Во цвете самых пылких лет, стр. 18
28
На следующее утро дядя Шалико, одетый, как всегда, с иголочки, сверкая перстнем и золотыми очками, отправился на вокзал. Васька со Славкой сопровождали его до центра, а потом пошли на поиски скверика, о котором говорил Стасик.
Они нашли его очень скоро, и новый друг с большим портфелем в руке уже ждал их там. Скверик был уютный, тенистый и по сравнению с обтекавшей его пустынной улицей, по которой торопились к морю редкие, проспавшие лучшие часы загара курортники, казался необыкновенно многолюдным. Там кипела жизнь. Вокруг деревьев, на траве, на скамейках было разложено множество книг. От переплетов рябило в глазах. Многие владельцы заботливо прикрыли свои сокровища полиэтиленовой пленочкой. Стасик тоже выбрал место и разложил свои книги. «Идите пока, погуляйте, приглядитесь!» — сказал он друзьям, и они пошли по скверику.
Никогда раньше ни Васька, ни Славка не видели, чтобы в одном месте было собрано столько интересных книг. Рядом с толстыми томами Дюма с затейливыми золотыми узорами на обложке лежали зелененькие сборники «Граница», рядом с таинственными (пистолет, женская фигура на фоне готического окна, мрачный бесконечный коридор, упавший на стол подсвечник) обложками зарубежных детективов — учебники по фотографии, шахматной игре, рыбной ловле… От всего этого разбегались глаза, текли слюнки, вспоминались блаженнейшие часы, проведенные над такими вот книжечками, выпрошенными на одну только ночь…
Тут же, рядом с книгами, можно было увидеть деньги, старинные или вышедшие из употребления, значки на поролоновых листах, маленькие, размером в игральную карту, календарики. Целые коллекции календариков: различались они только «рубашками» — рисунками на обратной стороне. Там рекламировалось страхование жизни, глупый волк гнался за умным зайцем, белый парус маячил в голубой дали…
Всякий, всякий ходил здесь народ! Юные, быстрые, с блеском в глазах; вдумчивые пожилые граждане; тетеньки хозяйственного вида с кошелками, полными книг; пропитые типы, предлагающие за рублевку комплекты старых журналов и «Роман-газеты»; хитрые старички, у которых одна-две книги под мышкой были аккуратно завернуты в старые газетки. Пестрая публика! Таинственный шепот висел над толпой: «Что вы мне суете, хосподи ж боже ж ты мой! Только что за эту „рамку“ мне давали пять номиналов!», «О Зощенко, о Зощенко я говорю, зачем мне ваш Пруст!..», «Что вы предлагаете? Шукшина на Бабеля? Нет, что вы, это обмен неравноценный!..», «Вульф на „Французскую новеллу“…» Шуршали переплеты, вздрагивали пальцы, книги переходили из рук в руки, и счастливцы убегали прочь по улицам, по горячему асфальту, радостно оглядываясь и не веря еще в свою удачу.
Ваське со Славкой было непривычно, непонятно, но весело. Они бродили по скверику, время от времени отдыхая около Стасика. Шофер чувствовал здесь себя как рыба в воде: не мельтешил — держался с достоинством, шутил с соседями — такими же, как он, завсегдатаями этого интересного места.
— Меняю свой богатый внутренний мир на внешний со всеми удобствами! — говорил он.
Соседи смеялись, угощали его сигаретами.
— Жарко, Стасик! — подойдя к шоферу в очередной раз, сказал Славка. — Мы здесь уже все обошли, посмотрели. Интересно! Жалко только, что ни денег, ни книг для обмена нет. А сейчас, наверно, надо на пляж бежать…
— Подожди! — шофер положил ему руку на плечо. — У меня к вам, ребята, будет небольшая просьба. Отойдем в сторонку.
Поручив кому-то приглядеть за книгами, он повел друзей из начавшей уже редеть толпы. Остановились, и Стасик указал на высокого, худого человека в очках, клетчатой безрукавке и серых полотняных брюках:
— Видите того чудака? Он ищет одну книгу. И, на его счастье, эта книга у меня есть. Но предложить ее сам лично я не могу, и вот почему: я здесь слишком известная фигура, и если заподозрят с моей стороны что-то незаконное, ход сюда будет мне закрыт. Хоть я такими сделками и не занимаюсь, но достаточно подозрения, понимаете? Сделайте доброе дело, ребята!
