Беспокойники города Питера, стр. 51

Ну, будь аналитиком, я бы сразу поинтересовался, как у него обстояло с эдипами-шмедипами. Но я же не любопытный, как Иванов, и никого ни о чем не расспрашиваю. Да нормально вроде обстояло, ходил Хренов чистенький и аккуратненький, с помытыми хайерами, с расчесанной бородой, с ликом Спасителя, писанным Васнецовым или Врубелем, с ясным взором, в котором и ум, и доброта, и все, что хотите. Короче, хорошенький такой мальчик, и девочки на нем висли гирляндами, как сосиски. А матушке его это было очевидно, в смысле девушек, ведь она же его тоже любила, да еще как, а для взрослого мальчика, как известно, нет ничего страшнее материнской любви. Она проецируется на все его отношения — на всех его женщин во всех его домах, а он был не то что окружен женской любовью — она лезла к нему отовсюду, он ею захлебывался. И когда его начинало от этого тошнить на все четыре стороны, он и отправлялся на тот подоконник, чтобы обмыться у всех на виду презрением и брезгливостью.

И что же, он просто сидел? Да кто его знает, впрочем, наверное, сидя в говне, человек направляется навстречу недостижимым Еленам и Семирамидам, которые вроде уже и не женщины и которых можно желать сколько угодно — потому что безнадежно. И тут ничего не поделать — желаниями правит любовь, а кто такой любовь вам скажет любой папа римский.

А однажды Хренов не дошел до подоконника, хотя явно направлялся туда. «Азбука» в тот день с ним наконец рассчиталась за переводы, он бабки домой занес и пошел, потому что был уже на кочерге, а я свои редакторские чуть раньше получил, и мы встретились почему-то у Волковыского, Крусанов еще был, завтракали в поплавке на Кронверке. Мы еще с ним потом пообедали на Васильевском где-то, и больше я его живым не видал. А буквально через день звонит Ровинская: так, мол, и так.

Обстоятельства его гибели крайне загадочны и не поддаются рациональному. Он выпал в окно у себя на лестнице с третьего этажа. И когда это стало известно в «Сайгоне», то кто-то сказал: Юлька позвала, — и мы вспомнили некую рыжую, которая иногда заходила в собрание, манила его пальцем, и он послушно оставлял компанию. Говорили, что она училась в Пермеде, что однажды на глазах у своих однокурсниц вывалилась из окна со второго этажа и того. Вот так, а он уже женился на Ровинской, и Игнашка родился, и прочее. Ну, все сходится: три — число мужское, два — женское. Как после этого можно вообще водиться с этими бабами?

Когда его хоронили, я уже был в Усть-Нарве — обстоятельства, визы какие-то, короче, никак целый месяц. И сильно переживал, что не простился, — всегда ведь есть, за что попросить прощения. А на какой-то день он вдруг является мне собственной персоной, как наяву — аккуратненький и спокойный — машет мне ручкой. Не заморачивайся, старик, говорит, все ништяк.

Я ему сразу поверил и старался жить спокойно, но долго ли спокойно проживешь с досадой от непоправимости, да еще когда ничего не понимаешь. Но вот что нашел я вместо утешения, в качестве некой примочки для ссадины. Это фрагмент из книжки, которую Хренов тоже любил:

«И в самом деле, только он об этом подумал, как сразу почувствовал, что тот Минк Сноупс, которому всю жизнь приходилось мучиться и мотаться зря, теперь расползается, расплывается, растекается легко, как во сне; он словно видел, как он уходит туда, к тонким травинкам, к мелким корешкам, в ходы, проточенные червями, вниз, вниз, в землю, где уже было полно людей, что всю жизнь мотались и мыкались, а теперь свободны, и пускай теперь земля, прах, мучается, и страдает, и тоскует от страстей, и надежд, и страха, от справедливости и несправедливости, от горя, а люди пусть лежат себе спокойно, все вместе, скопом, тихо и мирно, и не разберешь, где кто, да и разбирать не стоит, и он тоже среди них, всем им ровня — самым добрым, самым храбрым, неотделимый от них, безымянный, как они: как те, прекрасные, блистательные, гордые и смелые, те, что там, на самой вершине, среди сияющих видений и снов, стали вехами в долгой летописи человечества, — Елена и епископы, короли ангелы-изгнанники, надменные и непокорные серафимы» note 1.

А еще я пою: «в жопу клюнул жареный петух» — но никогда не топаю.

