За час до полуночи, стр. 6

Но все выглядело не так, я не мог поверить в иное тем теплым солнечным утром. Меня окружал умопомрачительно-прекрасный мир без «ямы», мир тепла, воздуха, света, чистых звуков, ярких красок и солнечных бликов.

Бёрк встал и оперся на балюстраду, устремив взгляд на море.

– Неплохое местечко, как считаешь?

Я кивнул.

– Чья это вилла?

– Одного человека по имени Хоффер – Карл Хоффер.

– Кто он такой?

– Финансист из Австрии.

– Ничего не слышал о нем.

– И не должен. Его не прельщает газетная шумиха.

– Он богат?

– По моим меркам, а не по вашим, американским, – миллионер. Между прочим, той ночью, когда тебя египтяне сцапали, ты переправлял его золото.

Информация становилась довольно интересной. Крупный финансист, занимающийся контрабандой золота в качестве хобби, казался столь же редким явлением, как смесь ежа и ужа. Герр Хоффер представлялся человеком неограниченных возможностей.

– Где же он сейчас?

– В Палермо, – сказал Бёрк с некоторой горячностью. Будто ответив на мой вопрос, почувствовал сильное облегчение.

Так вот что значило замечание Пьета о женщинах на Сицилии!

–В самолете я тебя спрашивал, куда мы летим, – напомнил я. – Ты ответил тогда, что первая остановка – Крит. Подозреваю, что вторая – Сицилия?

– Сто тысяч долларов на четверых плюс все расходы, Стаси. – Он опять сел и наклонился ко мне через стол, сцепив руки с такой силой, что костяшки пальцев у него побелели. – Как тебе это нравится?

– За контракт? – спросил я. – За работу на Сицилии?

Он кивнул:

– Работа на неделю. Мы с тобой легко с ней справимся.

Все наконец встало на свои места.

– Ты что имеешь в виду? Тебе нужен Стаси с Сицилии?

– Конечно, парень. – Когда он бывал возбужден, его ирландское происхождение проступало, как масло на молоке. – С твоим сицилийским воспитанием мы не сделаем ошибок. Честно говоря, я думаю, что без тебя у нас вообще ничего не получится.

– Весьма польщен, – ухмыльнулся я. – Но ответь мне на один вопрос, Шон. Где бы я сейчас сидел, если бы тебе не подвернулось это сицилийское дело? Если бы я тебе не понадобился?

Он замер, как бабочка, наколотая на иглу коллекционера, беспомощно уставившись на меня, как бы пытаясь что-то сказать, но не находил слов.

– Ну ты и ублюдок, – сказал я. – Можешь засунуть свои сто тысяч долларов себе в задницу. – (Его пальцы расцепились, кулаки сжались, лицо приобрело цвет молочной белизны, и что-то зашевелилось в глубине его серых глаз.) – Много воды утекло со времен «Огней Лиссабона», не так ли, полковник? – Я встал, не дожидаясь ответа, и вышел, оставив его одного.

В прохладной темноте спальни на меня, как некое живое существо, навалился гнев, руки задрожали, на лице выступил пот. В поисках носового платка я открыл верхний ящик туалетного столика. Вместо него я нашел там револьвер – легкое оружие, какое обычно носил, точная копия того, который египтяне изъяли у меня однажды темной ночью тысячу лет назад, – заказной «смит-и-вессон» тридцать восьмого калибра с двухдюймовым барабаном, в открывающейся сбоку кобуре на ремешках.

Я повесил кобуру себе на пояс чуть впереди правого бедра, натянул куртку кремового цвета, которую нашел возле двери, и опустил коробочку патронов в карман.

На столе в гостиной лежала колода карт – знак того, что Легран и Пьет где-то поблизости, я вышел на дорожку, спускавшуюся с холма, и отправился на белоснежный пляж. По дороге всегда есть время успокоиться, во всяком случае вспомнить, не пропустил ли ты чего-нибудь важное.

Глава 4

В условиях прямой видимости солдат непременно предпочитает иметь в руках ружье, а не револьвер. В жизни все не так, как показывают в вестернах, и ручной пистолет не эффективен при дальности более пятидесяти футов, а большинство людей не попадет в мишень даже с десяти шагов.