— А что от нас требуется?
— Надо просто подойти и спросить: не он ли ищет эту книгу? И показать ему ее. Он ответит вам, что да, ищет, и она ему очень нужна. Вы скажете, что могли бы уступить. За сто десять рублей.
— За сто десять рублей! — ахнули друзья. — Так дорого?!
— Успокойтесь. Мне она тоже встала очень дорого. Имейте в виду, здесь свои цены, с магазинными они не имеют ничего общего. Так что все честно, никто никого не обманывает. Просто мне пока не нужна эта книга. Ну, так как?..
— Сто десять рублей! — чесал затылок Васька. — За книжку! Ну ты, ч-черт!..
А Славка сказал:
— Ну что ж, надо так надо!
И они направились к Стасиковым книжкам. По дороге шофер еще раз остановил друзей:
— Вполне может случиться, что у него нет с собой столько денег. Тогда скажете, чтобы он принес их завтра, сюда же, в это же время. Ясненько?
Он вынул из портфеля знакомый Славке коричневый толстый том, протянул:
— Действуйте!
И они ринулись искать указанного Стасиком покупателя. Нашли быстро. Тот склонился над одним из развалов и смотрел книги, осторожно их листая. Когда он выпрямился, Васька, пристроившись сбоку, сказал быстрым полушепотом:
— Есть дело к вам, гражданин!
Тот обернулся, глянул удивленно. Он был уже пожилой, с добрым, безвольным лицом и блеклыми, словно выгоревшими, синими глазами.
— Что вы хотели, молодые люди?
Васька взял из Славкиных рук книгу, показал:
— Кажется, это вы искали такую?
Дядечка взял книгу, погладил переплет. Полистал ее. Славка встал на цыпочки, глянул из-за дядечкиного плеча. На несколько секунд пальцы покупателя задержали бег страниц, и Славке удалось прочитать:
«…край черного отороченного мехом ботика мелькнул на легкой кирпичной лесенке, и торопливому стуку и шороху ответил плещущий колокольчиками гавот оттуда, где Людовик XIV нежился в небесно-голубом саду на берегу озера, опьяненный своей славой и присутствием обаятельных цветных женщин…»
Славке захотелось вдруг спросить незнакомца о том, как ему нравятся слова об обольстительной женщине, чей ботик мелькнул на легкой ножке, о башенных часах с боем, как в игрушечной крепости прекрасных галлов, о серебристом звоне алебард, о часовых на башнях, охраняющих покой и очаг. Он тронул дядечкин локоть, и тот вздрогнул, словно опомнившись, обернулся, спросил как-то виновато:
— Сколько вы просите?
— Сто десять рублей! — снова быстрым полушепотом ответил Васька. Он вполне уже вошел в роль, и она ему, похоже, нравилась.
Дядечка покивал головой, вздохнул:
— К сожалению, у меня нет столько с собой. — Он развел руками. — Вот если бы немного попозже… Я попытался бы достать.
— Ну что ж, мы можем и подождать, — солидно сказал Васька. — До завтра, например.
— Правда? — обрадовался дядечка. — Вы меня очень обяжете. Только не отдавайте ее никому, ладно?
— Зачтем мы будем обманывать? — Тарабукин даже обиделся. — Сказано — значит, сделано. Но и вы нас не обманывайте. Приходите сюда завтра, в это же время или чуть пораньше. И с деньгами.
И мужчина в безрукавке, лавируя между людьми, быстро пошел к выходу из скверика.
— Вот припустил! — улыбнулся добродушно Васька. — Наверно, деньги побежал занимать.
— Да ладно тебе! — сказал Славка. — Пойдем, отдадим книгу и — айда купаться!
Стасик подробно расспросил их, похвалил и отпустил с миром:
— Значит, завтра, как договорились!
Изнывая от жары, ребята припустили в сторону пляжа.