Бенито Муссолини, стр. 95

«Я прибыл сюда по приказу главного командования, — изо всех сил закричал Аудизио, выпрыгивая из машины и размахивая руками над головой. Кто здесь командир? Немедленно проводите меня к нему».

После небольшой паузы ему доставили ответ, который он счел оскорбительным. Командир отряда партизан находился в здании ратуши и сообщал, что если полковнику будет угодно явиться туда, его с удовольствием примут. Это вывело полковника из себя. Он стал в бешенстве кричать, что у него приказ и он обязан его выполнить. Быстрым шагом он пересек площадь и вошел в ратушу. Его сопровождение следовало за ним. Навстречу вышел граф Беллини. Полковник может войти, — сказал граф, — а его спутники пусть подождут снаружи.

Войдя в кабинет графа в ратуше, Аудизио обнаружил там Альдо Лампреди. Его попросили выйти. Разговор двух мужчин с глазу на глаз получился резким и нелицеприятным. Аудизио преуспел лишь в том, что сумел внушить Беллини, будто сопровождавшие его представители Комитета национального освобождения в Комо были агентами фашистов. Согласившись на их задержание, граф, тем не менее, дал понять Аудизио, что он не окажется более сговорчивым, чем префект Комо Бертинелли. Беллини не хотел предпринимать поспешных действий, о которых пришлось бы потом сожалеть. В своих воспоминаниях Аудизио писал, что в разговоре с молодым командиром повстанцев он был вынужден изменить тон и говорить с ним «весьма откровенно». Партизан по имени Сауро Ньези (его сестра была подружкой Беллини) утверждал, что он был свидетелем сцены, когда полковник из Милана вручил графу желтый пакет. По словам Ньези, в пакете был лист бумаги, на котором стояла подпись некоего члена Комитета национального освобождения Северной Италии. Текст состоял только из одного предложения: «Полковник Валерио располагает полномочиями доставить военного преступника Муссолини в Милан». Через некоторое время в кабинет позволили войти соратникам Беллини, и тогда Аудизио, отбросив притворство, сообщил присутствующим истинную цель своего приезда.

«Я прибыл для того, — сказал он, — чтобы расстрелять Муссолини и его бонз».

Как описывал впоследствии последовавшую за этим сцену граф Беллини, он и его партизаны были буквально ошарашены. Наконец, после паузы Беллини заявил, что подобные действия являются «совершенно незаконными». Еще утром он достиг договоренности с Комитетом национального освобождения в Комо о переводе туда всех фашистов, включая Муссолини. Что все это означает, — спросил он, имея в виду план расстрела пленников в Донго. Он является командиром местного партизанского отряда и не допустит этого.

Спор продолжался до трех часов дня, когда граф Беллини решил прекратить его. В его голове созрел план, как можно выиграть время. Поскольку часть пленников содержалась в Джермазино, он объявил, что ему нужно съездить туда, чтобы забрать их. Кроме него только Микеле Моретти и Луиджи Канали знали местонахождение Муссолини. Граф полагал,

что за время его отсутствия в Донго Аудизио не сможет установить место, где спрятан Муссолини.

Он ошибался. И Моретти и Канали оставались в ратуше после отъезда графа, оба они были убежденными коммунистами. Кроме того, Моретти был знаком с другим приезжим из Милана, полковником Альдо Лампреди, с которым вместе воевал. Не прошло и десяти минут после отъезда графа, как два полковника — Аудизио и Лампреди — уже мчались в машине по направлению к Бонзаниго. На сиденье рядом с водителем сидел Микеле Моретти.

