Гнев Божий, стр. 33

От этих слов даже на лице Яноша застыл неописуемый ужас, не говоря уже о Морено и его товарищах.

Юрадо тем временем, оседлав лошадь, уже мчался галопом, неся эту новость своему хозяину.

Глава 10

Не поговорив ни со мной, ни с Яношем, Ван Хорн объявил, что возвращается в Мойяду, и вместе с двумя десятками шахтеров, у которых были лошади и мулы, тронулся в путь. Остальные рабочие забрались в большую кибитку, запряженную четверкой мулов.

Мы с Яношем сели на телегу. Он был явно недоволен поворотом событий.

— Он, случайно, не ударялся головой в шахте? — раздраженно спросил меня Янош.

— Несколько раз, — ответил я.

— Я так и думал. У него съехала крыша. Ничем другим его поступки не объяснить. Для Ван Хорна это будет началом конца. Этот выпад де Ла Плата безнаказанным не оставит.

— Думаю, Ван Хорн пошел на это осознанно. Он провоцирует Томаса на открытое столкновение.

— В этом есть смысл, если только де Ла Плата появится один, но на это рассчитывать не приходится. Если он и объявится во время службы, с ним будет не менее дюжины вооруженных бандитов.

— Ван Хорн наверняка хитрит, — сказал я. — Не думаю, что он просто так дает повод его повесить.

— Да, но возможен и другой расклад, — заметил Янош. — А что, если, как я уже говорил, Ван Хорн не может выйти из роли священнослужителя?

Я попытался прогнать от себя эту тревожную мысль.

— Чушь какая-то.

— Тогда объясни, если сможешь, его сегодняшнее поведение. Он вместе с тобой и Морено полез в шахту, остался с этим заваленным несчастным. Исповедал, облегчил его душу, судя по твоему рассказу, как настоящий священник. Зачем он это делал? Ради чего рисковал собственной жизнью?

Вспомнив на минуту, что произошло в забое, я неожиданно содрогнулся при мысли, что я и сам в те минуты, как это ни покажется глупо, воспринимал Ван Хорна как настоящего пастора.

— Ну, я не знаю, — неуверенно произнес я. — Я ведь и сам туда полез. Не так ли?

— Относительно тебя все понятно, — улыбнулся Янош. — Видите ли, вы, сэр, ирландец. И кто может сказать, что такие, как вы, хоть раз в жизни поступали обдуманно и логично?

На этом наш разговор прервался, так как мы уже приехали на гасиенду. Подъезд к дому нам преградили двое людей Томаса де Ла Плата. В дом нас они не пустили, однако и не воспрепятствовали покинуть усадьбу.

Янош мирно клевал носом на заднем сиденье, а я, нахмурив брови, вел «мерседес» по дороге в Мойяду и мысленно пытался разобраться в Ван Хорне, в этом грабителе и убийце, добровольно пришедшем мне тогда на помощь в доме старого Тачо. Да, тогда он спас меня от неминуемой гибели, думал я. Это он, не раздумывая, кинулся в темную шахту навстречу смертельной опасности, чтобы протянуть руку умирающему и с молитвами проводить его в мир иной. Поступок, надо прямо сказать, мужественный, но бессмысленный. Хотя неизвестно, для кого как. Да и вообще, какой смысл можно было отыскать во всем том, что происходило с нами?

Возвратившись в гостиницу, я сразу заметил, что сервис в ней разительно изменился. Войдя в бар, мы увидели за стойкой Морено. Он, должно быть, уже успел принять ванну и теперь светился чистотой. На нем были свежая белая рубашка и черный галстук.

Морено извлек бутылку того самого особого виски, три стакана и смущенно произнес:

— Почту за честь, если джентльмены выпьют со мной.

— Весьма любезно, — ответил Янош, и мы направились к стойке.

Морено, разлив виски, поднял свой стакан:

— Сеньор Киф, позвольте поблагодарить вас за то, что вы сделали для моего двоюродного брата. От имени всей нашей родни.

В ответ я пробормотал какие-то слова признательности, думая, как много значат для этих людей родственные связи.

— А отец Ван Хорн, сеньор? Вы думаете, он сделает то, что пообещал? — осторожно спросил Морено.

— Насколько я знаю, Томас де Ла Плата запретил ему проводить церковную службу. Вот все, что мне известно, — ответил я.

— Это не наше дело, — вставил Янош.

