100 великих театров мира, стр. 132
Классика на Таганке — тема особая. В мае 1977 года Любимов дерзнул поставить „Мастера и Маргариту“ Булгакова, за что был осужден советской партийной печатью и партийной критикой. Критика говорила, что Любимов вывел главным героем Сатану и при этом „изобразил его как всегда правым“, к тому же спектакль " пропагандировал… секс“ (Любимов показал публике голую актрису (Маргариту) со спины, что для советского человека было тогда действительно „сексом“.) С Достоевским было в некотором смысле проще — хотя бы в том, что его советские ученые давно „разрешили“ к чтению. Любимов ставил „Преступление и наказание“ о человеке, который загнан в темный угол своей совестливой душой, своей мыслью. А по ту сторону от человека лежит огромный и враждебный мир. Гадкий мир. Скверный мир. Любимов делает спектакль не об идеях, а о психологии таких, как Раскольников. Спектакль строится как „обвинительное заключение“, но не дело убийцы интересует театр, а „дело мечты“ героя… Чеховские „Три сестры“ были поставлены Любимовым уже в новом театральном здании Таганки. В спектакле не было ни чеховских настроений, лирики, подтекста, нюансов движений души. Актеры играли нарочито прямолинейно, безапелляционно. Играли о „истинной цене беспочвенных мечтаний на русской земле“. Все кончается плачем в России, что „ничего нельзя сделать и ничего нельзя изменить“.
Высоцкий и Таганка — они навсегда слились в один образ. О нем написано сейчас очень много и очень по-разному. Ясно одно, что он сгорел, что он метался, что душа его жаждала правды и опоры. А искал он ее то в правде войны и в поколении отцов, то в правде бунта и вызове смерти. На Таганке он был Гамлетом. И в этой шекспировский роли он выходил на сцену прямо из московской жизни. Он был агрессивным и ранимым Гамлетом. Он умер 25 июля 1980 года, а 27 июля в репертуарной афише стоял его „Гамлет“. Его репертуар в театре был серьезным, роли были самые разные — Свидригайлов, например в „Преступлении..“, Галилей в одноименном спектакле. Он обладал легендарным темпераментом, он умел разгуляться, но умел быть страстно-мужественным. Он узнал действительно всенародную любовь. Высоцкий всегда всего себя вкладывал в роль и не боялся выразить своего отношения к играемому персонажу. Спектакль, о нем и ему посвященный, „Владимир Высоцкий“ стал уникальным событием в жизни театра. Это спектакль — памятник, чего не удостаивался ни один актер.
Таганка 80-х годов — Любимов в 1982 году репетирует и готовит к выпуску пушкинского „Бориса Годунова“. Брежнев умер. Его сменил новый правитель, но ненадолго. Комиссия по руководству искусством смотрит спектакль Таганки и запрещает его показывать публике. Весть облетела всю Москву. Естественно, кричали, что, мол, дошли до того, что „запретили Пушкина“. Но запрещали все же спектакль Любимова. Запрещали недопустимый с точки зрения традиционного искусства столь легкомысленный принцип трактовки истории — по „скоморошьим“ театральным законам. К тому же и другие акценты были смещены — главного героя в спектакле как бы и не было. На первый план был выдвинут народ, причем народ не просто „безмолвствующий“, но потерявший вообще всякую надежду на своих правителей. У этого народа только и осталось что, так это — песня, в которой он и отводил свою душеньку. Ясно, что аллюзии спектакль вызывал архисовременные. К тому же все костюмы были лишены исторической правдивости и откровенно осовременены или, если можно так сказать, „осовечены“. Лжедмитрий был одет под анархиста-морячка, боярин — в шинель, патриарх всея Руси — в госпитальный халат и ходил с костылем, перебежчик Андрей Курбский — в заграничные джинсы, а затворник-монах Пимен напоминал явно современного „зэка“. К тому же заканчивался спектакль „Вечной памятью“ по всем невинно убиенным. Спектакль совершенно явно говорил об одном — о власти. Несмотря на то что у театра всегда были покровители во властных структурах, идеологический механизм работал четко и был сильнее отдельной личности. Но отношение к Таганке обострилось еще после премьеры „Дома на набережной“ Ю. Трифонова, а тут новый конфликт — „Борис Годунов“….
