Королевство Бараглаф, стр. 12

Арра пришла в себя и почувствовала, что Кетиран держит ее за обе руки. Лицо его было воскового цвета.

— Все в порядке, — сказала она тихо. — О, боги, как я устала!

— А как этот Филин?

Она пожала плечами.

— Он выживет.

— На этот раз, — добавил за нее Ученый Король. — Арра, я могу пойти к Исиве и потребовать, чтобы она отдала мне мальчика. Хотя я не уверен, что это будет мудро с политической точки зрения — Дома Советников очень ревностно относятся к своим привилегиям. Я уверен, что они представят мое вмешательство в самом невыгодном свете. Но если так ты будешь чувствовать себя в большей безопасности, я сделаю это.

На мгновение взгляд Арры сделался отсутствующим. Ее внутреннему зрению предстали серебристые тени, что означало, что она видит будущее — или возможное будущее: мелькающие образы каких-то бед и раздоров в Домах Советников.

— Нет, — прошептала она. — Он важен, наш Филин, но важен именно там, где он есть. Я думаю, что ему суждено работать против Исивы. — Она покусывала костяшки пальцев. — Жаль, что я не могу увидеть это более отчетливо!

— Подожди немного, — пожал он плечами. — Ты благополучно вернулась; мальчик не умер и не сошел с ума. Давай делать по одному чуду за раз.

— Он сказал, что чувствует себя наживкой, — размышляла она.

— Наживкой? — Ученый Король насторожился. — Арра, ты его видела? Он красивый?

— В общем, да. В тот день, когда Венихар пытался купить его, он выглядел гораздо хуже.

— Что он пытался сделать? — Кет чуть не подавился. — Я хотел сказать, он ведь такой правильный. Среди придворных он известен своей щепетильностью по отношению к рабам и мальчикам. С чего бы ему…

Арра рассмеялась.

— Филин — это друг той девочки, Мышки, маленькой художницы. Вен понимал, что это наверняка подмочит его репутацию, но, кажется, не очень волновался.

— Наживка, говоришь, — размышлял Ученый Король. — Если вычеркнуть Венихара Гобез-Ихава из списка тех, для кого могла бы предназначаться такая наживка, первым на ум приходит Ридев Ажер. Нет, вряд ли Исива Гитив пытается урвать концессии у шелкового клана, в этом кроется что-то большее. — Арра была задумчива. — Я бы скорее подумала о… — Она замолкла на полуслове, так как перед ее внутренним взором мелькнул образ: тонкая изящная рука с маникюром, а на пальце кольцо с зеленым драгоценным камнем. — Кто носит кольцо с зеленым камнем? У Ридева голубой.

Король пожал плечами:

— Так о ком бы ты скорее подумала?

— О Зарехафе, твоем Премьер-министре.

Кетиран приподнял брови:

— Все возможно. Ладно, Арра, уже поздно, пойдем спать.

Гораздо позже, когда Филин, выплакавшись, заснул, вернулась Миледи Исива. Скрип пера Минцеры, которая делала записи в большой учетной книге, служил фоном для спокойного дыхания мальчика. Миледи Исива немного передвинула лампу, чтобы свет падал на подушку. Его лицо во сне было спокойным, несмотря на то что на щеках виднелись следы высохших слез. Она повернулась к управляющей:

— Ну?

— Вы видели, как он выглядел до этого. Так продолжалось очень долго. Но, в конце концов, ребенок успокоился. Я влила ему в рот немного кофе, и он проснулся. Выпил еще чашку, и ему стало легче. Миледи, он узнал этот наркотик и спросил, нет ли в кофе еще хацета. Он сказал, что очень чувствителен к хацету, и даже маленькая доза может убить его. Потом заснул.

Исива удивленно вскинула брови:

— А слезы откуда?

— Сказал, что очень хочет домой. А потом плакал, плакал да и заснул. «Пожалуйста, Минцера, я хочу домой», — сказал он мне. Никогда я не чувствовала себя таким чудовищем.

Миледи Исива цинично улыбнулась:

— Он милый.

— Не думаю, что он притворяется.

— Конечно, нет. Именно поэтому он чудесен. Очень жаль, что так вышло с хацетом. Я надеялась, что смогу таким образом дополнительно контролировать его, но рисковать не стоит. Завтра ему станет лучше? Пора ему встретиться с Цитанеком.

В серые предрассветные часы Филину снова приснился худощавый человек с зеленым кольцом на руке. Во сне человек сидел за столом в убогой таверне; к нему подсел другой человек — Ридев Ажер. Между ними происходил какой-то серьезный разговор, но хотя Филину очень хотелось узнать, о чем они беседовали, он никак не мог заставить себя услышать их голоса. Перед пробуждением сцена изменилась. Человек с зеленым кольцом был все еще там, но на этот раз он стоял перед высоким стрельчатым окном в библиотеке Миледи Исивы. Он обернулся будто бы на звук открывающейся двери, и во сне Филин наблюдал, как меняется выражение его лица. Он как будто бы увидел кого-то впервые. Потом Филин проснулся.

Он был один. Одним рывком мальчик поднялся, оделся, потом добрался до двери и подергал ручку. Дверь оказалась не заперта. Со всей осторожностью, на какую был способен, он проскользнул через буфетную для прислуги, спустился на один лестничный пролет, прошел через пустую библиотеку и попал в парадную. Там он застыл: у дверей стояли Элхар и Цезарь — двое телохранителей Миледи Исивы.

Цезарь вздрогнул, как сторожевой пес, учуявший запах, и повернулся к мальчику. При свете лампы был виден шрам от кнута, рассекший его щеку. Элхар сначала не заметил Филина. Он стоял, прислонившись к двери, и чистил ногти кончиком кинжала. Цезарь смотрел на него вопросительно, как смотрит подчиненный на начальника. Элхар пожал плечами. Когда он поднял голову, в ухе у него блеснула серебряная серьга.

— Доброе утро, Филин, — поприветствовал Элхар мальчика.

— Доброе утро, Элхар и Цезарь. Я думал пойти прогуляться перед завтраком.

— Ну так подумай еще, — предложил Элхар.

Филин печально улыбнулся:

— Я думаю, я, пожалуй, пойду еще посплю, пока остальные не встали.

— Вот уже гораздо лучше.

Филин повернулся и пошел назад. Вдруг он обернулся и посмотрел на мужчин:

— Кто-нибудь из вас мог бы пойти со мной, чтобы убедиться, что я не убегу.

— И оставить наш пост? — Элхар покачал головой. — Тебя, может быть, Миледи и простит, но с нас она шкуру спустит.

— Вы ее любите — Миледи, я имею в виду?

— Филин, иди спать.

В голосе Элхара прозвучали угрожающие нотки, поэтому Филин кинулся вверх по лестнице. Он снова заполз под кучу одеял. Он был уверен, что не сможет больше заснуть, но когда в следующий раз открыл глаза, было уже настоящее утро.

Глава восьмая

НАМЕКИ

Мышка сидела в кухне «Троллопа», когда туда вошел Акулья Наживка. Из общего зала вырывался оглушающий шум. Осел помогал обслуживать посетителей. Хорек провожал кого-то из клиентов, освещая ему дорогу, а Киса и Норка еще не пришли. Мышка делала последние штрихи к портрету Филина, который она нарисовала пером и чернилами. Акулья Наживка наблюдал, как она работает.

— Надо тебе показать, как пишется твое имя, — сказал он, безуспешно стараясь придать своему голосу легкость и беспечность. — О, боги. Бедный Филин.

Мышка серьезно взглянула на него.

— Акулья Наживка, откуда у тебя этот шрам на лице?

— От ножа.

— Ты его в драке получил?

— Оставь это, Мышка, — посоветовал он.

Мышка продолжала пристально разглядывать его, от чего мужчине было не по себе. Можно было не сомневаться, что она пыталась запомнить образ, чтобы позже использовать его. Потом она раскрыла свою кожаную папку, достала оттуда три рисунка и разложила их рядышком на деревянной скамье. Когда Акулья Наживка взглянул на них, у него перехватило дыхание.

— Малыш, — прошептал он, — ты играешь в опасную игру. Что с тобой станет, когда ты уже не будешь такой милой и безобидной маленькой девочкой?

Мышка молча выбрала средний листочек и поднесла его край к пламени лампы. Бумага загорелась, скручиваясь и чернея. Она держала его до тех пор, пока не остался только один необгоревший уголок, а потом бросила горящий листок в кучку холодной золы в камине.