Скандальная мумия, стр. 79
От такого вопля толпа отпрянула. Хористка из «светляков», подрабатывающая продавщицей в «Лавке помадки мистера Т.» на стрипе Гатлинбурга, тут же отдала свой завтрак – четверть фунта полупереваренной пралино-пекановой помадки – на кожаный пиджак Младшего «Хард-рок-кафе». В горячке минуты Персик повернулся, полоснув складным ножом плечо водителя гонок с выбиванием. Тот взвизгнул и дал по зубам какому-то бородатому Стражу. Подожженная «светлячка» выла, женщина в балахоне с окровавленным виском стояла на коленях и всхлипывала. Рита Рей ругалась.
Зашло солнце шестого дня творения, «И УВИДЕЛ БОГ ВСЕ, ЧТО ОН СОЗДАЛ, И ВОТ, ХОРОШО ВЕСЬМА».
63
Дум – дум – ДУМ…
Отпрянув от слизистой дряни, осквернившей его драгоценную кожаную куртку, Младший споткнулся о стоящую на четвереньках «светлячку» и рухнул спиной вперед. Ладони ударили о бетон и вспыхнули раскаленным добела ожогом. Прижав их к губам, Младший перекатился набок и долгие десять секунд лежал в утробной позе, корчась от боли.
Досада от очередного провала кипела и булькала, как жаркое, слишком долго стоящее на огне. Младший поднялся на колени – глаза его жгло, из носу капало.
– Это, блин, нечестно! Я нахожу мумию – и Молот ее крадет. Отец ее покупает – и эти психи разрывают ее на части. Ну почему, что бы я ни делал, а получается дерьмо?
Он смахнул слезу рукавом – и был вознагражден полными ноздрями кислого запаха полупереваренной помадки.
– Йакк! Так, хватит с меня!
Дум – дум – ДУМ…
– Хватит, слышите?
Младший полез за салфеткой от «Макдоналдса», которые таскал в кармане на всякий случай, но нашел вместо нее «магнум» калибра 357, заткнутый за пояс. Пальцы сомкнулись на рукояти, и прохладный рифленый пластик был ему на ощупь сейчас приятнее, чем ляжка студентки, – еще одна радость, в которой мир ему отказывал.
– Вы, гады, – сказал он, ни к кому в отдельности не обращаясь. – Вы думаете, что можно пинать Младшего Траута как какой-то, мать его, футбольный мяч?…
– Ой!
Ему досталось по ребрам ботинком от какой-то Джонсихи, гнавшейся то ли за абрикосом, то ли за ухом мумии.
– Это была последняя капля. – Младший с трудом поднялся на ноги, наставил револьвер в потолочные балки. – Больше никто Младшего Траута пинать не будет!
И он выстрелил, и еще раз, и еще раз.
Время и движение остановились. Как жители Помпеи, застигнутые яростным извержением Везувия, дерущиеся застыли посередине шага, посередине удара, посередине чего они там делали, остановленные в неподвижности стробирующими вспышками «магнума».
– ТАК СОВЕРШЕНЫ НЕБО И ЗЕМЛЯ И ВСЕ ВОИНСТВО ИХ. И СОВЕРШИЛ БОГ К СЕДЬМОМУ ДНЮ ДЕЛА СВОИ, КОТОРЫЕ ОН ДЕЛАЛ, И…
Младший выпустил последнюю пулю. Она попала в усилитель и заставила замолчать не только «Заратустру», но и громогласный голос Божий:
– ПОЧИЛ…
Крики, плач, вопль и стоны сменились страшным, будто вечным, каменным молчанием.
И тут, как начало Большого Взрыва… взорвалась Паника. Люди бежали, сталкивались, налетали на кита и резервуар Потопа в безумном порыве – удрать подальше от этого сумасшедшего мальчишки с большим револьвером.
Шики и Джимми, по шею высунувшись издыхала, держались, хотя кита трясло. Шики толкнул Джимми локтем – из-за пандемониума говорить было бесполезно – и указал на резервуар, где мятущаяся толпа снесла десятифутовый участок крепежного бруса два на четыре. С дюжину перепуганных «светляков», сбежавших от стрелка вверх по трапу к двери ковчега, остановились на ходу, когда вдруг рябь на воде превратилась в трех-, а вскоре в пятифутовые волны. Трое не удержались и свалились в воду, двое рухнули на живот и ухватились за оструганный трап. Один добрался до качающегося Ковчега, но остановился у входа, испуганный блеянием, рычанием и топотом изнутри.
