Польские народные сказки, стр. 15

На другую ночь Аргелюс изо всех сил старался не заснуть, но слуга выпустил из мешочка ветерок и снова усыпил своего господина. Прилетели лебеди, девицами обернулись, королевича будили-тормошили, даже на ноги с постели подняли — ничего не помогло. Еще раз наказала королевна слуге передать господину, чтобы он в третью ночь ото сна воздержался, если хочет ее вызволить. Слуга все это передал Аргелюсу, но о колдунье и мешочке — ни гу-гу.

Аргелюс хотел было днем выспаться, чтобы ночью бодрствовать, но ничего не вышло. Опять уснул он крепким сном. Девицы его будили-будили, добудиться не смогли. Сказали они тогда слуге: мол, королевич нас больше не увидит, летим мы в далекие края и там будем дожидаться, покуда чары с нас спадут. Коли Аргелюс захочет дознаться, почему нас больше не увидит, пусть возьмет свой меч, что у него над кроватью висит, и перевесит его на другое место. А захочет нас сыскать, то передай — мы летим на восток, в Черный город.

Горемычный Аргелюс пошел в свой замок и решил королевнин совет выполнить. Стал он меч на другое место перевешивать — меч на слугу-то и показал. Выхватил Аргелюс меч из ножен и отрубил голову неверному слуге. Пошел к отцу, об измене этой ему рассказал и попросил позволения поехать искать свою возлюбленную. Отец сперва не соглашался, но потом видит, что сын с тоски, чахнет, дозволил ему ехать, дал карету, коней, слуг и денег на дорогу.

Отправился Аргелюс в путь. Многие города и страны проехал, и вот кончились у него деньги. Продал он коней и карету, отправил слуг домой, а сам дальше пешком шел. Идет он лесом, голод его мучает. Вдруг видит — три молодца дерутся. Он назвал себя и спросил, из-за чего сыр-бор разгорелся. Те отвечают:

— Нас трое братьев, а отец завещал нам всего только стол, хлыст, седло и коня. Никак мы их поделить не можем. Этим наследством годится владеть только одному человеку. Кто на коня седло наденет, вскочит на него, стегнет хлыстом и скажет: «Хочу быть там-то», тотчас там и очутится. Кто по столу ударит, к тому сразу же конь с седлом и хлыстом вернутся. Будь добр, рассуди нас.

Вышел с ними королевич из лесу и говорит:

— Видите там, вдали, три горы? До них одинаково далеко. Выберите каждый себе гору и бегите туда. Кто первый быстрее заберется на вершину и ко мне возвратится, тому все наследство и достанется.

Братья согласились и бросились бежать со всех ног. А королевич оседлал коня, вскочил в седло, стегнул хлыстом и говорит:

— Хочу быть в Черном городе!

Понес его конь, но тут вернулись братья, один из них стукнул по столу и сказал:

— Пусть конь сию минуту здесь будет!

В тот же миг сбросил конь Аргелюса в страшную топь, а сам умчался прочь. Еле выбрался Аргелюс из топи, долго брел, голод терпел. Наконец добрался он до какого-то дома. Хозяин встретил его приветливо, хорошо накормил. Спросил его Аргелюс, далеко ли до Черного города. Ответил хозяин:

— Слыхал я о таком городе, а сколько пути до него — не ведаю. Поживи у меня несколько деньков, будут проходить торговые обозы, может, чего и дознаешься.

Прошел один обоз, другой, третий — никто о Черном городе ничего не слыхал. Но вот пришел один путник и сказал, что ему дорога эта ведома. Обещал ему Аргелюс дорогой перстень, если доведет его путник до Черного города. «Я, — говорит путник, — в Черном городе жил, провинился и от наказания убежал. Мне там показываться нельзя, так что я тебя до окрестностей доведу, а там уж ступай дальше сам».

Добрался Аргелюс до Черного города. Ходит по нему и думает, что бы такое сделать, как бы возлюбленную свою отыскать. А королевна и ее подруги от чар уже освободились, и свадьба у королевны с одним богатым королем сладилась. Послала королевна одну из придворных дам наряды свадебные в лавках поглядеть. Та увидела на улице Аргелюса, все бросила и побежала назад — скорей передать своей госпоже эту весть. Не поверила ей королевна, послала другую даму, третью. Вернулись они уверяют — это, мол, тот самый королевич, они, дескать, его хорошо запомнили. Тогда сама королевна пошла поглядеть, правду ли они говорят. А как увидела, так сразу же и признала его. Вскоре и свадьбу сыграли во дворце, И я на той свадьбе был. А когда отправились они в дальний путь к королю, отцу Аргелюса, я с ними поехал. Так сюда к вам и попал.