Да еще „Владимир Высоцкий“ (тоже был закрыт)… Любимов едет в Лондон для постановки „Преступления и наказания“. После успешной премьеры дает интервью, которое изменило его судьбу. Он говорит о том, что его работы запрещены и он не может с этим смириться. Это же он повторяет на Би-би-си. Любимов говорит, что он не просит политического убежища, но, однако же, остается в Лондоне, где, по его словам, собирается жить до тех пор, „пока мне не гарантируют условий, в которых я могу работать“. В марте 1984 года было проведено общее собрание труппы в театре на Таганке, где было сказано начальником Управления культуры, что Любимов уклонился от исполнения своих служебных обязанностей, а потому снимается с поста руководителя театра. В оставшейся без главы труппе, естественно, начались разброд и шатания. Часть актеров (Губенко, Золотухин, Смехов) выступили против прихода в театр какого-либо иного режиссера. Через три года дал согласие возглавить Таганку Анатолий Эфрос. Труппа его не принимала, все пылали и негодовали, но часть актеров его приняла. Эфросу, конечно же, досталось это художественное руководство и работа на Таганке дорогой ценой. Раскол в труппе был совершенно очевиден. Положение Эфроса — трудно выносимым. Актеры обращаются с письмами в ЦК и прочие инстанции с просьбой вернуть им Юрия Любимова. У власти уже стоит М. С. Горбачев. 14 января 1987 года все ждали решения вопроса о Любимове и Эфросе. Ходили упорные слухи, что именно в этот день Эфрос „сдает дела“. Но происходит все иначе и трагичнее — Эфрос умирает. Умирает еще достаточно молодым и творчески-полноценным мастером… Любимов приезжает в Москву в 1988 году с частным визитом на 10 дней в качестве гражданина Израиля. А еще через год в 1989-м он вернулся в Москву для работы на несколько месяцев. Он восстановил спектакль по Б. Можаеву и „Бориса Годунова“, закончил „Маленькие трагедии“ Пушкина, отметил 25-летие Таганки. Осенью 1989 года вновь появилась афиша, которая извещала, что художественный руководитель театра — Ю. П. Любимов.
Но проблемы не закончились. Театр, разделенный еще при А. Эфросе, теперь раскололся окончательно на две части. Новая, возглавляемая Н. Губенко, труппа назвала себя Содружеством актеров. А Любимов вновь работает с прежним воодушевлением. Театр посещается, хотя того, прежнего (когда „запрещали“) общественного резонанса он уже больше не имеет. Ничего не запрещают, но и многое теперь не замечают. Не знаю, какой период своей творческой судьбы режиссер и актеры считают лучшим?
Театр-Лаборатория Ежи Гротовского
„Театр-Лаборатория“ (первоначально как „Театр 13 рядов“) Ежи Гротовского — польского режиссера — начал свою деятельность в сентябре 1959 года в Ополе, городе юго-западной Польши с населением в 60 000 человек. Театр был создан при участии известного литературного и театрального критика Людвика Фляшена. Вся судьба этого театра — это судьба самого Ежи Гротовского, которого называли „мистиком и мечтателем“, гением и искателем. Его жизнь для обычного человека кажется фантастичной.
Гротовский родился в 1933 году в маленьком городке Жешуве на юге Польши. Он умер совсем недавно — в 1999 году. Умер прославленным и признанным: он был Лауреатом Государственной премии Польши, профессором, трижды доктором хонорис кауза (почетным доктором), Кавалером Почетного Креста искусства и культуры Франции и, наконец, первым лауреатом Премии Гения. Эта премия была специально для Гротовского установлена в Америке.
Гротовский всю свою жизнь занимался одним — человеком. Феноменом человека. Учился он в лицее, потом в Высшей государственной школе актера в Кракове, а в 1955–1956 годы — в ГИТИСе в Москве на режиссерском курсе Юрия Завадского. Станиславский, Мейерхольд, Вахтангов, их театрально-сценический опыт были студентом хорошо усвоены. А в 1957 году он получает новые серьезные театральные впечатления — в Париже знакомится с театром Жана Вилара — TNP (Национальный народный театр), а позже проходит стажировку в Чехословакии в пражском театре „Д-34“ под руководством Э. Буриана. Гротовский уже в эти годы увлечен идеей изучить и освоить многовековое наследие театра, а также ритуалы мира. И он смог ее полностью воплотить в жизнь. Он побывал практически во всех точках земного шара как исследователь, путешественник, творец-режиссер, учитель. Он изучил театральный опыт Крэга и Арто, Брехта и американских мастеров балета, французов Дюллена и Декру, он увлекался Пекинской оперой и японским театром „Но“, а также индийской йогой. Он начал с постановки чеховского „Дяди Вани“ на сцене Старого краковского театра, там же поставил еще один спектакль, не имевший успеха. Назвав его „Неудачники“, перекраивает его еще на один раз и показывает в городском театре Ополе. А на следующий сезон Гротовский становится руководителем театра „13 рядов“. В 1960 году Гротовский ставит сразу несколько спектаклей в сезон. Это были „Орфей“ Ж. Кокто, „Каин“ Байрона, „Мистерия-буфф“ Маяковского, „Сакунтала“ Калидасы. С этого самого времени Гротовский быстро завоевывает мировое признание. Он формирует свою легендарную молодежную труппу. В нее входят: Рена Мирецкая, Антони Яхолковский, позже Збигнев Цинкутис, Рышард Чесляк. А когда в 1965 году театр становится уже Лабораторией и переезжает во Вроцлав, в его труппу входят Станислав Сцерский, Элизабет Альбахака.