— Ты думаешь, у священника возникнут проблемы? — спросил я Морено.

— Дон Томас его убьет. В этом нет никаких сомнений. Он также убьет любого, кто придет в церковь на службу. По дороге сюда я пытался объяснить это отцу Ван Хорну, но он меня и слушать не захотел.

— Тебя — не захотел, может, нас послушает, — сказал Янош и, осушив свой стакан, посмотрел на меня: — Черт возьми, мистер Киф, не можем же мы позволить человеку так просто совершить самоубийство. Верно?

— Полагаю, что не можем, — ответил я, подыгрывая Яношу.

— Не беспокойся, Морено, — бодрым голосом сказал Янош. — Я думаю, нам удастся его отговорить.

Морено, бурно выражая слова признательности, проводил нас до машины, открыл заднюю дверцу и помог Яношу забраться на заднее сиденье. Думаю, как мэру Мойяды, ему просто не хотелось иметь дополнительных проблем в своем городке. С другой стороны, Ван Хорн своим поступком, несомненно, изменил его настроение.

Проехав по улицам селения, мы вскоре подъехали к церкви. Ван Хорна поблизости не обнаружили. Резко нажав на тормоз, от чего под колесами зашуршала уложенная вокруг церкви щебенка, я оглянулся и увидел Викторию, сидящую на лошади. Позади нее я заметил Начиту. Лицо девушки было встревоженным. Спрыгнув на землю, она подбежала к машине и, словно пытаясь удостовериться, что я цел и невредим, ощупала меня руками.

— Вы слышали, что произошло на шахте? — спросил я Начиту.

— Я делал в магазине покупки, сеньор. Там только об этом и говорили.

Я взял Викторию за руки.

— Сейчас мне нужно поговорить со священником. А затем я приеду к вашей стоянке.

Она недоверчиво сдвинула брови, и я, не обращая внимания на окружающих, поцеловал ее в губы.

— А теперь поезжай, а то мне придется привязать тебя поперек лошади.

Ее лицо засияло в радостной улыбке. Вспрыгнув на лошадь и объехав «мерседес», Виктория галопом пронеслась мимо Начиты, который от неожиданности чуть не выпал из седла. Развернув лошадь, старый индеец поскакал вслед за девушкой, которая уже была на расстоянии двух ярдов от него.

— Она, по крайней мере, тебя слушается, — заметил Янош.

— Только иногда, — уточнил я.

Я помог Яношу выбраться из автомобиля, и как только мы направились к церкви, на ее крыльце появился Ван Хорн. На нем была черная сутана с белым стоячим воротником, на голове головной убор католического священника — еще один предмет, найденный в сундуке умершего пастора.

— Хотелось бы знать, сколько на все это уйдет времени.

Подойдя к машине, Ван Хорн поднял заднее сиденье и вынул из-под него огромный кусок войлока. Под ним заблестела металлическая поверхность. Сиденье оказалось тайником с двойным дном, и он, опустив в него руки, достал жестяной короб цвета хаки, на крышке которого черными буквами было написано: «Артиллерийско-техническое снаряжение армии Соединенных Штатов».

— Вы бы лучше прошли в церковь, — сказал он, поддерживая ящик обеими руками, затем добавил, обращаясь к Яношу: — И загаси сигару.

Венгр глубоко вздохнул и неохотно швырнул недокуренную сигару на землю.

— Ты не считаешь, что зашел слишком далеко? — недовольно спросил Янош.

Ван Хорн, не обратив внимания на его замечание, вошел внутрь. Самые грязные ругательства уже исчезли со стен, но побелить церковь Ван Хорн еще не успел. В помещении уже почти не пахло ни грязью, ни затхлостью, которые еще вчера здесь сильно ощущались. На алтаре в обрамлении двух свечей поблескивало распятие. Вокруг стояла благоговейная тишина. Оскверненный храм вновь стал святилищем.

Ван Хорн, подойдя к скамье, поставил на нее металлический ящик и открыл его.

— Мы с Кифом хотели бы знать, что ты задумал? Ты не один замешан в этом деле, пора бы это понять, — сказал Янош.

Ван Хорн вопросительно посмотрел на меня.

— Никто не придет на твою службу. Им не до этого, — заметил я.

— Придет де Ла Плата, — ответил он. — А это самое главное. Он явится, чтобы позлорадствовать, и, очень возможно, постарается меня прикончить.