Рука Хаоса, стр. 54

— Что вы скажете, моя королева? — посмотрел Стефан на жену.

— У нас нет выбора, — сказала Анна, опустив голову. — У нас нет выбора. После всего, что мы сделали… — Она закрыла лицо руками.

— Если ты имеешь в виду то, что мы наняли убийцу, чтобы убить ребенка, то у нас действительно не было выбора, — сурово и мрачно сказал Стефан. — Хорошо, леди Иридаль. Я даю вам две недели. Когда этот срок истечет; мы с принцем Риш-аном встретимся на Семи Полях, дабы завершить наш план по объединению трех армий для окончательного разгрома империи Трибус. Если к этому времени Бэйн по-прежнему будет в руках эльфов… — Он вздохнул и покачал головой.

— Не тревожьтесь, ваше величество, — сказала Иридаль. — Я не подведу вас. На сей раз я не подведу своего сына.

Она низко присела перед их величествами.

— Я провожу вас, миледи, — предложил Триан. — Будет лучше, если вы уйдете тем же путем, как и пришли, чем меньше народу будет знать, что вы здесь, тем лучше. С позволения вашего величества…

— Да-да. Вы свободны. — Стефан бросил многозначительный взгляд на магикуса. Триан опустил глаза в знак того, что понял.

Магикус и мистериарх покинули комнату. Стефан сел и стал ждать возвращения чародея.

Владыки Ночи раскинули по небесам свои плащи. Блеск Небесной Тверди угас. В комнате, где неподвижно и молча ждали король и королева, становилось все темнее. Никто не пошевелился, чтобы зажечь свет. Их темным думам вполне подходила темнота ночи.

Тихо отворилась дверь — не та, через которую вышли магикус и леди Иридаль, а другая, потайная, что была скрыта под стенной росписью на задней стене кабинета. Вошел Триан, освещая себе путь железным осветильником.

Стефан зажмурился от света и прикрыл глаза рукой.

— Приглуши свет, — приказал он. Триан сделал, как его просили.

— Она сама говорила нам, что Хуго Десница погиб. Она описала нам его смерть.

— Она явно солгала, сир. Либо солгала, либо у нее не все в порядке с головой. Но мне кажется, что она не безумна. Скорее она предвидела, что ей когда-нибудь понадобится этот человек.

Стефан хмыкнул и снова замолчал. Затем медленно и тяжело промолвил:

— Ты знаешь, что делать. Я полагаю, ты именно за этим привел ее сюда.

— Да, сир. Тем не менее я должен признаться, что я и мечтать не мог о том, что она предложит привезти ребенка сама. Я надеялся только на то, что она сумеет связаться с ним. Конечно, это намного облегчает дело.

Королева Анна встала.

— Это так необходимо, Стефан? Неужели мы не можем позволить ей попытаться?

— Покуда мальчик жив — где бы то ни было, в Верхнем Королевстве, в Нижнем ли., в любом другом, — он угрожает нам… и нашей дочери.

Анна опустила голову и больше не сказала ничего. Стефан посмотрел на Триана и кивнул. Магикус поклонился и выскользнул из комнаты через потайную дверь.

Король и королева немного помедлили в темноте, чтобы взять себя в руки, натянуть фальшивые улыбки и изобразить беззаботный смех, играя в заговоры и интриги, покуда их холодные руки, никому не видимые, не встретятся под обеденным столом в крепком пожатии.

Глава 22. КИРСКАЯ ОБИТЕЛЬ. Волкаранские острова, Срединное Царство

Стены Кирской обители вырисовывались резким черным силуэтом на фоне коралитовых холмов, светившихся рассеянным мерцающим отраженным светом. Сама обитель была темна и безмолвна. Ни единого огонька не было на ее стенах, ни единого звука не слышалось изнутри. Только одинокий осветильник слабо горел над входом, подавая знак тому, кто был в беде, что в обители все же кто-то есть.

Иридаль слезла с дракона, потрепала его по шее. Ей пришлось несколько минут успокаивать его, — животное беспокоилось, и сонное заклятье, которое она пыталась наложить на него, подействовало бы не сразу. Маги всегда усыпляли драконов после полета. Заклятье не только погружало дракона в необходимый ему сон, но, кроме того, благодаря ему животное становилось безопасным, поскольку в таком состоянии ему не могло взбрести в голову желание отправиться разорять окрестности во время отсутствия мистериарха.

Но этот дракон не желал поддаваться чарам. Он дергал головой, тянул повод, колотил хвостом. Если бы Иридаль была опытной наездницей, она поняла бы по этим признакам, что где-то поблизости находится другой дракон.

Драконы — очень общительные создания и весьма привязаны к своим соплеменникам, и дракона Иридаль больше тянуло к дружеской беседе, чем ко сну note 45. Дракон был слишком хорошо вышколен, чтобы позвать другого дракона (их обучают молчать, чтобы их крик не выдал врагу, где они находятся). Но животному не нужно было подавать знак голосом, оно могло чувствовать присутствие товарища многими другими способами — по запаху, по слуху, по множеству более тонких признаков.

Если бы находившийся поблизости дракон отозвался, Иридаль пришлось бы для обуздания своего ездового дракона прибегнуть к жестким мерам. Но другой дракон никак не пожелал отреагировать на присутствие сотоварища. Дракон, взятый Иридаль напрокат, был средненьким — не слишком сообразительным. Он обиделся, но был слишком туп, чтобы оскорбиться всерьез. Устав от долгого пути, он наконец расслабился и прислушался к успокаивающим словам Иридаль.

Увидев, что веки дракона опускаются, хвост обвивается вокруг лап, а когти покрепче впиваются в землю, чтобы устроиться поустойчивей, Иридаль быстро пропела заклинание. Вскоре ее дракон глубоко заснул. Она так и не задумалась над тем, почему дракон так беспокоился. Ее разум был занят мыслями о предстоящей отнюдь не приятной встрече. За всем этим она забыла о странном поведении дракона и пошла к стоявшей совсем рядом обители.

У обители не было ни внешних стен, ни врат. Мертвым монахам не нужна была такая защита. Когда эльфы захватывали людские земли и стирали с лица земли целые деревни, Кирские обители оставались неприкосновенными. Даже изрядно подвыпившие, озверевшие от крови эльфы сразу же трезвели, оказавшись вблизи черных холодных стен note 46.

Подавив дрожь, Иридаль сосредоточилась на более важном — . на том, как спасти своего ребенка, и, поплотнее завернувшись в плащ, твердым шагом пошла к двери из обожженной глины, освещенной осветильником. Над дверью висел железный колокол. Иридаль дернула за веревку. Колокол глухо загудел. Звук его почти тотчас же затих, поглощенный толстыми стенами обители. Хотя колокол и был нужен для связи с внешним миром, ему позволялось только говорить, но не петь.

Раздался скрежет. В двери открылся глазок. А в глазке появился глаз.

— Где тело? — прозвучал из-за двери монотонный безразличный голос.

Иридаль, все мысли которой были поглощены сыном, испуганно вздрогнула, услышав вопрос. Он прозвучал, как зловещее предзнаменование, и она чуть не бросилась прочь отсюда. Но логика одержала верх. Иридаль вспомнила все, что знала о Кирских монахах, и сказала себе, что этот вопрос, так ее испугавший, был для них совершенно естественным.

Кирские монахи поклонялись смерти. Они рассматривали жизнь как тюремное заточение, которое приходится переносить до тех пор, пока душа не сумеет вырваться, дабы обрести себя и познать счастье в другом месте. И потому Кирские монахи не помогали живым. Они не ухаживали за больными, не кормили голодных, не перевязывали раненых. Однако о мертвых они заботились, радуясь освобождению их душ. Монахов не пугала смерть, какой бы ужасной она ни была. Они забирали тело после ухода убийцы. Они бродили по полям битв после сражений. Они входили в чумные города, когда все, кто мог, уже бежали оттуда.

Кирские монахи помогали живым только в одном — забирали нежеланных детей мужеска пола: сирот, незаконнорожденных, не нужных родителям сыновей. Орден выращивал этих детей в почтении к смерти, таким образом продолжая себя.

Монах задал Иридаль обычный вопрос, который он задавал любому, кто приходил в монастырь в этот ночной час. Ведь другой причины подходить к этим запретным стенам не было.