Возвращение мертвеца, стр. 19
Гейб смотрела на меня круглыми глазами.
– А почему же никто не…
– Мирович хорошо платил проверяющим из Гегемонии. У него был собственный небольшой бордель, а значит, и деньги, которых ему хватало на все, в том числе и на взятки. И если кто-то из детей пытался сопротивляться, то его просто вышвыривали из школы и записывали в бридеры.
Дрожа с головы до ног, ослепнув от воспоминаний, я потерла шрам на плече.
О боги, если бы в мире была справедливость, эти воспоминания исчезли бы из моей памяти. Но они не исчезли.
Однажды моя соседка по комнате попыталась рассказать своему социальному педагогу, что творится за глухими стенами «Риггер-холла». И заплатила за это жизнью. Разумеется, в отчете это записали как самоубийство – что ж, иногда даже ребенку хватает мужества покончить с собой, только бы не превратиться в сексуального раба.
Тело Роанны повисло на проводах; она все дергалась и дергалась, пока умирали нервные окончания, ее светлая кожа дымилась, роскошные волосы горели, источая зловонный запах. Душа уже начала покидать ее тело, словно не могла дождаться момента, когда освободится окончательно, и приторно-сладкий, тошнотворный запах уже шел изнутри обгорелого тела. Пальцы директора впились в мое плечо; крепко держа меня за волосы, он не давал мне отвернуться. Я не сопротивлялась; я не хотела отворачиваться.
«Ничего, я запомню это. Клянусь, придет день, и ты заплатишь за все».
От острой боли в плече я пришла в себя. Звонили телефоны, тихо переговаривались люди. За стенами комнаты шла обычная жизнь – вернее, нормальная для сотрудников полицейского парапсихологического отдела Сент-Сити. Я взяла бутылку бренди, отвинтила крышку и принюхалась – вряд ли от выпивки мне станет легче. Жидкость плескалась о стенки бутылки – я даже не замечала, как дрожат у меня руки.
Разумеется, в «Риггер-холле» учились только те дети, за которых было некому заступиться. Мы были сиротами и бедняками; большинство из нас были добровольно отданы родителями под опеку государства, как только мы прошли тест на коэффициент Мейтсона. Богатые дети и дети из полных семей учились в «Страйкере», где представителям среднего класса выплачивались дотации за расходы на обучение псионов. Разумеется, начальное образование тоже стоило дорого, и ты мог оказаться по уши в долгах, особенно если в будущем собирался поступать в Академию, но тут действовали другие правила. Если у тебя не было родителей или собственного трастового фонда, то начальную школу для тебя выбирала сама Гегемония – как правило, ближайшую к дому школу-интернат. И тогда все, конец истории, точка.
Я глубоко вздохнула. «Я уже взрослая. Я выросла. И могу это рассказать».
– Слышала я одну историю. Так вот: в конце концов, несколько учеников не выдержали и устроили заговор. Мирович был очень хитер и всегда знал, от кого и что можно ожидать… и все же ребятам удалось взломать внутреннюю систему защиты школы, снять с себя ошейники и ворваться в спальню директора в тот момент, когда он насиловал девятилетнюю девочку-маги. Позднее я слышала, дескать, все это только слухи, но учти: одна из учениц-церемониалов сама превратила себя в пожирателя, вызвала директора на поединок и убила его.
Зубы у меня стучали, по спине лил холодный пот, глаза застилал серый туман. Звуки внешнего мира доносились откуда-то издалека. «Если сейчас у тебя случится припадок, никто тебе не поможет. Ты же сильная, ты взрослая! Очнись, черт тебя побери!»
Понемногу я начала приходить в себя.
– Нельзя выдумать страх, – сказала я, глядя на пепел от сигареты, лежащий на столе Гейб. – Или то, что происходило в нашей школе. Некоторые из учеников сломались и начали прислуживать директору. Это было самое страшное. Они избегали наказания, донося на других, тем самым становясь еще хуже директора. Эти избиения… он включал ошейники, и нас било током… у меня на теле были страшные шрамы – до того, как я стала хедайрой. Три глубоких рубца на спине и один на левой ягодице. Теперь их нет. Теперь у меня изумительно гладкая кожа.
