Скандальная мумия, стр. 58
– Отлично. Мы его выбросим возле полицейского участка, как только стемнеет, а завтра прочтем в газетах, если только раньше не позвонят домой со словами: «Вы бы сперва сели, мэм».
Она потерла уголок глаза:
– Надо бы порепетировать печальное лицо. – Но это печальное лицо тут же стало счастливым: – Детка, какая жизнь начнется! Карибы, Ривьера! Миллион долларов!
Уходя от «Пончо», Младший скалился во весь рот:
– Я папе сказал, как мы уперли Дуна из-под носа у Молота, и он сказал, что мной гордится. И вами, ребята, тоже. Блин, как сейчас этот латинос злится…
– А этот старик как офонареет, когда увидит Персикову надувную бабу в багажнике, – добавил Ящик.
– Ее зовут Анджелина, – буркнул Персик. – Интересно, что он с ней сделает?
Ящик хихикнул:
– Как следует промоет шлангом, перед тем как совать, – это если мозги у него есть.
– Слушай, – серьезно сказал Персик, – такую вот девушку не обрюхатишь, и мандавошками она тебя не наградит или чем другим. Я ж никогда яйца не скребу, как ты.
– И я не скребу, – возразил Ящик.
– Скребешь.
– Не скребу.
– Все нормальные мужики яйца чешут, – помирил их Младший и прищурился на Персика вопросительно: – Ты уверен, что Молот нас не видел?
– Не мог он нас видеть. Он всю дорогу подкатывался к той девице за столиком. И никуда вообще не отходил. Держал ее за ручку. Раздолбай этот Молот, каких мало.
Они прошли среди припаркованных машин, подошли к «монте-карло» Персика. Ящик вдруг резко остановился и показал на взломанную крышку багажника:
– Это что?
– Мой багажник! – Персик бросился к машине.
Младший отпихнул его плечом, поднял крышку:
– Нету!
Ящик погрозил Персику кулаком:
– Значит, Молот – раздолбай? Дал нам сделать за него всю работу, поехал за нами и запросто взял, что хотел.
Младший захлопнул крышку. Она отскочила от сломанного замка, чуть не снеся ему подбородок. Он посмотрел на нее испепеляющим взглядом.
– Что же я теперь папе скажу?
43
Джимми насвистывал, ведя фургон от «Пончо» к Музею Библии Живой. Он планировал доставить сувениры в лавку, а мумию сунуть в один из пустых, еще не готовых выставочных залов до конца своей смены. И еще до захода солнца мумия упокоится навеки в священной земле предков. Вопросы по телефону, которые приходили дедуле от главных групп коренных американцев, останутся без ответа. «Светляки» Джинджер могут поднимать хай как хотят, а ученые пусть зубами скрипят, пока не сотрут их до корешков.
Мори остановился на заправке в Гатлинбурге, собираясь отвезти Тадеушу Трасту сушеное тело Дуна. Он решил еще одну ночь провести в Теннесси – водить машину по ночам он не любил – и вернуться в Цинциннати на следующий день. И в счастливый час тянуть в «Уголке Коры» «Манхэттен».
– Жизнь великолепна, – сказал он озадаченному мужчине в «бермудах» и цветастых носках у соседней колонки, потом добавил про себя «Упс!», когда трясущаяся рука вынимала из бака пистолет. Едва не забрызгал бензином собственные сверкающие туфли.
Через две минуты он включил зажигание – и тут же отключил, решив, что сперва стоит проверить, как там мумия. Если скептически настроенный Тадеуш Траут вздумает задавать неприятные вопросы, надо быть готовым ответить. Пробравшись спиной между грузовиком и ржавым «доджем» сбоку от гаража, он открыл багажник.
Осторожно потянул неподдающуюся клейкую ленту, стягивающую связанные узлом простыни.
– Противная работка, – буркнул он про себя. Одно дело – самому делать трупы, а вот их рассматривать – совсем другое. Он дернул сильнее, оторвав складку простыни и обнажив…
– Ой! Что это?
Похоже было на грудь. Мори дернул ленту.
– Гвалт! – воскликнул он, увидев явно не мумифицированную кожу, а надутый воздухом пластик.
Пляжный мяч с грудями?
Эти негодные мальчишки! Это они так шутят. Неудивительно, что так они ржали в баре. И подумать только, что я дал денег этому пишеру и тому голему, что ходит за ним как тень. Где же теперь моя мумия? Наверняка бросили они ее где-то на парковой скамейке, туристов пугать.