Со змеиным шипением расползлось напряженное уплотнение, окатив толпу узким фонтаном. Раздался жуткий дробный треск, заклепки вылетели китайским фейерверком, и брешь стала шире, пустив воду горизонтальным каскадом через половину Зала Бытия.
Будто какой-то зверь морской бездны зашевелился в резервуаре Ноева потопа, и оттуда раздалось зловещее потрескивание, отдавшееся эхом от стен. Стенка резервуара выпучилась и тут же развалилась. По комнате прокатилось цунами высотой пятнадцать футов, смывая всех и все на своем пути. Оно плеснуло о дальние стены, взлетело к потолку и покатилось обратно.
Кит закачался, как утлая лодчонка, шевельнулся, всплыл с пола и завертелся плавающей игрушкой в гуще супа из людей и смытых экспонатов.
Ища выхода вниз, воды потопа ринулись из Зала Бытия по наклонному полу в Зал Чудес. Шики и Джимми вцепились в края дыхала, а кита несло на гребне водной лавины. Они вскрикнули, когда кит нырнул в Зал Чудес и резко накренился набок. Несколько жутких секунд они смотрели прямо вниз, пока кит не ударился носом в стену и не встал на ровный киль. Они снова вскрикнули, когда поняли, что идут курсом столкновения с Ковчегом. Резко дернувшись, кит вильнул в строну, зацепившись за бетонный столб. Ковчег ударил в поднятый хвост кита с костоломной силой, ампутировав пластиковый хвостовой плавник, потом продрейфовал мимо, а кит завертелся в мгновенном водовороте, окруженный кашлем, криками и молитвами людей, цепляющихся за обломки, бредущих или плывущих в воде.
Думая, что худшее уже позади, Шики сказал:
– Пьем до дна! – указывая на пару ног в красных туфлях со шпильками, вертящихся на поверхности.
Ноги нырнули, и высунулась на поверхность голова Риты Рей – мокрые светлые волосы покрывали шею и плечи как выцветшие на солнце водоросли.
– Впервые вижу эту женщину с распущенными волосами, – сказал Шики, – а ведь я целый год был на ней женат.
Он узнал некоторых из своих «светляков» – бредущих в воде, цепляющихся за мусор, обломки или друг за друга.
– Держись, ребята, – сказал он, хотя вряд ли они могли его услышать.
Джимми потряс Шики за плечо, показывая на троих, цеплявшихся друг за друга как сиамская тройня, – их поддерживал на плаву пластиковый верблюд.
– Это те безбожники, что напали на Джинджер!
– Твою подружку?
– Мы просто друзья, – поправил Джимми. И с озабоченным видом добавил: – Я ее нигде не вижу. Надеюсь…
– Наверняка с ней все в порядке… ух ты!
Ковчег налетел на пирамиду из древесно-стружечных плит, Дамбой запершую выход из Зала Чудес. Препятствие исчезло, и вода хлынула в пролом. Ковчег понесло дальше в порожистом течении к нижним этажам здания.
– Опять понеслась, – сказал Шики, когда кит поплыл за ковчегом. – Держись крепче.
Джимми показал на верхнюю притолоку быстро приближающейся входной двери, едва видимой над поднимающейся водой.
Их несло на стену музея.
64
Под восковой желтой луной в темно-синем небе, быстро чернеющем, Бобо Джессап наконец-то освобождал Холли Мак-Алистер от кружевных трусиков. Надеясь на уединение, Бобо припарковал свой «файрберд» на пустой стоянке между Музеем Библии Живой и Храмом Света. Процесс соблазнения оказался тяжелым: полчаса держания за ручку и ласковых речей, пять чуть сдобренных «Джеком Дэниелсом» банок диет-колы, обещания вечной любви, потом еще полчаса безрезультатных обжиманий и ключевой момент – клятва Бобо принять Иисуса Христа как своего персонального спасителя.
Гвоздь обивки впился в коленную чашечку Бобо, вставленную между наполовину разведенных ног Холли. Перенести вес Бобо не мог, потому что левая коленка весьма опасно упиралась в самый край сиденья. Снова свело выгнутую спину.
– Знал бы я, что так далеко зайдет, – сказал он про себя, – спер бы матушкин минивэн.
За несколько секунд до того он открыл дверцу, чтобы вытянуть ноги – из-за требования выкрутить невыключаемую лампочку из плафона. Спущенные джинсы зацепили ручку двери, заставив еще раз всуе помянуть имя Господа и еще повозиться. То, что Холли отключилась, дела не облегчало. И как будто этого было мало, Бобо самого покачивало от выпитого, и он гадал, удастся ли его снова поднять, когда – и если – он поставит Холли в нужную позу.