Крёстный отец Кремля Борис Березовский, или история разграбления России, стр. 38
В стране, где все рушилось, Москва была оазисом процветания и успеха. В стратегию Лужкова не входила борьба с организованной преступностью (у него не было необходимых ресурсов), и он поставил задачу обложить ее налогом. Он руководил городом, где расплодились казино, правила бал коррупция, а бандиты расстреливали друг друга, но ему удалось привлечь к осуществлению городских проектов даже самые теневые структуры. Он нашел около 350 миллионов долларов на строительство роскошного подземного торгового комплекса на Манежной площади, еще 100 миллионов на реконструкцию футбольного стадиона в Лужниках, более 100 миллионов на расширение Кольцевой автодороги и примерно один миллиард долларов на восстановление гигантского храма Христа Спасителя. Одним их самых крупных достижений Лужкова стала реставрация исторического центра города. Дореволюционная архитектура Москвы при Советской власти пришла в упадок; при Лужкове здания быстро обновлялись. Церкви, которые в советское время использовались под склады и офисы, были восстановлены и заново освящены. Москва переживала строительный бум. Росли здания деловых центров; повсюду маячили строительные краны.
Поддержка Лужкова позволила Гусинскому превратить группу «Мост» в одну из крупнейших корпораций в стране. «Мост-банк» одним из первых в России создал сеть филиалов, обслуживающих мелких вкладчиков. Ключом к его успеху был доступ к деньгам Московского правительства. Кроме банка, в группу «Мост» вошли информационные компании, страховая, торговая, строительная, охранное агентство, заводы по производству строительных материалов.
Западные журналисты дивились богатству Гусинского — они писали о его БМВ, бронированном «мерседесе», личном самолете, квартире в районе Челси в Лондоне, виллах в Португалии и Испании, о его детях в швейцарских интернатах и щедром финансировании российских политиков.
Возможно, еще больше, чем богатство Гусинского, поражала его служба безопасности. Все крупные российские компании имели отвечавшие современным требованиям службы безопасности, но служба «Моста» насчитывала примерно тысячу человек, а то и больше. По некоторым оценкам это было одно их самых крупных вооруженных формирований в российской столице (после армии и милиции). Более того, служба безопасности «Моста» располагала превосходными возможностями по сбору информации — в ней работали высококлассные специалисты по наблюдению и дезинформации, ранее служившие в КГБ.
Одним из начальников этой частной армии был генерал Филипп Бобков, бывший первый заместитель председателя КГБ. Когда в апреле 1995 года известный российско-американский политолог Димитри Саймс обрушился в Вашингтоне на Гусинского за то, что в группе «Мост» работает Бобков и другие в прошлом высокопоставленные сотрудники КГБ, Гусинский ответил: «Мы, не задумываясь, возьмем на работу самого черта, если он гарантирует нам безопасность».
Позже Гусинский рассказывал американскому корреспонденту о бывших офицерах КГБ, работающих на него: «Этих людей можно сравнить с высококлассными автомобилями. Они поедут туда, куда их поведут. Они — профессионалы, а не политики… Бобков — как хороший автомобиль. Куда поедет этот автомобиль, зависит от того, кто сидит за рулем».
Гусинский стремился стать российским Рупертом Мердоком. К концу 1994 года он основал газету «Сегодня», совместно с журналом «Newsweek» стал выпускать еженедельник «Итоги», подготовил журнал о телевидении «7 дней», запустил самую влиятельную радиостанцию в стране — «Эхо Москвы».
Центром его информационной империи стало НТВ, независимая телекомпания, созданная осенью 1993 года специальным указом президента Ельцина. Гусинский переманил с государственного первого канала лучших тележурналистов, например Евгения Киселева, который быстро стал самым влиятельным телеведущим в стране. Перспектива более высокой зарплаты и возможность приобрести акции компании стимулировали продюсеров первого канала к переходу на НТВ. Результат превзошел все ожидания. НТВ сразу поднялось на голову выше всех российских телеканалов — по крайней мере, в чисто техническом смысле. Несмотря на то, что на НТВ показывали много порнографии, ужасов и крови (даже по американским стандартам), почти все признавали высокое техническое качество ее передач.
