Между небом и землей, стр. 67

Альбус винил себя в смерти Арианы. Это было настолько жутко для обоих

братьев. Они потеряли всех кроме как друг друга. Не удивительно, что нервы иногда взлетали. Аберфорт обвинял Альбуса, ну вы понимаете, как люди ведут себя

при таких страшных обстоятельствах. Но Аберфорт всегда был немного безумным, бедный мальчик. Все равно, разбить нос Альбуса на похоронах было не прилично. Это окончательно погубило бы Кендру, если бы она увидела, как дерутся ее сыновья, около тела дочери. Очень жаль, что Геллерт не остался на похороны…. По крайне мере, это было бы утешение для Альбуса.

Эта ужасная ссора возле гроба, известная только тем немногим, кто посетил

похороны Арианы Дамблдор, поднимает несколько вопросов. Почему Аберфорт Дамблдор обвинял именно Альбуса в смерти его сестры? Это был бред сумасшедшего, не более чем излияние горя? Или, возможно, там была некоторая более конкретная причина его ярости? Гриндельвальд, отчисленный из Дурмастранга из-за опасных для жизни нападений на сокурсников, сбежал из страны через несколько часов после смерти девочки и (из-за позора или

опасения?) больше не видел Альбуса, только когда он вынужден был это сделать по просьбам волшебного мира.

Ни Дамблдор, ни Гриндельвальд, кажется, больше никогда не упоминали про их недолгую детскую дружбу. Однако нет сомнения в том, что Дамблдор откладывал еще примерно пять лет в суматохе, несчастьях, и исчезновениях, его атаку на Геллерта Гриндельвальда. Было ли это сильной привязанностью к человеку или опасением, что лучший друг разоблачит его, и это заставило Дамблдора колебаться? Правда ли, что Дамблдор намеревался поймать человека, которым он был когда-то столь восхищен?

И как же умерла таинственная Ариана? Была ли она невинной жертвой

некоторого Темного обряда? Пошла ли она вопреки тому, чего не должна была делать, в то время как эти два молодых человека сидели и изобретали план захвата власти и славы? Возможно ли то, что Ариана Дамблдор и была первым человеком, который умер «Ради Большого Добра»?

Все слушавшие, в том числе и Гарри, чье лицо менялось по мере прочтения, застыли в нерешительной паузе. Затем шквал несогласия, недоверия к этой проныре Риты Скиттер, но Гарри перебил всех репликой.

— Вы же слышали все письмо Гриндевальда, все выглядит так, будто это была идея Дамблдора…

Споры, недовольство пронеслись по палатке.

— Нет, Дамблдор не такой! — Решительно протестовала я. — Не стоит вестись на эту макулатуру.

А потом я села и задумалась, ведь я верила человеку, который убил самого Дамблдора, и Игорю верила… Быть может в книге есть что-то правдивое, может и нет. Гарри уходил во все большие размышления насчет судьбы директора. Он считал себя обманутым, опустошенным. В его голове царил хаос, который оставил ему в наследство Дамблдор…

Глава 25. От неба камнем вниз к земле…

Сидя на дежурстве возле палатки, я слышала стоны Гарри во сне, в последнее время он совсем плохо спит, сны, крутились возле той поездки в Годрикову Впадину, корил себя, что кроме шрамов там ничего не приобрел, если бы он убил Нагайну, быть может он бы вернулся с лицом победителя, не сожалел, не мучился в кошмарах, вертясь на кровати. Эти стоны были похожи на симптомы тропической лихорадки. Я чувствовала эмоции всех, кто находился в палатке, никто не спал, слушал, не мог подойти, ведь это было не впервые. Лишь под утро Гарри засыпал хоть каким-то подобием безмятежного сна. В эту ночь не выдержав его очередного стона я зажала уши руками. Еще пять минут и я вставлю ему кляп в рот, думалось мне. Зашла на цыпочках в палатку, прохрустев перед входом рыхлым снегом, стряхивая его с кроссовок. Хоть никто не спал. Кроме самого Гарри, я всё же старалась вести себя тихо, отыскивая кусок колбасы и хлеба, которые Гермиона стырила вчера при вылазке в город. Снова стон. Голова начала раскалываться от эмоций, которые он испытывал, страх, боль, ярость, ненависть… Я схватилась за стол и стиснула зубы, я устала от этого, развернувшись, целенаправленно пошла к постели Гарри. Он спал на нижнем этаже двухъярусной кровати, наверху которой раньше спал Рон. Присела на корточки возле его мокрого лица и потрогала лоб, моя холодная рука медленно начала его успокаивать, но он все равно метался из стороны в сторону. Будить его не было смысла, он точно так же быстро засыпал и впадал в новые смятения. Гарри, Гарри… Как остановить твои кошмары? Как помочь тебе? Его рука дернулась и едва не съездила мне по лицу, но я среагировала быстро, перехватив ее ладонью. Теперь я держала его за руку, пытаясь хоть как-то повлиять на его состояние. Тут услышала шум позади себя. Сириус встал сменить меня на посту.

— Если хочешь, поспи еще, я пока не хочу. — Прошептала я.

— Да уж, тут поспишь… — Немного раздраженно произнес он с недосыпания.

Он не винил крестника, за то, что тот не дает им спать по ночам, но он и так мало спит, хоть он и не будил никого, но я чувствовала, насколько тяжелы его сны, бессонница мучила Сириуса, под глазами были уже привычные круги. Сон Гарри стал спокойнее, Блэк смотрел на меня, держащую руку его крестника, помешивая кофе ложкой. Внезапно на меня повеяло завистью. Я повернулась и неуверенно посмотрела на Сириуса. Он завидовал моему проявлению заботы, относительно Гарри. Не выдержав подобного, я встала, положив руку спящего параллельно его телу, подошла к нему. Просто встала напротив, в то время как он продолжал ворочать ложкой в чашке. Словно разговаривая без слов, мы просто стояли и смотрели друг на друга и никто не решался сделать шаг навстречу.

— Что? — Спросил он наконец.

— Не знаю… — Тихо ответила я.

Он развернулся, через силу, ему так хотелось поцеловать меня, прижать к себе, но он просто развернулся и пошел к столу, на котором стояла тусклая керосиновая лампа. Снова эта нерешительность во мне, калечила его душу. Он поставил кружку на стол, и замер от неожиданности, когда мои руки обхватили его сзади. Этот порыв нежности взорвал меня изнутри, я просто должна была это сделать, так чувствовала. Он положил свои руки поверх моих.

— Что ты делаешь?… — Тихо спросил он, боясь, что я вот-вот оторвусь от него.

Но я молчала, прижавшись лицом к его спине, его волосы щекотали мне лоб. Запах заставил меня дышать прерывисто. Ощущала, как в нем нарастает протест, хотя душа его стремилась к иному.

— Не могу больше так… — Шептала я и прижалась еще теснее.

В сердце сомнения, но в действительности я уже не могла представить жизни без него, привычка? Нет, это своеобразная любовь, такая паршивая неправильная любовь. Наконец освободила объятия и позволила ему повернуться. Опустила голову, опасаясь его осуждающего взгляда. Он поднес обе руки, от которых пахло недорогим маггловским кофе к моему лицу, и взял его в ладони, поглаживая щеки большими пальцами. Невыносимая тоска и боль из-за потерянного времени кольнула душу и из моих глаз потекли слезы. Я слишком много плачу, мои эмоции, мой друг и злейший враг. Чтобы не случилось, он всегда примет меня. Оказавшись в его объятиях, почувствовала облегчение, такое нужное, оказавшееся таким простым, где я была раньше? Почему так долго не позволяла ему прикасаться к себе? Неужели совсем потеряла рассудок, отталкивая такого родного, близкого, от себя, мотивируясь ошибками, за которые я уже сполна поплатилась, но ему-то за что? Теперь моя голова лежала у него на груди. Ощутив биение его сердца, вдруг поняла, что за все это время мы практически не оставались наедине, не считая сухих разговоров о крестражах и проблемах Гарри. Как я могла позволить себе утратить эту нежность? Чувствовала что Гермиона прислушивается.

— Пойдем на улицу… — Сказала я.

— Тебе нужно выспаться. — Прошептал он.

Оторвав лицо от его теплой груди, я посмотрела в его глаза.

— В последнее время, мне достаточно спать только четыре часа в сутки.

— Этого мало.