КОРОЛЕВНА-УПЫРЬ

Перевод Д. Аврова

Один король никак не мог дождаться потомства; видно, такова была божья воля. А его подданные роптали: мол, кто же после смерти короля править будет? Уж и про королеву шептались, верна ли супругу: как говорится, только на вытоптанной стежке трава не растет.

Прошло много лет, и вот королева затяжелела. Но так долго не могла разрешиться от бремени, что король с отчаяния воскликнул (чего никак нельзя было делать):

— Пусть родит кого угодно, лишь бы родила!

И вот появилась на свет королевская дочь. Однако нечистая сила по допущению отца наложила на нее заклятие, и родилась она черной как уголь. Посмотрел на нее король, загоревал, но сказал жене:

— Что же поделаешь! Раз бог послал, надо растить…

Повелел он запереть дочь в башне, чтоб лица ее никто не видел, а сам созвал отовсюду докторов, мудрецов и ученых людей. Но они лишь без конца гадали, на какую-такую звезду или нечисть мать загляделась, а путного ничего присоветовать не могли. Только одна простая старушка предсказала королю, что дочь его умрет восемнадцати лет отроду, но, бог даст, судьба над ней смилостивится, и восстанет королевна из гроба самой красивой девушкой на свете.

Как бабка предсказала, так оно и случилось.

Восемнадцати лет отроду королевская дочь умерла, а перед смертью попросила отца, чтобы похоронил он ее в костельной усыпальнице и каждую ночь ставил у гроба часового.

Король устроил дочери пышные похороны. Гроб роскошный был, в колокола звонили, траурные хоругви несли, молебны отслужили и похоронили ее в королевской часовне при костеле.

В первую ночь поставили ко гробу не солдатскую, а офицерскую стражу: король сделал даже больше, чем дочь перед смертью просила. Но едва пробило полночь, гроб открылся, выскочила из него чернолицая королевна, молодого офицера задушила, напилась его крови — и давай буйствовать в костеле. Свечи в алтаре переломала, кресты и скамейки поперевертывала, статуи святых побила, хоругви в клочья изодрала. Всю ночь бесновалась в костеле, и только, когда пропел петух, улеглась обратно в гроб.

В то же утро доложили об этом королю и его придворным. Те перепугались, но все же еще раз офицерскую стражу у гроба выставили, и еще один часовой погиб ужасной смертью.

Тут уж всех страхом проняло. Никто из офицеров и солдат не соглашался на таком посту стоять. Разговоры пошли, что королевская дочь — упырь, нечисть ночная и надобно отсечь ей голову, положить на грудь, перевернуть ее ничком и зарыть на кладбище. Тогда она наверняка перестанет страх наводить. Но король хотел сдержать клятву, данную дочери перед смертью. Он велел собрать все свое войско и торжественно объявил: кто спасет черную королевну, тому он ни в чем не откажет. Но не было такого смельчака, который захотел бы распроститься с жизнью и стоять в карауле у гроба.

Наконец все же объявился один солдат. Он королю уже семь лет служил, но никаких наград не выслужил. К исповеди не ходил, ни в бога, ни в черта не верил, больше всего на свете водку любил, все, что имел, пропивал. Он знал, что после службы ждать ему хорошего нечего. Дадут несколько грошей, латаный мундир да костыль на дорогу, а идти-то некуда. Помотаешься по белу свету и с голоду подохнешь. Вышел солдат из строя и заявил: «Так и быть, пойду я на этот богом проклятый пост. Дайте мне только на ночь водки побольше и доброй закуски».

— Кварту ставлю, — говорит король.

— Лучше бы три, — говорит солдат.

Согласился король, и пошел солдат на пост. Проводили его с почестями. Еще бы! Сам себя человек на погибель обрекает.

Открыл он дверь притвора, вошел в часовню и первым делом к фляжке приложился. Потянул раз, другой, а храбрости не прибавляется. Тихо, темно, только луна светит в окошко. Вот-вот дьявольское наваждение начнется и упырь крышку гроба с грохотом откинет.