Утоли моя печали, стр. 107
– В этом деле нельзя спешить, иначе наделаешь глупостей, – посоветовал Сергей. – Например, возьмешь невиновного, как меня, а настоящий преступник останется на свободе и совершит черное дело. Без всякого возмездия.
– И такое может быть, – согласился он. – Но почему ты так смотрел на меня?
– Хотел посмотреть на человека, который ищет матку.
– Матку я нашел… Только тебе-то что? Автобус загрузился пассажирами. Но пока не отходил: возможно, ждали опоздавших…
– Извини, Геля, я сейчас опоздаю и не уеду. А когда вернусь назад, мы обязательно побеседуем.
– Нет, не отпущу, – резко и определенно заявил он. – Не забывай про точку на теле. Ты что, видел матку? Ну-ка, ну-ка, что ты о ней знаешь – говори!
– Не видел, но имею представление. – Бурцев смотрел с тоской – автобус отъезжал.
– Смотри мне в глаза! И говори! Где встречал?!
– Пока что в пчелиной семье… Он развернул Бурцева к себе, сам уставился в его глаза.
– Рассказывай!
– Матка не королева… Она сеятельница, – стал вспоминать Бурцев. – Сеет жизнь, а не управляет ею. И пока существует, в семье будет мир и порядок. И если вдруг она погибнет, то… то пчелы из обыкновенного яйца рабочей пчелы выкормят новую, изменят физиологию, сделают детородной. Но только те пчелы, которые получили маточный фермент, закваску…
Геля потоптался на месте и сел на асфальт – там, где стоял
– Значит, не врешь… А ты что, в аду был?
– Приходилось, – признался Сергей, вспомнив Кавказ: чтобы понимать друг друга, говорить следовало на его языке. – Ад начинается там, где нет матки, где некому сеять жизнь, где женское начало сведено до низменного уровня, и потому она утрачивает тонкие энергии, неуловимую материю эфира. И если даже срывает плат с головы – не в силах укротить огня. И тогда сеется смерть…
– Вижу, был, – подтвердил Геля. – Вот почему у нас много общих знакомых и врагов!.. Слушай, а ты откуда?
– Из Генеральной прокуратуры.
Ему что-то не понравилось, около минуты он ковырял песок из выбоины в асфальте, шевелил грязными пальцами босых ступней, словно помогая разгрести свои неведомые мысли, затем отряхнул ладони и внутренне сам с собой согласился.
– Только знаешь… У матки есть еще на левой руке пятнышко, маленькая точка, татуировка такая. Это знак, по которому можно ее найти. На левой руке возле большого пальца. Как увидишь – знай, это она. Мы с ней кораблики пускали…
– Кораблики? – искренне удивился Бурцев, ощущая в его словах, а точнее, в интонации ту самую тонкую материю.
– Ну… Пускали. Она из бумаги делала, я из балберы выстрагивал. Это у нас на Дону так кора с тополей называется. Материал легкий, плавучий. Я еще паруса ставил, чтобы скорее, но они не нужны, если есть течение. А у матки руки все время в цыпках от воды, заскорузлые такие, трескаются, и кровь выступает… Ты давно уже в Стране Дураков?
– Двух недель еще нет…
– Ладно, назначаю тебя оперативным дежурным центра, – заявил Геля. Одному становится невозможно работать, и так уже переутомление чувств. Обязанности нехитрые, наблюдать за пассажирами Как увидишь Широколобого, хватай – и удар за ухо, вот в эту точку.
– Пожалуй, должность такая мне не подходит. Я думал, ты матку ищешь. А ты – Широколобого…
– Да нашел я матку, нашел! Правда, только свою, свою любимую женщину… Но мне с ней некогда даже встретиться! Я должен быть на посту! Сюда приближается мертвая душа, Широколобый! Агент Слухача! Запомнил точку? – Он показал на Бурцеве, и тому стало страшно от прикосновения. – Один удар – и он глухой, слепой и без дара речи. Такое им возмездие.
– Ты меня потом обязательно научишь. Я с удовольствием пойду к тебе в ученики. Только не сейчас…
– Ты никуда не поедешь! Я же назначил тебя оперативным дежурным по центру! – Геля не спеша огляделся по сторонам. – У тебя есть допуск к государственным тайнам?
– Есть, я же работаю в спецпрокуратуре, – серьезно признался Сергей.
– Да я не об этом! Нашел чем кичиться… Я про государственные тайны говорю! Не просто какие-нибудь там секреты…
– Тогда нет такого допуска.