Создание НТВ встретило противодействие известных российских продюсерских компаний — их руководители завидовали особой благосклонности, какую снискал новый канал. Этим продюсерам во главе с союзницей Березовского Ириной Лесневской удалось приостановить исполнение указа Ельцина о создании НТВ в конце 1993 года. Из лагеря Гусинского немедленно последовал ответ. По словам Лесневской, в тот самый день, когда указ положили под сукно, ей позвонил Игорь Малашенко, директор НТВ.
«Это ты сделала?» — спросил Малашенко.
«Не знаю, я или не я, но руку к этому приложила», — ответила Лесневская.
«Тебя хочет видеть Гусинский».
«Я знаю его, — сказала Лесневская. — Если он хочет, пусть приезжает на REN-TV».
Тогда Гусинский снял трубку, вспоминает Лесневская, и «очень вежливо, почти ласково» сказал, что не может к ней приехать, и пригласил ее и руководителей других независимых телепродюсерских компаний приехать к нему. Лесневская, ее сын Дмитрий (тоже телевизионный продюсер) и еще трое поехали к Гусинскому.
«В течение сорока минут, бегая по комнате, визжа и крича Гусинский кричал, что одну бабу просчитал», — утверждает Лесневская. — …полгода я пробивал этот указ (о создании НТВ) и вот указ остановлен.
Он запугивал нас, оскорблял, говорил мне (Лесневской): «Что может быть важнее для матери, — у вас один сын — чтоб сын был живой и здоровый, а ведь на сто первом километре постоянно что-то случается: случайно может задеть машина, перевернуться, сгореть…»
Лесневская говорит, что она и другие продюсеры перестали сопротивляться созданию НТВ; президентский указ вскоре вступил в силу.
Однажды Гусинский рассказал журналисту, что заставляет его двигаться вперед на такой головокружительной скорости. «В России есть бродячий цирк, один из его главных номеров — белка в колесе из металлической решетки, — объяснял Гусинский. — Я как эта белка — бегу без остановки. Она думает, что это она крутит колесо, но все наоборот: колесо крутит белку. Если она попытается остановиться — лапки застрянут между прутьев и их переломает».
«Мордой в снег!»
В конце лета 1994 года, вернувшись после лечения из Швейцарии, Березовский поехал на встречу с генералом Коржаковым в Кремль — обсудить вопросы безопасности. Хотя Березовский это отрицает, Коржаков говорит, что на этой встрече и на нескольких последующих магнат пытался убедить его организовать покушение на Гусинского. «Он настаивал, что Гусинский — враг президента и представляет для Ельцина смертельную опасность, — вспоминал позднее Коржаков. — Березовский часто говорил: „Александр Васильевич, что бы мы ни делали, сколько бы ни работали, пока существуют эти люди, все наши усилия напрасны“.
Коржаков говорит, что доказательством кровожадной натуры Гусинского Березовский считал взрыв машины, в котором он едва не погиб. Идею подал Гусинский, а исполнителем была «мразь», правившая Москвой — так якобы заявлял Березовский.
Отвечая на это обвинение в прессе, Гусинский сказал одной московской газете: «Именно я и охрана „Моста“ эвакуировали в ночь после покушения Березовского и его семью из Москвы, а через некоторое время я летал к ним в Швейцарию».
Однако, по словам Коржакова, Березовский стоял на своем — Гусинского надо убить. Я спросил шефа Службы безопасности, какими словами Березовский сформулировал эту просьбу. «Березовский употреблял специальную терминологию, — говорит Коржаков. — Вместо слова „убить“ предпочитал „кончить“. Слово из бандитского лексикона».
Если Березовский действительно просил генерала Коржакова убить Гусинского, почему шеф Службы безопасности не арестовал его по обвинению в покушении на убийство? Возможно, в начале ельцинской эпохи не было принято заявлять во всеуслышание о том, что один бизнесмен просит государственного чиновника организовать покушение на другого. Возможно, в то время презрение к верховенству закона в России было так велико, что вопрос состоял не в том, просил Березовский организовать покушение или нет, а в том, выполнит ли эту просьбу начальник СБП. Как бы то ни было, Коржаков говорит, что вся эта история была ему омерзительна. «(Березовский) считал, что СБП для того и создана, чтобы „убирать“ неугодных Березовскому людей, — говорил Коржаков. — С этого момента я обрел стойкое убеждение, что Борис Абрамович психически неадекватен, и уже наблюдал за ним, как врач за пациентом».