Удивительна судьба участников этих событий. Вальтер Аудизио, он же полковник Валерио, он же Джованбатиста ди Чезаре Маньоли, является членом палаты депутатов от коммунистической партии. Альдо Лампреди, он же Гвидо, тоже жив, но он никогда не рассказывает об обстоятельствах гибели Муссолини. Микеле Моретти, он же Пьетро Гатти, вопреки свидетельствам о его смерти или, наоборот, о безбедной жизни где-то за рубежом за счет своей доли от захваченных в Донго ценностей, скромно живет в своем доме на окраине Черноббио, он до сих пор является коммунистом. Сразу после описываемых событий он делился со своими друзьями-партизанами и земляками подробностями этой операции, но сейчас отказывается говорить на эту тему. Джузеппе Франджи, он же Лино, также поначалу рассказывал друзьям о гибели Муссолини, но 5 мая 1945 года он погиб при невыясненных обстоятельствах. Его приятель, Гульельмо Кантони, он же Сандрино, вскоре скрылся на некоторое время, как полагают, в Швейцарии, однако успел дать интервью одному журналисту, но впоследствии выяснилось, что в момент расстрела Муссолини он находился совсем в другом месте и не мог быть очевидцем событий. Сейчас он живет в небольшой деревушке на горных склонах, окружающих озеро. Луиджи Канали, он же капитан Нери, исчез. Кажется, он стал задавать слишком много неприятных вопросов о судьбе «сокровищ Донго» и чересчур настаивать, что ценности были отданы представителям компартии, а расписки вручены кому-то из партизан, Его подружка, Джузеппина Туисси, она же Джанна, пыталась отыскать своего приятеля, но тоже исчезла. Ее близкая подруга Анна Бьянки повсюду расспрашивала о судьбе Джанны, и однажды ее труп нашли в озере Комо. Ее отец поклялся найти убийц дочери, но был сам убит. Из политических соображений расследование этих убийств продолжалось в Падуе до 1957 года, но подобно другим скандальным делам в Италии, правда о них настолько окутана туманом лжи и страха, что вряд ли когда-нибудь станет достоянием общественности.

Глава семнадцатая

СМЕРТЬ НА ВИЛЛЕ БЕЛЬМОНТО

28 апреля 1945 г.

1

Вскоре после четырех часов дня тишину дома Де Мария нарушил звук быстрых шагов по двору. Высокий человек в коричневом пальто вошел в дом и взбежал по ступенькам. Распахнув дверь в спальню, человек ворвался внутрь.

«Собирайтесь, — резко сказал он Муссолини, — я пришел освободить вас».

«Неужели, — на лице Муссолини впервые за последние дни появилась саркастическая улыбка. Он с иронией смотрел на высокого стройного человека с автоматом в руках, — как это мило с вашей стороны».

«У вас есть оружие?» — спросил Аудизио.

«Нет».

Аудизио повернулся и взглянул на Кларетту, все еще лежавшую на кровати спиной к стене. «И вы тоже, — сказал он, — поторапливайтесь».

Она поднялась с постели и стала перебирать одежду.

«Что вы ищете?» — сердито спросил Аудизио.

«Свои рейтузы».

«Обойдетесь без них. Живее».

Она поднялась с постели, взяла свою сумочку и другую сумку, похожую на ведро. В это время Муссолини натягивал на себя серый мундир милицейской формы. Он спросил Аудизио, нет ли вестей от Витторио. Его тоже освободили, ответил тот.

«А Дзербино и Меццасома? — не отставал Муссолини, — Что с ними?»

«Мы позаботимся о них».

В этот момент, по словам Аудизио, Муссолини «издал вздох облегчения».

«Быстрее, быстрее», — повторял Аудизио, почти сталкивая их с лестницы, стремясь поскорее покинуть дом.

Лия Де Мария наблюдала за ними из окна до тех пор, пока они не скрылись за поворотом горной тропинки. Тогда она перекрестилась. Ей было жаль женщину, та ей очень понравилась, как, впрочем, и двум рыбакам. Их поразило ее мужество.

Синьора Де Мария отвернулась от окна и подошла к постели. Вчера вечером она постелила гостям чистые простыни; сейчас она обнаружила на простынях и на заштопанной наволочке серые пятна от слез со следами туши для ресниц.

Кларетта уже не плакала, но ее глаза были красными от слез, а веки опухшими. Она неуверенно спускалась по крутой тропинке, крепко держа Муссолини под руку. Ей было трудно идти в туфлях на высоких каблуках, кроме того, в другой руке она несла две сумки, а через плечо были перекинуты два пальто: одно меховое, другое — из верблюжьей шерсти. Муссолини не проявлял желания ей помочь. Он сам с трудом спускался по тропинке, придерживаясь рукой за скалу. Кларетта попыталась поддержать его, но он, как гордый инвалид, который увидел в этом жесте оскорбление собственного достоинства, резким движением плеча отбросил ее руку. Всю дорогу они шли молча.