– Ладно, я тебя допускаю, – решил Геля и пошевелил пальцами на ногах. Уехал бы и не узнал… Есть настоящая, истинная Матка, уже вскормленная. Я нашел свою, тут она… А этой нигде нет, но так хочется хотя бы взглянуть!.. К ней прилетали пчелы со всего мира и приносили фермент. Разумеется, только те, кто им обладал. Потом она летала сама по всему миру и собирала по крупицам то, что было рассеяно и сохранилось. Ведь ферментами обладает не только живая материя, но и вечные, нетленные предметы, камни и даже пространства. Это же тончайшая материя!.. И она летала! От египетских пирамид, где прикасалась к тому, к чему прикасалась Клеопатра, до Палестины, чтобы пройти путем Богородицы и Христа, отыскать и наступить босой ногой в их следы. А потом такая длинная дорога, сквозь старые монастыри, жизнь возле древних книг, которые читали святые, через земли, в которых жила княгиня Ольга. И так ее вскормили! Но за ней все время охотились насекомые и хищные птицы, все время норовили склюнуть на лету. Самая великая государственная тайна – Матка явится миру лишь в третьем тысячелетии! А пока она живет где-то здесь, в Стране Дураков. Потому что здесь можно сохранить маточные ферменты.
– Мне все время казалось, Матка – это символ, – признался Сергей. – Некая идея, учение, принцип устройства мира, новый вид правления или власти, а не конкретный человек.
– Матка – это женщина! – шепотом сообщил Геля. – Это прекрасная, потрясающая женщина. К чему она ни прикоснется – все расцветает, приобретает гармонию и смысл, все наливается оплодотворенной жизнью.
– Погоди. Погоди! Это ты говоришь о той, с пятнышком на руке? – Бурцев тоже сел на асфальт рядом с Гелей.
– С пятнышком это моя матка, я ее пометил когда-то, чернильной ручкой ткнул, чтобы потом найти. У каждого человека должна быть своя. И одна на всех – истинная Матка! Да, она символ и женщина одновременно, и ей принадлежит будущая власть в мире. Только она без всяких знаков, потому ее трудно найти. Если вообще возможно… А Слухач ее найдет! Потому что демон. И сейчас он движется сюда, в Страну Дураков, чтобы уничтожить Матку! Теперь понимаешь, как мне трудно одному держать фронт против этой демонической силы?
– Думаю, «Энтерпрайз» не сможет войти в воды реки Маеги, – предположил Бурцев.
– Ну, посмейся еще, посмейся, прокурор, – горько сказал Геля. – Вы там сидите, сволочи, народный хлеб жрете. Думаете, с преступностью боретесь. А преступность настоящая давно перешла в другое измерение. Идет война в области тонких энергий!.. Начинаешь объяснять – принимают за сумасшедшего.
– В области тонких энергий я кое-что понимаю, – признался Бурцев и сразу же нарвался на взрыв эмоций.
– Что ты понимаешь? Что?! Не издевался бы тогда надо мной! Можешь ты поверить? Ситуация очень опасная! Я пришел в Страну Дураков в самое время. Опоздал бы, и все… Сегодня-завтра здесь будет Широколобый агент. Потом явится сам Слухач! Нет, не на авианосце. Под какой-нибудь личиной. У сатаны их много… Бороду отрастит, и попробуй узнай… В Америке ему предложили компромисс: он вернул «Энтерпрайз», ему вернули родину. Натаскали его там, натренировали как пса и рекомендовали на место Скворчевского.
– Этого не может быть! – отрезал Бурцев. – Каперанг не тот человек, чтобы управлять такой спецслужбой. Он был хорош у тебя в Центре.
Блаженный горестно покачал головой:
– Ничего ты не понял… Миром давно управляет дьявол! А нам притирают уши о божественной природе власти!.. Мол, все оттуда, с небес, за грехи наши. Да человечество безгрешно!..
3
Потом он опоздал и на следующий автобус – вечерний, хотя взял еще один билет. Геля не отставал ни на шаг, и Бурцев понял, что сам не хочет отделаться от него. Этот блаженный притягивал; в его полоумных речах сверкали зерна каких-то полускрытых, малопонятных истин, которые не один раз и не один год будоражили сознание. Он понимал, что, пообщавшись с этим странным человеком, можно и самому свихнуться, уверовав, что передний край войны с демонизмом проходит по Стране Дураков.