«Тогда почему эти рубцы болят?» Три раза прошелся по моей спине раскаленный прут. Мои отчаянные вопли. Кожаные ремни, впившиеся в руки. По ногам течет кровь и сперма…
«Я уже взрослая». Сжав зубы, я тряхнула головой, чтобы прогнать воспоминания. Они не хотели уходить, но я оказалась сильнее.
На этот раз. Когда я попытаюсь уснуть, тогда и будет видно, действительно ли я такая сильная.
– Зачем Муркок написала письмо? – спросила Гейб и бросила сигарету на стол.
Прочитав на ее лице жалость и отвращение, я разозлилась. Больше всего на свете я ненавижу, когда меня жалеют.
– Не знаю. – Правая рука судорожно сжалась, под кожей бегали мурашки, на ногтях поблескивал яркий молекулярный лак. – Но собираюсь выяснить.
– Дэнни. – Гейб резко поднялась из-за стола и слегка наклонилась вперед, чтобы заглянуть мне в лицо. Ее гладкие черные волосы растрепались, глаза расширились – возможно, ей тоже стало страшно. – Если бы я об этом знала, то ни за что не стала бы тебе звонить. Я же не…
– Но ты позвонила. – Сняв ноги со стола, я резко встала. – И я многим тебе обязана. Ты выполнила свой долг, Гейб. Теперь я выполню свой.
Не знаю, как Гейб это удалось, но она побледнела еще сильнее. Словно кто-то слил в чашку весь цвет с ее щек.
– Ты ничем мне не обязана, Дэнни. Ты моя подруга.
– А ты моя.
Я говорила совершенно искренне. У Гейб ведь тоже остались глубокие шрамы, когда Сантино полоснул ее когтями по животу; такие страшные раны не способны излечить даже некроманты, а ведь по части смертельных ран мы вторые после седайин. Держу пари, после этого Гейб долго снились по ночам кошмары, хоть она и богачка, работающая копом ради развлечения.
– Зачем же я сюда пришла, как ты думаешь?
Нет, Гейб работала в полиции вовсе не ради развлечения. Она отлично знала свое дело и часто выручала свой отдел тем, что вызывала дух погибшего, который называл имя убийцы. У нее был дар. Она была лучшим детективом за последние двадцать лет – с тех пор, как вышла в отставку ее бабушка.
– Дэнни…
«Нет, пожалуйста. О боги, не надо, не лезь ко мне со своими нежностями. Не люблю я этого».
– Мне нужно идти.
Еще минута – и я бы начала выкладывать перед Гейб такое, о чем знать ей было вовсе не обязательно. Всякие ужасы о «Риггер-холле» и обо мне.
– Если понадоблюсь – звони. А я тем временем попытаюсь что-нибудь узнать. Ты не могла бы прислать мне домой копии документов?
– Хорошо, – сказала она. – Дэнни, прости меня.
«И ты меня прости, Гейб. И ты меня».
– Пока, Спуки, увидимся.
И я пулей вылетела из кабинета.
Глава 9
Джейс ждал меня внизу.
– Все нормально? – спросил он, когда я распахнула дверь старого гаража. Из полицейского участка можно было выйти через заднюю дверь, которая вела в гараж, – так мы с Джейсом решили удрать от репортеров, которые уже поджидали нас перед входом в участок. Гейб не позавидуешь – теперь ей придется устраивать пресс-конференцию, но это ничего – репортеры ее обожают.
– Нет, – коротко бросила я.
– «Риггер-холл», – понимающе сказал Джейс, запустив пальцы в свои густые волосы. – Дэнни…
– Я не хотела об этом говорить.
Я оглядела гараж; вокруг тихо стояли темные полицейские воздушные «крузеры». На крыше места для них не было, поэтому пришлось расширять главный вход и служебные помещения. В дальнем углу гаража светилась будка охранника; тот спокойно попивал кофе, не обращая на нас внимания.
– Еще бы. – Джейс взял меня за руку. – Дэнни…
«О боги, Джейс, пожалуйста, не сейчас».
– Оставь, Джейс. Сейчас мне нужно разыскать Йедо. И чего-нибудь выпить.
– Это тебе не поможет.
«Сама знаю».
Джейс был абсолютно прав – моя новая система пищеварения практически полностью игнорировала алкоголь, который теперь действовал на меня не больше, чем вода, а испробовать на себе что-то более действенное – и запрещенное – я побаивалась.