Драконы подземелий, стр. 29
– Не знаю я такой магии, ни черной, ни зеленой, с помощью которой можно было бы сровнять с землей столь мощную крепость. Из рассказов Флинта ясно, что взрыв сотряс землю на многие мили вокруг Замана. Мудрецы долгое время пытались разобраться, что же на самом деле здесь произошло. Возможно, правда откроется именно нам.
– Ты не упустишь случая явиться на следующем Конклаве Волшебников с докладом, сочиненным на сию тему, – сказал, Стурм.
– Очень возможно, – с улыбкой ответил Рейстлин. И они двинулись дальше.
Тассельхоф осыпал Тику градом упреков. Кендер не мог простить ей, что она столь легкомысленно заснула и по ее милости он не увидел великое множество привидений, которые наверняка прилетали к ним этой ночью.
Тика сама себя ругала, краснея при мысли о том, как выбранил бы ее Карамон, узнай 6ы, что она уснула на посту. Незадачливая дозорная раздраженно велела Тасу заткнуться и пошевеливаться. Они взвалили на плечи поклажу и снова пустились по следу, словно гончие.
Друзья двинулись в путь довольно рано, чтобы наверстать упущенное за вчерашний день время. Ранний подъем и сознание того, что она так далеко от дома и помощи, совершенно испортили Тике настроение. Она грубила Тасу, не желала поддерживать беседу, даже не захотела посплетничать на такую занимательную тему, как запас еды, совсем недавно обнаруженный Тассельхофом у Хедерика.
Тика упорно шла молча, глядя в землю и борясь со страстным желанием развернуться и со всех ног кинуться назад к лагерю. Если бы она знала, что сумеет пробраться обратно никем не замеченной, так чтобы никто не догадался о ее побеге, она бы вернулась.
Тика могла бы придумать в свое оправдание какую-нибудь историю, но Тассельхоф наверняка выболтал бы правду. И ее ужасала мысль о том, что люди станут смеяться над тем, как она побежала за Карамоном, словно какая-нибудь влюбленная школьница.
Однако чтобы не погрешить против правды, нужно сказать, что не только страх перед насмешками заставлял Тику идти вперед. Ее сердце было горячим, а любовь к Карамону глубокой, и Тика действительно за него боялась. Мысль о том, что она способна спасти своего возлюбленного от происков брата, поддерживала в ней решимость.
А что до Таса, он был счастлив вновь оказаться в дороге на пути к приключениям.
К полудню они вышли к опушке леса и увидели следы, пересекающие заснеженное поле.
– Смотри, Тика! – Тас взволнованно указал вперед, когда они приблизились к горам. – Там пещера. Следы ведут внутрь.
Тас схватил Тику за руку и потащил за собой.
– Обожаю пещеры. Никогда не знаешь, что там скрывается. Однажды я забрался в пещеру и обнаружил там двух людоедов, игравших в мамблти-пег. Вначале они хотели разорвать меня на кусочки и съесть целиком, начиная с пальцев ног. Тогда я этого еще не знал, но, оказывается, пальцы кендеров считаются среди людоедов большим лакомством. Ну, в общем, я сказал им, что отлично играю в мамблти-пег и обставлю их в два счета. Мы уговорились так: если я выиграю, они не станут меня есть. Разумеется, им пришлось играть, они же не могли не принять вызов. Они дали мне нож, который я должен был метать, но вместо этого я всадил его им под коленки, так что им было за мной не угнаться, и я остался целым и невредимым. Тика, а ты умеешь играть в мамблти-пег, на тот случай, если в пещере окажутся людоеды, которые захотят нас съесть?
– Нет, – ответила его спутница. Уж она-то вовсе не испытывала к пещерам никаких теплых чувств, и мысль о том, что им придется туда лезть, заставляла ее сердце учащенно биться.
Тас хотел было пуститься в дальнейшие рассуждения по поводу людоедов, но Тика дернула его за хвост и пригрозила вырвать его с корнями, если его обладатель не будет так добр заткнуться и дать ей спокойно подумать.
Кендер ума не мог приложить, о чем это собиралась думать его подруга, но хвостом своим дорожил и хотя на самом деле не верил, что Тика может так с ним поступить, все же решил не проверять это. Она побледнела, поджала губы и, когда думала, что Тас не видит, то и дело смахивала слезу.
