Приключения Вернера Хольта. Возвращение, стр. 25
Паровоз дал свисток, и поезд тронулся. Хольт с трудом от нее оторвался. В его руке остался маленький сверточек. Он перескочил через изгородь и по шпалам бросился догонять уходящий состав. Гомулка втащил его в вагон.
Кто-то кричал в проходе: «Экстренное сообщение! Дуче освобожден отрядом парашютистов». Хольт слышал эти слова, не отдавая себе отчета в их значении.
Поезд черепахой тащился в горы. Хольт остался в проходе. Рядом с ним сумрачно и неподвижно стоял Гомулка.
Хольт развернул сверток, раскрыл коробочку. На черном бархате лежала цепочка с золотым крестиком чеканной работы. Он с трудом разобрал надпись, выгравированную крошечными старинными письменами: «Любовь – наш бог, мир держится любовью. Как счастлив был бы человек, когда бы пребывал в любви весь век свой!» И дата: 1692.
Это было все, что от нее осталось. И воспоминания…
За окном тянулись горы. Внизу искрилась лента реки. Поезд набирая скорость спускался в долину. Хольт вошел в купе и забился в угол. Засыпая, он слышал, как Феттер говорил соседу:
– Теперь мы свободны, как фли-бу-стьеры!
Часть первая
1
Город показался им угрюмым, неприветливым. Вместо горной гряды только цепи холмов тянулись на горизонте. Хмурые, подавленные, смущенные, собрались недавние школьники перед вокзалом – унылым кирпичным зданием, над плоской крышей которого пылало полуденное солнце.
В приказе значилось: «107-я батарея 3-го тяжелого зенитного артиллерийского полка ПВО, Большая арена». Это звучало таинственно. Вольцов осведомился у прохожего. Большая арена? Это далеко за городом, стадион.
– Вот те на! – разочарованно сказал Хольт Гомулке. – А я думал бог весь что. Обыкновенное футбольное поле.
И никому до нас дела нет, думал он. После прощания с Утой он особенно остро ощущал свою неприкаянность.
– Что же они никого не прислали? – возмутился Вольцов. – Ведь им известно о нашем приезде!
Вокруг него собрались Хольт, Гомулка, Феттер и Земцкий, а также Рутшер, Вебер, Бранцнер, Кирш, Глазер, Гутше, Каттнер, Мэбиус, Шахнер и Тиле. Остальные – Шенке, Шенфельдт, Шульц, Гэце, Груберт, Хампель, Кибак, Клейн, Кульман, Эберт, Кунерт и Шлем, составлявшие свиту Надлера, заявили, как по уговору, что разумнее всего идти походным строем. Надлер в форме гитлерюгенда, украшенной зеленым шнуром фюрера, приказал строиться, и маленькая колонна исчезла за углом.
– Пусть их топают, подхалимы несчастные! – сказал Вольцов с пренебрежительным жестом. Он подумал и решительно направился к телефонной будке.
Хольт потягивал пиво и, погруженный в себя, не слышал разговоров. Он все еще был под впечатлением прощанья. Кто знает, что ждет нас впереди… Вот и раскол намечается. До сих пор только железный кулак Вольцова поддерживал единство в классе. Вся эта сидящая за столиками мелюзга еще не разуверилась в могуществе Вольцова, но каждый из них переметнется на сторону сильнейшего, как только это окажется выгодным. На Гомулку можно положиться, думал Хольт, он не отступится от меня и Вольцова. Феттер тоже, он ходит за Вольцовом, как верный пес. А Земцкий – кто его знает! Вольцов подсел к Хольту.
– Все в порядке, – сказал он, – через полчаса за нами приедет грузовик. – Он рассказал, что у провода оказалась какая-то девица. Он напустил на себя важность, заявил, что «сопровождает транспорт» и т. п. – Она называла меня не иначе, как «господин лейтенант!»
Лейтенант? Ну, авось обойдется.
– Представляю, как те будут нам завидовать, – позлорадствовал Феттер.
Гомулка задумчиво играл подставкой для кружки.
– Нам надо быть осторожнее, – сказал он, – а то наломаем дров. Дома мы еще могли бы сказать отвяжитесь, через месяц нас все равно ушлют… А здесь…
Вольцов стукнул кружкой об стол.
– Уж я-то буду образцовым солдатом. Можешь не сомневаться!
