглядывал из-за моих ног.
Правда, я и сам не понял, зачем приучать собаку нападать на другую собаку, да ещё к тому же меньше её ростом.
Рудик и Гера ушли со двора как ни в чем не бывало.
Напоследок Рудик обернулся и серьёзно сказал:
— В следующий раз захвати с собой перец и горчицу, чтобы Гера с аппетитом ела твоего пигмея…
Гера так громко лаяла при этом, что наши соседи выглянули из окон и вышли на балконы.
— Безобразие! Автомобилям запретили гудеть, а собаки лают!
— Мало одного страшилища, вторая появилась!
Мне было обидно-обидно. А Кыш после этой истории ходил за мной тихий, какой-то прибитый, не вспугивал голубей, не гонялся за опавшими листьями и, изредка поскуливая, спрашивал: «Ну что я ей сделал? Не знаешь?»
— Сам не знаю, — сказал я Кышу и послушал рукой: бьётся у него сердце от страха или не бьётся?
Сердце Кыша билось часто-часто. Тогда я расстегнул рубашку и приложил руки к своей груди. Мое сердце билось ещё чаще, чем у Кыша.
— Трусишки мы с тобой! — сказал я, и мне расхотелось гулять. К тому же надо было делать уроки. Писать в тетрадке черточки, крючки и другие линии от букв и цифр.
ГЛАВА 18
Перед тем как сесть за уроки, я взял ключ и пошёл проверить почтовый ящик. Мне показалось, что в нём сквозь дырочку что-то белеет.
Газеты папа забирал утром, а это, наверно, было письмо или девятый номер «Юного натуралиста». Я очень любил этот журнал, и он всегда приходил вовремя. В нём было много интересных картинок и снимков разных зверей.
Кыша я опять привязал к батарее, чтобы не набедокурил, и спустился на второй этаж.
На площадке перед общеподъездным почтовым ящиком, обступив почтальона, почему-то шумели наши соседи. Я открыл ключом дверцу. Наш ящик был пуст. Соседи подозрительно посмотрели на меня.
— Скажите, «Весёлые картинки» и «Юный натуралист» девятый номер уже разносили? — спросил я у почтальонши.
— Ну вот, и «Натуралиста» спёрли! Если у вас вор завёлся, я ни при чём. Десять лет работаю и жалоб не имею, — сказала почтальонша.
Вообще-то и раньше из наших ящиков иногда пропадали газеты и журналы, но это было редко. А сегодня и на той неделе, оказывается, пропал «Огонёк» Сизова, «Здоровье» Кроткиной, «Цветоводство» и «Пчеловодство» Бабаджаняна.
Кроме того, регулярно пропадали газеты с тиражными таблицами вещевой лотереи.
— Ужас! Мне трудно поверить, что на это способен человек из нашего подъезда! — сказала Кроткина.
— А что вы на меня смотрите? — не выдержав, возмутился я. — У самого крадут!
— И я тут ни при чём! Сами разбирайтесь, — сказала почтальонша и ушла.
— Нужно установить наблюдение за ящиками, — предложил Бабаджанян.
— Ведь негодяи имеют ключ от общего замка. Оптом воруют, хоть не подписывайся, — загоревал пенсионер Сизов.
Я пошёл домой. Мне тоже стало грустно. Ждёшь, ждёшь целый месяц нового номера, а у тебя его крадут из-под носа.
— Кыш! — сказал я, вернувшись. — Давай с тобой поймаем этого нехорошего человека! Сам я не справлюсь. У меня нюха нет, а ты можешь след взять. Поймаем?
«Р-ры! Мой знаменитый прапрапрадедушка и не таких ловил!» — обрадовался Кыш и два раза чихнул, словно прочищал нос для лучшего обнюхивания следа.
Мне уже было не до уроков. Я представил, как Кыш выслеживает похитителей газет и журналов. Как мы гонимся за ними, а они отстреливаются и ранят Кыша. Но их арестовывают, а Кыша на вертолёте «Скорой помощи» везут на операцию. И вот тут-то я отдаю для переливания Кышу свою кровь, потому что у него много вытекло при ранении…
Кыш ходил со мной рядом и чуял, о чём я думаю: он понимающе рычал и потявкивал.
— Теперь нужно подумать, как выследить, — сказал я ему.
«Вот и додумывайся. Для этого у тебя голова имеется, а я уж буду донюхиваться», — ответил Кыш.