БИОГРАФИЧЕСКИЕ СПРАВКИ

Богданов Леонид Борисович

Родился 17 февраля 1949 года в Петербурге. Занимался фотографией с одиннадцати лет в фотокружке Дворца пионеров. Окончил Институт киноинженеров. Работал фотографом ТЮЗа, затем сотрудничал с издательствами «Искусство», «Художник РСФСР», «Аврора» и многими другими. Основные темы произведения искусства, архитектура, интерьер, городской пейзаж, промышленная и пейзажная съемка, фотомодели. Признанный «профи» музейной съемки. По заданиям издательств, помимо работы во всех главных музеях Петербурга, исколесил всю Россию и снимал коллекции даже в Кабуле. Участник многих выставок. Участник и автор более ста альбомов по искусству и архитектуре. В новогоднюю ночь — 1 января 2003-го — умер в Петербурге от инфаркта.

Гоосс Владимир Константинович

Родился 26 октября 1950 года в Сумгаите (Азербайджан), где отец проходил военную службу. Отец — потомственный петербуржец, дед был художником Мариинского театра, мать — из Воронежа. С 1951 года жил в Ленинграде. Поступил в Серовское художественное училище и почти сразу после этого был арестован за незаконное проникновение на охраняемую территорию Смольного. Оказал сопротивление при задержании и получил три года лагерного срока. После лагеря отслужил в армии. Вернувшись в Ленинград, занимался живописью и графикой. Принимал участие в известной выставке в ДК «Невский» (1975) и далее — во многих выставках ТЭИИ. Был арестован за хранение гашиша и получил два года «химии». После отбытия наказания принимал участие в выставках в России, а также Лондоне, Берлине, Венеции. Работы хранятся в частных коллекциях у нас и за границей. Убит в Петербурге ножом 25 января 1998-го во время ссоры с психически неуравновешенным человеком.

Григорьев Олег Евгеньевич

Родился в эвакуации, в Вологодской области 6 декабря 1943 года. Мать — фармацевт. С двух лет жил в Ленинграде. Несколько лет учился в СХШ, был исключен «за формализм». Работал сторожем, кочегаром, дворником. Занимался живописью и графикой, дружил с художниками так называемого «Арефьевского круга». Принимал участие в известной выставке в ДК «Невский» (1975). Опубликовано около десятка книжек, более половины из них — посмертно. Дважды подвергался аресту. В первый раз — в 1971-м, после чего был сослан «за тунеядство» на два года в Вологодскую область. Во второй раз — в 1989-м, «за дебош и сопротивление милиции», но дело, к счастью, кончилось условным сроком. За полгода до смерти был принят в Союз писателей. Умер в Петербурге 30 апреля 1992-го от прободения язвы желудка.

Жилина (Нейзель) Наталия Владимировна

Родилась 25 декабря 1933 года в Петербурге. Родители — потомственная петербургская интеллигенция. Окончила Серовское художественное училище. Как график работала с научными издательствами. С начала перестройки много выставлялась. Живопись пользовалась успехом у коллекционеров. Работы хранятся у детей и многочисленных коллекционеров, в основном в Петербурге и Москве. Опубликовала книжку лиричных автобиографических рассказов. Замужем была трижды. Первый муж — известный художник Владимир Шагин, их сын Дмитрий Шагин — один из основателей художественного объединения «митьки». Во втором браке родилась дочь, ныне известный фотограф Мария Снигиревская. Третьим мужем был Борис Смелов. Умерла в Петербурге 26 июня 2005-го от инсульта.

Кривулин Виктор Борисович

Родился 9 июля 1944 года в Луганской области. Отец — кадровый политработник, мать — военный фельдшер. В Ленинград семья переехала в 1947-м. Инвалид с детства (полиомиелит). Ходил, опираясь на палку, при этом отличался большой подвижностью. Окончил филологический факультет Университета. С появлением литературного андеграунда стал одним из его лидеров. Огромное количество, исчисляемое сотнями, публикаций как в самиздате, так и во всевозможных «толстых» и «тонких» журналах, сборниках, альманахах, даже в газетах. Автор более десятка книг. С начала перестройки, отчасти под влиянием Г. Старовойтовой, увлекся политикой — писал статьи на политические темы, принимал участие в митингах и собраниях, баллотировался в Законодательное собрание СПб. Был женат несколько раз. Умер в Петербурге 17 марта 2001 —го от рака легких.