Как поцеловать героя, стр. 2

— Да, именно так. Он волочился до самой смерти, а умер в постели леди Судертон.

— О, mon Dien! Ma pauvre petite! [2] Однако в твоих письмах не было даже намека на то, что ты несчастлива.

— Какой смысл сетовать на свои ошибки? Ты была права, Кристиан, когда советовала мне не спешить замуж за Эверли. Но я так боялась, что больше никто не сделает мне предложения.

— Ванесса, кажется, не повторила твоей ошибки.

— Нет, но лучше было бы наоборот. Первое предложение ей сделал юный Эдвин Блессингс. У него не было больших денег и титула, но он по-настоящему любил ее. — Миссис Тредуэлл взялась за цыпленка. — Знаешь, Кристиан, я чувствую себя в ответе за многое. Готовя Ванессу к выходу в свет, я сосредоточила все внимание на чисто внешних моментах, поэтому неудивительно, что бедная девочка так глупа, легкомысленна и безвольна.

— А что бы ты делала, если бы эта проблема встала перед тобой сейчас?

— Я бы стала приобщать Ванессу к книгам, учила бы ее думать и готовить себя к жизни, — убежденно сказала миссис Тредуэлл, — а не быть игрушкой богатого мужчины.

Графиня пригубила шампанское.

— Удивительное совпадение, Эвелин. В последнее время я немало размышляла об этом. Женщины на континенте имеют гораздо больше личной свободы, чем здесь, в Англии. Взять, например, Каролину Лэм — бывшую любовницу лорда Байрона, которую так презирает свет. Во Франции женщину такого таланта, с таким характером оценили бы, более того, ее почитали бы! Кстати, у нее изрядный литературный талант. Позорно, что английское общество подвергает своих женщин остракизму, если они сопротивляются установившемуся порядку.

— Это верно, — печально согласилась миссис Тредуэлл. — Но что тут поделаешь?

Темные глаза графини внезапно сверкнули.

— Знаешь, Эвелин, я верю в то, что мы можем исправить прискорбное положение дел.

— Я собираюсь открыть школу для юных леди.

— Школу? Опомнись, Кристиан, какая мать пошлет свою дочь в школу, чтобы ее воспитывали леди, подобные тебе?

— Вот поэтому мне и требуется твоя помощь. Школа должна носить твое имя, а не мое. Я буду вкладывать деньги, но оставаться за кулисами.

Миссис Тредуэлл с минуту молча размышляла.

— И чему же мы будем их учить? — наконец спросила она.

— Тому, о чем ты только что говорила, — думать, действовать самостоятельно, не становиться побрякушкой для богатого мужчины.

Миссис Тредуэлл прикусила нижнюю губу.

— Если бы Ванесса поучилась в такой школе…

— Она подошла бы к своему браку более ответственно, — закончила за миссис Тредуэлл графиня.

Последовала еще одна довольно продолжительная пауза.

— Должна признаться тебе, Кристиан, что я осталась не у дел, — нарушила молчание миссис Тредуэлл. — Я чувствую, что моей помощи в ведении хозяйства Ванессе не требуется. К тому же мне тяжело наблюдать за тем, как глупо она себя ведет. И все-таки… Светским дамам не пристало работать.

— Видит Бог, существует не так уж много респектабельных занятий для женщины, — согласилась графиня. — Но я не вижу, что могло бы помешать тебе открыть школу. В конце концов, ты мать дочери, успешно вышедшей замуж.

— Вероятно, ты права, — признала миссис Тредуэлл. — Многие матери и сейчас нередко обращаются ко мне за советом. Но то, что предлагаешь ты… учить их самостоятельно думать, делиться собственным опытом, особенно твоим, — это похоже на школу злословия.

— Отличное название! Но только мы будем знать об этом. Для света школа должна называться «Академия миссис Тредуэлл для молодых леди».

Эвелин подняла бокал с шампанским.

— Право, не знаю. Похоже, это станет неприятным сюрпризом для матерей, ожидающих, что их дочерей будут обучать игре на фортепьяно и танцам.

— О, мы будем обучать и игре на фортепьяно, и танцам.

— А чему еще? — с подозрением спросила миссис Тредуэлл.