Утверждая это, следует иметь в виду, что в условиях городского боя настоящий профессионал не променяет револьвер ни на что другое.

Раньше моим любимым оружием был автоматический «Браунинг Р-35», бывший тогда на вооружении британской армии. Он позволял делать тринадцать выстрелов без перезарядки, хотя автоматическому оружию в принципе присущи некоторые недостатки. В его механизмах слишком много частей, которые могут выйти из строя, так что ни один из настоящих профессионалов, которых я встречал, не стал бы им пользоваться.

Как-то во время засады в Кинкала один из симба пер на меня, как курьерский поезд, сжимая в руках трехфутовую «пангу». Я попал в него один раз, но следующий патрон дал осечку. Это случается не так уж часто, и в револьвере барабан просто бы провернулся дальше. Но мой браунинг заклинило насмерть, а тем временем противник, видимо нанюхавшись по брови, продолжал на меня переть.

Мы повалились с ним на землю – память вернулась ко мне лишь несколько минут спустя. С того дня я стал большим поклонником револьверов. Всего пять попыток, если оставить одно гнездо пустым для контроля, но зато вполне надежно.

Я спустился на берег. В безветрии и тишине море мерцало зеленовато-голубым зеркалом, раскаленные камни обжигали. Отражаясь от белого песка, свет слепил глаза, так что объекты имели размытые контуры.

Я снял куртку и аккуратно зарядил «смит-и-вессон» пятью патронами, взвесив его сначала в левой, а затем в правой руке. Похоже, что прежняя магия возвращалась. Жар проходил сквозь тонкие подошвы моих ботинок и, разливаясь по спине, полностью заполнял меня изнутри, в то время как оружие накрепко сливалось с моей рукой, превращая меня в сложный аппарат для прицельной стрельбы. Ничем особенным револьвер не отличался: ни специальной рукояткой, ни сточенным бойком. Просто оружие первоклассного заводского изготовления, такое же смертельное, как сам Стаси Вайет.

Достав колоду, я вставил пять карт в щель базальтовой скалы и отмерил пятнадцать шагов. Когда-то успевал изготовиться и пять раз попасть в игральную карту с такого расстояния за полсекунды. Но с тех пор много воды утекло. Я нагнулся, стремительно выпрямился и выстрелил с прямой руки, вытянутой на уровне груди. Эхо замерло в морских просторах. Я перезарядил барабан и подошел к мишени.

Два попадания из пяти.Даже если остальные три прошли недалеко от карты, результат определенно неудовлетворительный. Я вернулся на линию огня. Отмерил то же расстояние до цели и, держа револьвер на уровне глаз, поразил каждую карту по очереди, следя за временем.

Выбил все пять карт, как и ожидал. Укрепил в щели новые и сделал вторую попытку. Хотя стрелял с того же расстояния, но разрядил револьвер гораздо быстрее.

Опять все попадания. Я решил еще раз вернуться на исходную позицию. Вставил в щель новые карты, повернулся и увидел Бёрка на выходе с тропинки. Он спокойно смотрел на меня, непроницаемый за своими темными очками. А я встал на линию огня, взял револьвер на изготовку и выпустил все пять пуль одну за другой с такой скоростью, что звуки выстрелов слились в один долгий грохот. Пока я перезаряжал, он подошел и вынул карту. Четыре попадания: три рядом друг с другом и одно у верхнего края карты. На волосок повыше, и пуля ушла бы в небо.

– Немного времени, Стаси, – ободрил он. – Вот и все, что тебе нужно.

Шон протянул руку, я дал ему свой «смит-и-вессон». Он нашел удобный упор, изготовился и выстрелил со своей довольно странной позиции – выставив правую ногу так далеко вперед, что его левое колено почти касалось земли, и вытянув руку с револьвером вперед.

Он сделал пять попаданий: три – в яблочко, а два других уклонились в левый угол карты. Я показал ему карту без комментариев.

Он мрачно кивнул.

– Неплохо. Совсем неплохо. Немного уводит вправо. Наверное, тебе стоит слегка облегчить боек.

– Ну молодец, спасибо за урок. – Я стал перезаряжать револьвер. – Только почему ты не привел сюда весь штурмовой отряд?

– Пьета и Леграна? – переспросил он. – Дело касается только тебя и меня, Стаси, – и больше никого.