Следы привели их прямо к пещере, которая на самом деле оказалась туннелем. Внутри виднелись большущие отпечатки измазанных грязью подошв. Тика поняла, что Карамон и остальные здесь были.
– Надо зажечь фонарь! – предложил Тас. – Давай посмотрим, что там.
– Я не захватила с собой фонарь, – в отчаянии призналась Тика.
– Не беда! – воскликнул кендер, шаря в темноте. – Тут целая связка факелов.
– Отлично, – сказала девушка. Она вглядывалась в темноту, уходившую куда-то вглубь, и почувствовала, как слабеют ее колени и подводит от страха живот.
Тасу удалось зажечь один из факелов, и он принялся расхаживать по пещере, осматривая каждую трещину, останавливаясь, чтобы оглядеть стены.
– Эй, Тика, посмотри! Иди сюда! Только взгляни на это!
Тике не хотелось ни на что смотреть. Ей хотелось развернуться и бежать, бежать домой, к лагерю. Но тогда Тас всем расскажет, как Тика убежала, словно большой напуганный ребенок. Сжав зубы, она вошла внутрь.
Тас указал на стену, на которой углем было нарисовано сердце. А в середине написано «Тика».
– Бьюсь об заклад, что это дело рук Карамона, – хихикнул Тас.
– И я тоже, – тихо произнесла девушка. Она взяла факел из рук кендера.
– Иди за мной, – сказала она, чувствуя, как ее сердце взмывает от счастья к небесам, и двинулась в темноту.
11
Флинт и Танис продолжали путь по опасной тропке, вьющейся по самой кромке обрыва. Полуэльф с содроганием представлял себе цепочку изможденных людей, бредущих по узкой, круто взбирающейся вверх теснине. А ведь среди беглецов были дети. Танис искренне надеялся изобрести способ избежать этого рискованного путешествия. Все утро двое товарищей самоотверженно шагали между посеребренных инеем валунов, карабкались по скользким от образовавшейся наледи склонам и после многочасового изнурительного подъема перевалили-таки на другую сторону хребта.
– Что ж, мы пришли, Полуэльф, – пробурчал без видимого энтузиазма гном, указывая вперед своим топором. – Вот он, Торбардин.
Танис пристально оглядел открывшуюся взору панораму. Пепельно-серая равнина упиралась в подножие холмов, густо поросших темно-зелеными соснами. А вдали виднелся самый высокий пик в цепи Харолисовых гор.
Полуэльф взирал на гору в тихом отчаянии, словно даже с укором. Как будто это сама природа виновата в постигшем его разочаровании.
– Здесь же ничего нет.
– А я что тебе говорил, – произнес Флинт с мрачным удовлетворением.
Гном и впрямь предупреждал его, однако у Флинта имелась пагубная склонность все преувеличивать и приукрашивать в своих историях. Особенно если речь заходила о несправедливостях, совершенных или же выстраданных его народом. Танис еще раз окинул негостеприимную местность внимательным взглядом, но не обнаружил никаких признаков ворот на горном склоне. Да что там! У Полуэльфа не возникло даже предположения, где они могли бы располагаться.
– Ты уверен, что Торбардин именно здесь? – спросил Танис.
Флинт тяжело оперся на свой топор и пристально посмотрел на гору.
– Я родился и вырос в этих местах. В этой земле лежат кости моих предков. Они погибли из-за высокомерия захлопнувших перед ними врата этой горы родичей. Вершина Ловца Облаков бросила тень на нас всех. Каждый гном видит во сне этот склон.
И гном сплюнул на землю.
– Вот он, Торбардин.
Полуэльф тяжело вздохнул, по старой привычке почесал бороду и запоздало воззвал к собственному здравому смыслу:
– Какой Бездны я здесь делаю?
Последняя надежда на успех этой миссии растаяла словно дым. Ни у него, ни у Флинта не имелось ни малейшего представления, с чего начать поиск потайных врат. Можно было провести остаток дней, впустую обшаривая склоны Ловца Облаков. Однако подобная перспектива товарищей не прельщала. Самые безрассудные сорвиголовы, жадные до сокровищ, искали эти врата на протяжении трех столетий, но так ничего и не нашли. И с чего Танис вдруг решил, что ему ни с того ни с сего повезет, подгорные жители выйдут навстречу долгожданному гостю с распростертыми объятиями. Экая блажь.