Разъяренный Мори схватил этот порнографический мяч за… кажется, за лодыжку и швырнул через крышу своей машины на ту сторону улицы. Мяч отскочил от загорелой спины какой-то толстухи в ядовито-красном топе, ее муж тут же автоматически дал подзатыльник старшему из их четырех детей и строго приказал никогда больше так маме не делать. Пластиковый мяч выкатился на дорогу под колеса голубого фургона с надписью «Музей Библии Живой. Ты ее прочел? Теперь проживи ее!»
Фургон взвизгнул тормозами – поздно. Шар с грохотом лопнул под колесами.
Мори не стал обращать внимания на уличную суматоху и скользнул за руль своего «линкольна», все еще дымясь. Проверив обойму висящего под мышкой кольта, он вернулся к «Пончо Пирату». Как он и боялся, все трое уже смылись. Не будет сегодня триумфальной поездки к Тадеушу Трауту, не будет выплаты, а завтра не будет «Манхэттена» у «Коры».
Мори сел у бара – приглушить гнев стаканчиком. Или двумя-тремя.
Джимми увидел это – что бы оно ни было – уголком глаза: розовое и толстое, оно летело прямо под правое переднее колесо. Он изо всех сил ударил по тормозам – фургон юзом пронесло еще шесть футов.
БАХ!
Он вылетел из машины и упал на четвереньки – посмотреть на останки сбитого им несчастного создания.
При виде расплющенной массы пластика лицо его расплылось в улыбке. Чего ему только не хватало – так это дорожной аварии и еще одного любопытного копа вроде того, что проводил его и освобожденного предка до этого чертова музея. Потерев счастливый пенни, висящий на шее, Джимми влез обратно в машину.
С тротуара послышалась сердитая ругань – там поджарый мужик рядом с корпулентной бабой тряс за шкирку какого-то подростка, который, без сомнения, и бросил эту штуку под колеса Джимми.
– Так тебе и надо! – крикнул Джимми подростку.
Его взгляд упал на часы приборной доски. Начальник будет дымиться на тему, сколько времени Джимми ездил.
Он запетлял в потоке и подъехал к стоянке музея, забитой машинами и тремя большими автобусами – туры «Джорджия грейсленд». Припарковав машину между первым и вторым автобусом, поближе к служебному входу музея, он включил сигнализацию и бросился в лавку, держа в руках коробки сувениров.
Супервизор суетился за прилавком, принимая деньги и пакуя покупки.
– Чего так долго? – спросил он, не поднимая глаз. – Помоги Салли ящики распаковать.
– Да, сэр.
– А когда кончишь, съездишь на наш склад в городе – здесь, в Гатлинбурге. Знаешь его?
– Да, сэр.
– У нас запретные плоды кончаются. Того и гляди, туристы останутся без них. Там тебе кладовщик с полдюжины контейнеров приготовил.
– Да, сэр.
– Это займет не больше…
У супервизора на поясе затрещала рация. Он схватил ее, поднес к уху…
– О черт! Джимми!
– Да, сэр?
– Мальчишки из группы «Агнцы Божий» кидают монетки в муравьеда. Дуй к Ноеву Ковчегу, пронто! Мне только еще не хватало, чтобы какому-нибудь пацану пипку откусили.
– Мне сперва надо поставить фургон…
У супервизора зазвонил мобильник.
– Ага… понял, дорогая. Уже еду.
Он сунул телефон в чехол, бросил на Джимми озабоченный взгляд, чуть окрашенный гневом.
– Этот гаденыш бросил в унитаз шутиху. Моя машина все еще в магазине. Дай ключи от фургона, я плоды прихвачу на обратном пути. Кончатся – значит, так тому и быть.
Он протянул ладонь.
– Я там оставил пращу, – сказал Джимми. – Давайте я ее заберу сперва…
– Потом. К Ковчегу давай, быстрее. Ключи, мистер! У меня дома наводнение, а завтра мы в отпуск едем. Потом свою пращу возьмешь.
Джимми отдал ключи, бросил тревожный взгляд на фургон и пошел к Ноеву Ковчегу – спасать муравьеда от Агнцев Божиих.
По дороге он безмолвно вознес благодарственную молитву, что догадался укрыть мумию ребристым картоном и брезентом. Осталась только одна проблема: надо было дождаться, чтобы вернулся супервизор с фургоном. Дай бог теперь добраться с предком домой до темноты, не говоря уже о том, чтобы предать его земле.