— Всему, что требуется юным леди, которые нам доверятся, — торжественно пообещала графиня, — чтобы они могли реализовать в жизни свои возможности. Ой, Эвелин, ты только представь! Если нам удастся уберечь хотя бы одну нашу воспитанницу от участи бедняжки Ванессы…

— Или твоей участи, — проницательно заметила миссис Тредуэлл. — Где гарантия, что таким способом не пытаешься отомстить свету за то, что граф так сурово обошелся с тобой?

— Можешь мне не верить, — заявила графиня, — что я не держу зла на своих обидчиков, в действительности они оказали мне неоценимую услугу. Я купалась в золоте, Эвелин. У меня был Жан-Батист. Был Паоло. Были собственные деньги, которые я зарабатывала. Я всегда думала головой, но никогда не забывала о сердце. Умирая, я смогу с полной уверенностью сказать: я была счастливой. Много ли англичанок ты знаешь, которые скажут то же самое?

— Хватит пальцев на одной руке, чтобы сосчитать. — Бокал миссис Тредуэлл был пуст. Графиня жестом подозвала официанта. — Еще два бокала шампанского. Нет, лучше принесите бутылку.

— Ой, Кристиан…

— Твой цыпленок остывает.

— Я не люблю цыплят.

— Зачем же ты в таком случае его заказала?

— Считается, что воспитанная леди, обедающая в одиночестве, должна есть именно цыпленка. — Миссис Тредуэлл захихикала. — Господи, какая же я ханжа!

— Вовсе нет, — заверила ее графиня. — Это как раз те знания, которые юные леди должны усвоить в нашей школе, если они хотят процветать. Я не питаю иллюзий на сей счет. Высшее общество Англии — грозный враг.

Появился официант с бутылкой шампанского. Миссис Тредуэлл подняла было руку, чтобы закрыть ладонью свой бокал, но затем передумала.

— Говоришь, враг?

— Враг, — подтвердила графиня. — Но ты только подумай, Эвелин. Благодаря нашим усилиям выиграют молодые леди, браки станут счастливее и прочнее, они будут основываться на истинной любви. Любви с одной и с другой стороны, прочной и радостной. Это перестанет быть всего лишь данью традициям высшего общества.

— Развить свои возможности и применить их в жизни, — задумчиво пробормотала миссис Тредуэлл. — Не могу представить, какой же должна быть программа обучения.

— Я тоже не могу, — сказала графиня. — Но когда встречу своих учениц — узнаю.

Глава 1

Николь Хейнесуорт привалилась к стенке кареты и скрестила руки на груди. На лице ее застыло упрямое выражение. Мать, сидевшая напротив и занятая вязанием, раздраженно вздохнула:

— Николь, сядь прямо, иначе ты испортишь себе фигуру.

— Ну какое, черт побери, значение имеет моя поза! — буркнула себе под нос Николь.

— Что за выражение! Представляю, что подумает о тебе миссис Тредуэлл!

Николь пробормотала нечто похожее на «к черту миссис Тредуэлл».

Баронесса отложила в сторону вязанье и посмотрела на дочь.

— Ты должна понять, юная леди, что именно твое вызывающее поведение вынудило меня записать тебя в академию миссис Тредуэлл.

Николь, глядя в окно, сделала гримасу, явно передразнивая возмущенную мать.

— Да это просто верх наглости! — не на шутку рассердилась баронесса. — Ты совсем от рук отбилась. А все эта ужасная война! Всякий раз, когда я представляю, что на Томми нацелены ружья этого свирепого сицилийца…

— Наполеон — корсиканец.

— Не будь такой дерзкой. — Баронесса распрямила плечи. — По крайней мере я делаю все, чтобы он не отморозил себе пальцы на ногах. — Она снова взяла вязанье в руки. — Как ты думаешь, этот носок достаточной длины?

— Примерь на меня, — предложила Николь, вытянув ногу. — У нас с Томми один размер обуви.

— Нечем тут хвалиться! — Баронесса с отчаянием посмотрела на свою крупную дочь. — Просто не понимаю, почему ты выросла такой большой! И ведь подумать только — тебе всего шестнадцать!

— Восемнадцать, — поправила Николь.

— Восемнадцать? Да нет, не может быть! Если бы тебе было восемнадцать, Оливеру было бы двадцать пять. И мне тогда…

— Сорок два, — с готовностью подсказала Николь.