Солнце отбрасывало длинные тени на привокзальную «лошадь. Из-за угла с грохотом вывернулся окрашенный в серый цвет грузовик. Из кабины водителя выпрыгнул солдат с красными петличками зенитных войск и ефрейторской нашивкой на рукаве.
– Мне велено доставить лейтенанта Вольцова и двадцать семь человек.
Вольцов сделал удивленное лицо:
– Телефонистка, должно быть, ослышалась!
Ефрейтор недоверчиво покосился на него.
– На посадку – марш! – скомандовал он.
Все побросали вещи в кузов грузовика. Вольцов и Хольт сели вперед, к водителю.
Они ехали извилистыми узкими улочками по тряской мостовой, пока грузовик не выбрался на широкое шоссе, окаймленное садовыми участками и огородами. Ефрейтор хмуро и молчаливо сидел за рулем. Вольцов достал из кармана пригоршню сигар. Ефрейтор с равнодушным видом сунул их в боковой карман. Однако он стал разговорчивее.
– Ну, как у вас дела? – спросил Вольцов.
– Живем тихо, – ответил ефрейтор; ему было не больше девятнадцати. – Тоска зелечная.
Грузовик поднялся на возвышенность. Отсюда было видно далеко кругом. Надлер и его отряд понуро шагали по шоссе.
– Езжай дальше! – приказал Вольцов, и ефрейтор дал полный газ. Позади раздались крики разочарования. – Прокатиться захотели! – сказал Вольцов. Ефрейтор промолчал.
Далеко впреди, на холме среди лугов и пашен, показался овал стадиона и высокое многоэтажное сооружение – трибуны для зрителей.
На плоской крыше маленькие серые фигурки сновали вокруг большого, накрытого брезентом прибора.
– Похоже на дальномер, верно? – сказал Хольт.
– Дальномер? Ерунда! – фыркнул Вольцов. – Звукоулавливатель, хочешь ты сказать, – это первое, а второе – эти штуки давно уже не котируются. Это радиолокатор.
– У нас называется локатор или радар, – пояснил ефрейтор.
Грузовик свернул с шоссе на широкую подъездную дорогу, усыпанную шлаком. Они приближались к стадиону.
Здесь, на холме, еще ослепительно сияло солнце. Хольт зажмурился. Так же щедро заливали его лучи землю, когда они с Утой гуляли по лесу… Каких-нибудь двадцать четыре часа назад!
– Приехали! – сказал ефрейтор.
Хояьт увидел несколько бараков. По ту сторону стадиона в открытом поле, вокруг высокой земляной насыпи, шесть серых овалов образовали правильный круг. Ефрейтор остановятся у одного из бараков. «Слезай!» Они посмотрели вслед грохочущему грузовику. Никому решительно до них дела нет.
– Все уладится! – сказал Вольцов. Он первым вошел в барак. Из узкого коридора две расположенные по обе стороны двери вели в спальни с койками в два этажа и шкафчиками – эти запущенные, грязные комнаты производили впечатление покинутых, нежилых.
– На худой конец потом переедем. Но стоять без дела тоже не годится. Это подрывает боевой дух. – Вольцов захватил помещение окнами на юг.
Хольт приглядел себе верхнюю койку у окна, подальше от двери, укрытую двумя шкафчиками от непрошеных глаз. Вольцов устроился рядом, а Гомулка удовольствовался нижней койкой. Вся эта грязь вокруг и мусор, лежавший по углам кучами, действовали на Хольта угнетающе. Но Вольцов взял дело в свои руки:
– Прежде всего мы покончим с этим свинством! Посмотрим, нельзя ли здесь раздобыть метлу!
Никто не проронил ни звука, и Вольцов не заметил в дверях коренастую фигуру человека лет тридцати пяти. Он стоял на пороге, расставив ноги, со сдвинутой на затылок фуражкой, в синем мундире, расшитом серебром. Остальные смотрели на него во все глаза. Хольт пытался предупредить Вольцова знаком, но безуспешно – из-за шкафчиков донеслось все то же недовольное рычание:
– Какой-то свинарник! Здесь, должно быть, жили готтентоты! – Только тут Вольцов заметил, что кто-то шагнул в комнату.
– Неплохо сказано! – произнес незнакомец. – Готтентоты – неплохо сказано. – Он вошел в проход между шкафчиками, и взгляд его, обойдя всех, остановился на Кирше. – Фамилия?
Кирш чуть не подавился хлебом, который тайком дожевывал. Силясь разгадать значение звездочки на серебряных погонах незнакомца, он отрапортовал: