Крысоlоvе, стр. 28

Я знаю, что это вкусно и прекрасно – но не утоляет.

И крепчайший черный кофе (восемь ложек на турку) с мягким сыром, резкого аромата, с черным горьким шоколадом – в качестве десерта – кажутся пресными.

Все как картон.

То ли простудилась. то ли влюбилась.

И карамельный крем-ликер, и шоколадное алкожеле, и мороженое с запьяневшей горящей вишней – как картон. Или вообще – будто рот пустой.

Божечки мои!

Баклажаны похожи на морских котиков.

Такие приятные на ощупь, гладкие, округлые, темные, блестящие.

Я не понимаю – почему их некоторые зовут синенькими.

Они так похожи на морских котиков.

Мне и мужчины такие нравятся – гладкие и округлые.

Помидоры похожи черт знает на что, бледно-розовые, огромные, бесформенные, один мой коллега путает и называет их «бычьим выменем».

Зубчики молодого чеснока похожи на зубы – тут все просто, ровные, крепкие, острые, они оформляют еду – ожерельем. Несомкнутые челюсти.

Морковь похожа на искусственный ... – я видела такие в специальных магазинах, оранжевые, слегка изогнутые.

Молчу – на что похожи болгарские перцы, когда у них оторвешь плодоножку (или как там правильно называется этот хвостик), возвратно-поступательным движением – протыкаешь – отрываешь. Мне всегда напоминает процесс открывания бутылки.

Репчатый лук похож на мыльные пузыри. Тертый сыр – на искусственный снег.

У меня такое ощущение – что я ужинаю натюрмортом.

Признание в любви к холестерину.

В жирные сливки мелко порезать твердый жирный сыр, нагревать, пока сыр не растает и сливки не запенятся, медленно вбить туда пяток перепелиных яиц, чтобы белок постепенно коагулировал. Больше не греть, до состояния омлета не доводить, потому что сливок и сыра должно быть раза в три больше, нежели яичной массы, солить, перчить, присыпать свежей зеленью.

Есть просто так или по усмотрению.

Жрать много вкусной еды. Спать одной.

Вот, если человек просыпается в моем доме – я его должна накормить завтраком, иначе мне будет стыдно и плохо.

По этому завтраку – я все понимаю – будет ли еще этот человек в моем доме ночевать или нет.

Для меня все имеет значение, могу будущее предсказывать по этим завтракам.

Более всего доверяю мужчинам, которые едят на завтрак яйца-всмятку, яичница – вполне допустима, но сразу становится понятно, что это не идеальный вариант.

Раздражают те, которые хотят бутербродов.

Настораживают редкостные извращенцы, которые желают ограничиться сладким чаем (если мужчина отказывается от кофе – дальнейшие отношения вообще под вопросом).

Интереснее всего мужчины, которые просыпаются откровенно голодные и хотят жрать – всего и много.

А еще есть мужчины, которые едят на завтрак йогурты.

Мне кажется, что сымитированный оргазм подобен унылому кокетству в гостях: «ах, спасибо, я не голоден, я бы вот чаю попил без сахара или просто воды – из-под крана, я три дня не ел, да не хочу совсем, что вы, что вы – вы сами кушайте – вы мне нисколько не мешаете!»

Я могу сравнить мужчин – с едой – по степени желания, но не по степени простоты-сложности вкуса.

Нет ничего лучше «простого вкуса» – на мой собственный – непритязательный вкус.

Я в последнее время убедилась, что какой-то круг ограничений под названием – «моя любимая еда» – отсутствует.

При этом я не чувствую, что изменяю своей любимой дыне – с бараньими котлетами или яйцами, с малосольной селедкой или жареным сельдереем, с болгарским перцем или вишневым компотом, с холодным борщом или с овсянкой.

Я вдруг поняла – что про любую вкусную еду я могу сказать – «это лучшее, что я ела в своей жизни» – когда еще свежо послевкусие в моем опустевшем рту – вареная кукуруза, мягкий домашний сыр с стебельками эстрагона, жирная (или сделать большую Ы) чехонь, которую я хватала с особым каким-то неприличием, камамбер с медом, или малосольные хрустящие огурцы, в которых таятся ароматы черносмородинового и вишневого листа, укропа, хрена и молодого мелкого чеснока в шкурках.

Разве может быть что-то вкуснее свежей ржаной лепешки, щедро посыпанной семенами тмина и кориандра? Жаренной на сухой сковородке утиной грудки, политой наршарабом? Лепестка пармезана со вторым глотком утреннего кофе? Жаренной в сухарях свежепойманной рыбы?

Густого грибного супа из белых сушеных грибов – с перловкой и сметаной? Простой жареной картошки? Яблочного дрожжевого пирога, когда он еще теплый, политый сметаной с сахаром? Разве может быть что-то вкуснее спелой антоновки, только что сорванной с дерева? Несоленых миндальных орехов?

Я не знаю – что из этих вкусовых ощущений – просто, а что сложно.

Я не консерватор, но и не экспериментатор, я люблю все. Новое и старое, привычное и экзотичное.

С мужчинами у меня совсем-совсем иначе.

Вряд ли мне захочется ощутить заново вкус и аромат мальчишки, в которого я была влюблена в свои пятнадцать лет.

Вряд ли мне захочется незнакомого, невиданного ранее мужчину, лишь по прочтению его подробного описания в красочном меню на сайте знакомств.

Я хорошо изучила собственные вкусы, я точно знаю тип мужчин, который может оказаться мне интересен. Мне вовсе не хочется – «пробовать и пробовать» или «искать и пробовать».

В выборе еды разнообразие гораздо больше.

И для меня вопрос – мясо или рыба – гораздо сложнее, чем юбка или брюки.

Как говорил один маленький пантагрюэлист – «и то, и другое, и можно без хлеба».

XIX

В качестве эпиграфа:

На ночь они действительно не жрали, не успевали просто. Ночь была вовсе не для жратвы. Но вот после ночи...

– Что ты будешь на завтрак? Кофе я сварила.

Кофе действительно стоял уже на прикроватном столике: низкие толстые керамические чашки, подогретое молоко, взбитые сливки, тростниковый сахар и смешные марципановые поросята.

– Ты куришь?

– Нет,– ответил он.

– Жаль,– слегка поскучнев, ответила она и убрала из кофейного натюрморта прозрачную пепельницу и зажигалку.

– Но ты можешь курить, конечно,– спохватился он.

– Да, спасибо, но так – не хочется,– она ушла на кухню.

На завтрак были теплые сдобные плюшки с корицей и орехами, мед, крепкий красноватый чай с черным ромом, яйца-пашот, поданные на обжаренной ветчине с легким горчичным соусом, салатные листья, заправленные песто, и свежевыжатый грейпфрутовый сок с долькой лайма.

Он съел все, не вылезая из постели, и понял, что сейчас снова уснет, но она вдруг пришла к нему – и уже о снах не было и речи.

Он первый раз в жизни с сожалением подумал о том, что не курит, с каким наслаждением сейчас он закурил бы с ней, лежа в постели. Вместо этого ему только осталось допить остывший кофе и спросить еще раз: